Читаем без скачивания Перепутаны наши следы (сборник) - Наталья Симонова

– Ну… что?.. – спросил неопределенно.

Ее рука скользнула по его голове и шее, проехалась легко по Володиной груди и животу, осторожно коснулась края трусов. Пальцы поднырнули под резинку, ощутив ее легкое сопротивление. Маша глубоко вдохнула, прислушиваясь к себе, проверяя настрой. Володя оживился, развернулся к ней и разведывательно поцеловал два раза в щеку. Он тоже не помнил уже, когда жена сама вот так заигрывала с ним. Осторожно принялся гладить и обнимать Машу. Наконец, ощутив прилив явного желания и забыв все сомнения, стянул с нее рубашку и, тяжело дыша от возбуждения и от неожиданной радости, заурчал, завозился, принялся быстро-быстро целовать, тискать – и дальше все пошло-побежало по хорошо знакомой программе столь долго любимого и так напрасно подзаброшенного занятия.

Они не уснули сразу, а, как когда-то давно, лежали и разговаривали, время от времени поглаживая друг друга или нежно касаясь невесомым поцелуем. Оба были благодарны и растроганы.

– Я уж думал, ты никогда меня больше не приласкаешь, – улыбаясь, бормотал Володя. – У тебя там вон сколько разных на работе… молодых… Всякие художники, редакторы… Богема!

– Вот глупый, – усмехнулась жена. – Молодых везде много. А своих, близких, за всю жизнь у человека считаные экземпляры.

– Ты вон какая красивая, а я такой старый, – продолжал сомневаться Володя.

– Старый! Да мужчина старым не бывает! Он и в семьдесят может жениться на двадцатилетней, это для женщины возраст – катастрофа. А ты у меня еще мальчик, – похвалила она и поцеловала его от души.

– Хорошо… – сказал он, счастливо вздыхая. – Так я молодой?

– Ну конечно, молодой, – успокоила Маша.

– Но ты ведь ко мне совсем не пристаешь, – вздохнул он, – только сегодня.

– Да ты сам ко мне не пристаешь! Я вообще думала, ты больше этим не интересуешься.

– Да нет! Интересуюсь, конечно, просто иногда устаю. А другой раз подумаю – ты не хочешь… Ну, ладно, – сказал он, снова целуя Машу в щеку. – Давай спать…

Следующим вечером они решили пойти в кино. Если секса в их семье не случалось несколько месяцев, то в кино вдвоем супруги не были уже много лет. Маша еще могла бы вспомнить, как ходила с подружкой на какой-то элитный фильм года три или четыре назад. А вот Володя давно забыл, что кино существует. И оба сейчас чувствовали себя помолодевшими – ведь когда-то именно в кинозалах проходили их первые свидания. Они выбрали незнакомую им комедийную мелодраму – не бог весть какой артхаус, но Маше в общем-то было все равно, ее грело неожиданное сближение с Володей. Он же, соглашаясь на «женский» жанр, считал, что делает уступку жене, и был доволен собой, идя на этот великодушный поступок. Володя тоже наслаждался нежданным теплом внезапно вернувшейся близости и готов был сейчас что угодно сделать для Маши.

Сеанс уже начался, но в зале не прекращался довольно плотный шум. Маша, знакомая с нравами современных зрителей, на разговоры и смех, мешавшие вслушиваться в реплики киногероев, не реагировала, а вот Володя был ошеломлен. Он не мог припомнить, чтобы раньше, давно, когда он еще посещал кинотеатры, зрители во время показа спокойно болтали по телефону, громко комментировали происходящее на экране и в самые патетические моменты фильма гоготали, ни в чем себе не отказывая. Он поворачивался к Маше и, стараясь выглядеть снисходительным и не чуждым юмора, шептал:

– Это что – теперь так кино смотрят? Они что – потрепаться сюда пришли и поржать?

Маша пожимала плечами, не желая отвлекаться на обсуждения.

Слева от Володи сидела девчонка, придерживавшая на коленях бумажный стакан попкорна размером с садовое ведро. Она не переставая шуршала взорванными кукурузинами, чавкала и, роняя зерна, принималась вертеться, осматривая и обшаривая себя руками. Раздражающий запах перегретого масла беспокоил Володю. Он склонялся к Машиному уху и роптал:

– Почему все жуют? Тебя не напрягает? Чего она чавкает и шуршит, эта дура малолетняя?

– Успокойся, – сердилась наконец Маша, – это просто попкорн, традиционная киношная еда.

– Какая на фиг… – возмущался Володя. – Традиция – это когда давно! А такой бардак явно недавно развели.

– Володь, ну не мешай смотреть.

Он ненадолго погружался в действо, происходящее на экране.

– Это что такое? Все мелькает, я ничего не понимаю! Вот так теперь фильмы снимают? – снова шипел Маше в ухо. – В глазах рябит.

– Это пока саундтрек, сейчас кончится, – шептала Маша, по возможности терпеливо. – Вроде как клип внутри фильма.

– Фиговый клип, – заключал Володя. – А музыка? Это что – теперь такая музыка? И вообще, мы сюда не клипы смотреть пришли.

– О господи! – вздыхала Маша, теряя терпение.

– Да я так, – отступал Володя, гладя жену по руке. – Шучу, в общем.

– Хорош шутить, – просила она. – Давай уже фильм досмотрим, раз пришли.

– Да что там смотреть? Что там смотреть-то, Машунь, дурь же одна, ну согласись. – Он смеялся, желая выглядеть неунывающим шутником. – Слушай, а тебя эта музыка не задолбала?

– Нет!

– Ну ладно, Машунь, нет – так нет. Это ж я так…

Выйдя из кино, они медленно побрели в сторону дома. Володя внутренне бесился, но пытался маскировать раздражение под юмор. Настроение Маши было испорчено. Володя молча усмехался, глядя себе под ноги.

– Нет, я вообще не понял, чем там дело кончилось, – сообщил наконец. – Актеры так плохо играли! Разве это игра?

Маша скептически взглянула на него искоса и ничего не ответила. Это смутно не удовлетворило Володю.

– Столько соплей – и кончилось ничем, – предпринял он новый заход.

– Слушай, ты достал уже! – не сдержалась Маша. – Тебе ничего не нравится! Зачем вообще в кино потащился, сидел бы дома.

– А тебя не раздражает весь этот бред? Какие-то хипстеры кино снимают, и такие же идиоты в зале сидят…

– Какие на фиг хипстеры! При чем тут хипстеры! – взъярилась Маша. – Просто ты сам досмотрелся уже своих федеральных каналов до полного отупения – вот и результат! Все, что незнакомо, все новое, непривычное – для тебя бред! Конечно! Когда вокруг одни идиоты – так просто выглядеть умником! Чем телик смотреть до одури, лучше бы думать пытался! Кстати, – ядовито добавила Маша, – хипстеры – это вовсе не ругательство, как ты, по-видимому, думаешь.

– А что? – насмешливо-нудным тоном уточнил Володя, радуясь, что Маша все-таки вышла из себя и не издевается над ним холодно-спокойно, как она это умела.

– Название молодежной субкультуры, совершенно безобидной и даже, можно сказать, довольно изысканной, – с подчеркнутой иронией слишком внятно разъяснила Маша.

– Так я и думал, – усмехнулся Володя. – Уроды, короче.

Маша резко остановилась.

– Ты вообще в зеркало давно смотрелся? – зло поинтересовалась она. – Уроды, говоришь? Чем людей оскорблять, лучше на себя полюбуйся! Кто еще урод! А ведь я предупреждала, что регулярный просмотр новостей по первому федеральному не доведет тебя до добра, – заметила она опять весьма язвительно. – Так и вышло: ты чудовищно поглупел, мой драгоценный муж.

– Знаешь что, если тебе нечего сказать по существу, так не надо на телевизор сваливать! Там, по крайней мере, человеческим языком говорят, а у тебя самой все с подвывертом, как под копирку с «Эха Москвы»! А если вы такие все умные, то какого черта здесь живете? Ехали бы себе в свой сраный Израиль или в свою тупую пиндосию да плевались там желчью друг в друга!

– Молодец, досмотрелся телик! Вообще… – Маша отвернулась и ускорила шаг, стараясь оторваться от Володи.

– Сделай одолжение, не разговаривай со мной! – крикнул он ей вдогонку. И нарочно остановился, закуривая, чтобы дать жене уйти подальше.

Домой они пришли с разницей в пять минут и, к досаде Жени, друг на друга не глядели и враждебно молчали.

Каждый день Маша напоминала себе, что не нужно затевать с Володькой споров о политике – и почти каждый день не могла удержаться.

Иногда и он оказывался зачинщиком их бурных разногласий. Например, не отказывал себе в комментариях – одобрительных в отношении правительства и язвительных в адрес всякой оппозиции – во время просмотров новостных программ. Но чаще все-таки Маша провоцировала конфликты. Ей казалось – таким образом она пытается достучаться до Володи, до его, как она считала, спящего рассудка. Эти разговоры, твердила себе Мария, затеваются лишь для того, чтобы он наконец услышал ее и задумался над правомочностью собственной позиции. Сама себя она не слышала. И уж конечно, не думала о том, что ее подначки имеют скрытой целью не достижение взаимопонимания, а моральное уничтожение «противника». Государственники вроде мужа жутко Машу раздражали – она не пыталась простить им противоположность взглядов, не искала сближения позиций, не хотела никаких компромиссов. В их семье Володя должен был ответить за всех своих единомышленников.