Читаем без скачивания Песнь для Арбонны - Гай Гэвриел Кей

— Что ты здесь делаешь? — спросил де Талаир, стоя спиной к человеку, к которому обращался. Голос его был холоден, как лунный свет зимой. Блэз отметил этот факт и с опозданием встал рядом с Валери. В это время толпа мужчин и женщин между ними и входной дверью смущенно расступилась, давая дорогу, и открыла, словно раздвинувшийся занавес на сцене, мужчину, стоящего в дверях таверны.

Он был огромного роста, как увидел Блэз, одет в роскошные дорогие темно-зеленые одежды из атласа, отороченные белым мехом, несмотря на лето. Ему легко можно было дать шестьдесят лет, его седые волосы были коротко острижены, как у солдата, он стоял в устойчивой, но непринужденной позе, несмотря на свои размеры, с прямой спиной, с вызывающим видом.

— Что я здесь делаю? — насмешливо переспросил он. Голос у него был запоминающийся, низкий и звучный. — Разве не здесь собираются певцы? Разве это не карнавал? Неужели мужчина не может искать утешения и наслаждения в музыке в такое время?

— Ты ненавидишь музыкантов, — резко ответил Бертран де Талаир, выплевывая слова. Он по-прежнему не оборачивался. — Ты убиваешь певцов, забыл?

— Только дерзких, — равнодушно ответил его собеседник. — Только тех, которые забывают, где находятся, и поют то, что не следует. И, в конце концов, это было очень давно. Люди меняются, несомненно, по мере того как мы движемся к поджидающей нас могиле. Возраст может нас смягчить. — Но в его тоне не чувствовалось никакой мягкости. Блэз услышал насмешку, злобную, едкую, как кислота.

И вдруг он понял, кто это такой. Его взгляд метнулся к стоящим с обеих сторон от говорящего, одетым в зеленое коранам, оценивая их. У всех были мечи, несмотря на все законы Тавернеля, и у всех троих был такой вид, будто они умели ими пользоваться. У него промелькнуло воспоминание о тропе у озера Дьерн, о шести убитых на весенней траве. Толпа расступилась далеко в стороны, расчистив пространство между двумя группами у двери. Блэз чувствовал, что худенькая женщина с каштановыми волосами, которая напустилась на него, все еще стоит прямо у него за спиной.

— Я не собираюсь с тобой пререкаться, — тихо произнес Бертран. Он по-прежнему сидел спиной к двери, к стоящему там огромному человеку со злобными серо-стальными глазами. — Еще раз спрашиваю, зачем ты пришел сюда, сеньор де Мираваль?

Массивный Уртэ де Мираваль, стоящий в раме дверного проема «Льенсенны», ничего не ответил. Его тяжелый взгляд из-под запавших век переместился на Блэза. Игнорируя вопрос Бертрана, словно его задал назойливый фермер, он мерил Блэза оценивающим взглядом. Потом улыбнулся, но выражение лица осталось таким же злобным.

— Или я сильно ошибаюсь, — произнес он, — а я так не думаю, или это тот самый северянин, который считает возможным проливать кровь, пуская стрелы из лука куда попало. — Стоящие рядом с ним кораны слегка раздвинулись. Это движение, как заметил Блэз, освободило пространство, позволяя им достать мечи.

— Твои кораны убили моего коня и моего пони, — спокойно ответил Блэз. — У меня были причины полагать, что они намерены убить меня.

— Возможно, — согласился Уртэ де Мираваль. — Должен ли я по этой причине простить тебе шесть смертей? Не думаю, что прощу, и, даже если бы захотел, в этом деле есть еще одна пострадавшая сторона. Человек, который будет очень рад узнать, что ты сегодня вечером находишься здесь. Возможно, он даже присоединится к нам позднее, и это будет интересно. Так много несчастных случаев происходит в толпе на карнавале. Это один из прискорбных аспектов праздника, ты со мной согласен?

Блэз понял прозрачную угрозу, только не знал, откуда она исходит. По тому, как застыл Валери, он понял, что тот это знает.

— Существует закон, касающийся убийств между Миравалем и Талаиром, — резко произнес кузен Бертрана рядом с Блэзом. — Тебе это хорошо известно, господин герцог.

— Действительно, известно. И, если уж на то пошло, шестеро моих погибших людей тоже это знали. Если бы только наша любимая правительница в Барбентайне могла издать законы, охраняющие от опасностей бурной ночи в этом городе. Разве это не было бы приятно и не внушало бы уверенности? — Его взгляд снова переметнулся от Валери к Блэзу и остался там, он напоминал взгляд хищного дикого кота.

И тут Бертран де Талаир наконец повернулся лицом к человеку в дверях.

— Тебя никто не боится, — напрямик заявил он. — В тебе нет ничего, кроме прокисшей злобы. Даже виноград на твоей земле имеет тот же вкус. И в последний раз спрашиваю тебя, господин де Мираваль, потому что не позволю продолжать подобный разговор: зачем ты сюда пришел?

И снова он не получил ответа, по крайней мере, от человека, которому задал вопрос. Вместо этого какая-то женщина, в плаще с капюшоном, вышла из-за его спины и вошла в зал. До этого ее скрывала мощная фигура герцога.

— О боже, о боже, о боже! — воскликнула она. — Я совсем не хотела, чтобы так получилось. — Эти слова должны были выражать раскаяние и огорчение, но тон был весьма далек от подобных чувств. В ленивом, протяжном выговоре Блэз услышал скуку и раздражение, и ясный намек на властность. «Еще одна, — подумал он. — Еще одна из этих женщин».

Изумление и гнев другого рода сверкнул в глазах Бертрана де Талаира.

— Ариана, что это ты делаешь, по-твоему? Это какая-то игра? Если это так, то ты зарвалась.

Ариана. Ариана де Карензу, королева Двора Любви. Женщина, с которой заговорили так резко, подняла унизанную кольцами руку и откинула с головы капюшон, потом небрежно тряхнула головой, и волосы рассыпались по ее плечам.

«Но ведь она замужем, — тупо подумал Блэз. — Ее волосы должны быть подобраны, даже в Арбонне». Но они были распущены. Они были густыми и черными, как вороново крыло, и у него на глазах волной заструились вдоль ее спины, освобожденные из временного укрытия под капюшоном. По залу пронесся удивленный, взволнованный шепот. Глядя на женщину, стоящую рядом с Уртэ де Миравалем, не в силах в тот момент отвести от нее взгляд, Блэз подумал, что он понимает почему.

— Зарвалась? — повторила Ариана очень тихо. — Я не могу позволить подобных выражений даже другу, Бертран. Не знала, что мне нужно спрашивать у тебя разрешения навестить «Льенсенну».

— Ничего подобного. Но ты также знаешь…

— Я знаю только, что герцог Мираваль был настолько любезен, что пригласил меня составить ему в этот вечер компанию, чтобы насладиться развлечениями карнавала, и я с радостью согласилась. Я также считала, очевидно, ошибочно, что на сегодня по крайней мере два самых знатных сеньора Арбонны забудут свою мелкую вражду хотя бы настолько, чтобы вести себя учтиво в обществе женщин в ночь, посвященную богине.