Читаем без скачивания Плотский грех - Колин Маккалоу

Кармайн вошел в дом, чтобы сделать вторую порцию напитка, и Фернандо последовал за ним. Затем, каждый довольный появлением компаньона, мужчины с удовольствием провели на террасе остаток дня, пока темнота не загнала их в дом.

Понедельник, 18 августа 1969 года

Комиссар Джон Сильвестри созвал деловую встречу за завтраком в своем орлином гнезде. Этот большой кабинет располагался на верхнем этаже башни, которой архитектор намеревался придать некоторую индивидуальность на фоне бюрократических построек конца 50-х. По мнению большинства людей, надежды эти не оправдались, но результат позволял Джону Сильвестри взирать свысока на своих собратьев-госслужащих.

Компания собралась скудноватая, ввиду отсутствия двух человек: Базз Дженовезе был в отпуске, а Тони Черутти – в командировке. Оставались Кармайн, Эйб, Лиам, Донни и Делия. Не присутствовали ни Гус Феннелл, ни Пол Бахман, ни новый художник. То, что никто не высказал никаких возражений против этого семичасового вызова, объяснялось, в частности, должностью Сильвестри, но далеко не только этим, а, например, едой и кофе. Нигде не подавали более свежих пончиков, бубликов и слоеных пирожных, а свежезаваренный кофе был отменнейшим.

Кроме того, Сильвестри был превосходным боссом. Хотя он носил бледно-голубую ленту Медали Почета за солдатские подвиги во время Второй мировой войны, он оказался прирожденным копом-управленцем, который только однажды стрелял из личного оружия при исполнении служебных обязанностей. Причем – с убедительным результатом, доказав таким образом, что его глаз не утратил способности видеть скрытую цель и всадить в нее пулю. С фамилией Сильвестри по крови он был в основном Черутти, что делало его генетически связанным более чем с половиной личного состава Полицейского управления Холломана, включая Кармайна Дельмонико и нескольких других детективов. Делия Карстерс, англичанка из Оксфорда, также являлась его племянницей; ее мать была сестрой Сильвестри, которая наивно понадеялась, что сможет убежать от своих полицейских корней, выйдя замуж за филолога в области староанглийского языка из другой страны. И где же теперь был ее единственный ребенок? В должности копа, рядом с дядей Джоном!

Его жена Глория годами носила титул самой стильной женщины в Коннектикуте, и когда супруги Сильвестри появлялись вместе, общее мнение состояло в том, что единственной столь же красивой и элегантной парой, помимо них, были ММ, президент университета Чабба, и его жена, божественная Анджела. Красивое лицо было не единственным достоинством Глории – она окончила Чабб и имела диплом магистра по истории эпохи Возрождения, а также прекрасно воспитала троих сыновей.

Ни один из сыновей Сильвестри не стал копом. Джон-младший был майором в морской пехоте США; Энтони делал быструю карьеру в области физики элементарных частиц в Беркли; а Майкл уверенно двигался к тому, чтобы стать очередным задиристым иезуитом. Так что в семье Сильвестри были солдат, ученый и религиозный возмутитель спокойствия, а также пятеро внуков от Джона-младшего, включая двух обожаемых девочек. Сильвестри чрезвычайно гордились своей итало-американской родословной и ненавидели мафию как институцию, дискредитирующую прекрасный вклад, который вносят в Америку иммигранты.

При обычных обстоятельствах Сильвестри имел ядовитое чувство юмора, но оно отсутствовало сегодня утром, несмотря на редкую роскошь, которой могла похвастаться его башня, – кондиционер. За стенами башни температура была 89 градусов по Фаренгейту, и конца этой жаре не предвиделось.

Смерть Марти Фейна огорчила комиссара, и его смуглое красивое лицо приняло суровое выражение.

– Война за территорию? – спросил он.

Ответил Кармайн:

– Почти на сто процентов нет, сэр. Если бы я думал, что это борьба за сферу влияния, я бы вызвал сегодня Фернандо, Верджила и Кори, потому что патрульным полицейским следует быть в гуще этих событий. Да, это убийство может привести к борьбе за сферы влияния, но убили Марти не по этой причине.

– Поясни, – сказал Сильвестри.

– Я думаю, мы имеем дело с человеком новым в нашем городе, сэр, который и прикончил Марти. Но не затем, чтобы отобрать у него его район. Кто бы он ни был, проституция здесь ни при чем.

– Тогда оставим это на некоторое время. Сначала, думаю, поговорим о наших многочисленных пропавших. Эйб, каковы успехи по Джонам Доу?

– Мы идентифицировали последних четверых, сэр, – ответил Эйб. – Джона Доу Третьего, Джона Доу Четвертого, Джеймса Доу и Джеба Доу. Все физически очень привлекательные парни девятнадцати-двадцати лет от роду, и все работали от недели до нескольких месяцев у дизайнеров Ра Танаиса и Руфуса Ингэма. Они работали в Басквош-мэнор, внутри которого располагается, в частности, театральная сцена.

– Гомосексуалисты? – спросил комиссар.

– Да, сэр, хотя я не убежден, что гомосексуальность имела какое-то отношение к убийствам, – твердо сказал Эйб. – Найденные тела указывают на то, что каждый Доу был похищен, затем кастрирован и уморен голодом. Теперь, когда мы знаем, кто были эти парни, представляется вероятным, что знакомство этих людей с Ра Танаисом и Руфусом Ингэмом делало их потенциальными жертвами для киллера. Характер работы, связанный с сексуальной свободой вокруг Ра Танаиса и его приятеля, каждый год привлекает десятки юнцов обоего пола – лакомый кусочек для этого убийцы, сэр. Я бы со всей уверенностью предположил, что Джоны Доу Первый и Второй тоже были отобраны из этого круга лиц. Тони Черутти в командировке, беседует с родственниками и друзьями идентифицированных жертв, и с каждым днем становится яснее, что преступник либо является центральной частью басквошевского зверинца, либо настолько близок к нему, что может выдавать себя за его центр.

Лицо Сильвестри просветлело.

– Хорошая новость, Эйб! Ты добился настоящего успеха со времени нашей последней встречи. Каков план дальнейших действий? Можешь чем-то поделиться?

– Тони возвращается домой завтра или послезавтра, сэр. Затем мы втроем начнем помещать людей из Басквоша под полицейский микроскоп, начиная с Ра Танаиса и Руфуса Ингэма. – Эйб нахмурился. – Я бы хотел добавить, сэр, что, на мой взгляд, ни тот, ни другой из них не является преступником. Однако очень возможно, что они знают больше, чем пока рассказывают. Я намерен учинить им допрос с пристрастием.

Комиссар обратил свои темные глаза на Делию, при этом в глубине их мелькнула искорка. На ней был свободный брючный костюм с самым несусветным рисунком, какой когда-либо видели присутствующие: по зеленому фону оттенка горохового супа дефилировали десятки кошек и собак с зубастыми ухмылками. Карикатурных кошек и собак аляповатых цветов и еще более жуткого дизайна – в виде пятен, полосок, зигзагов, клеток, завитушек, квадратов и треугольников. Картина эта ослепляла и одновременно гипнотизировала. Но даже это не могло сравниться с гигантской сумкой Делии. Сумку эту представляли кошка и собака, соединенные мордами и передними лапами, а поверху, между кошачьими и собачьими ушами, проходила застежка. Внутри не только помещался обычный арсенал Делии Карстерс, но, вероятно, еще оставалось место для небольшого миномета и множества снарядов.

– Я боюсь, сэр, – сказала она своим звучным оксфордским голосом, – что нахожусь на противоположном конце от Эйба. Я ни на йоту не продвинула мое расследование. Пропавшие женщины по-прежнему остаются тенями.

– Что ж, Делия, если ты не можешь найти свободный конец клубка, никто не сможет. – Сильвестри старался, чтобы его голос звучал как можно более ободряюще. – Не могу себе представить, чтобы дело у тебя полностью застопорилось.

– Не совсем, сэр, – поправила его Делия и улыбнулась, обнажая испачканные губной помадой зубы. – В выходные я случайно наткнулась на книгу, и она проливает некоторый свет – только, к сожалению, не в направлении раскрытия дела.

– Кармайн? – вопросил комиссар.

– Делия возвращается к своей книге и своим пропавшим женщинам, а я тем временем сосредоточиваюсь на этом городском пришельце. Он ездит на большом мотоцикле, хоть и не член банды байкеров, и предпочитает убийство разбойному нападению. Его преступный почерк не похож ни на что, виденное нами, вот почему я думаю, что его просто занесло в наш город откуда-то из-за пределов штата. Смерть Марти Фейна была постыдным происшествием, абсолютно ненужным и бессмысленным, а матерым хулиганам достает здравого смысла не нападать на таких тертых калачей-сутенеров, как Марти, который, вероятно, убил своего первого соперника прежде, чем у него сломался голос. Это говорит о том, что наш новичок не заботится о собственной шкуре так, как это обычно делают члены молодежных банд. Или же он в высшей степени уверен в собственной способности опередить противника.

– Ты говоришь о психе-одиночке, Кармайн.