Читаем без скачивания Французские сказки и новеллы - Якоб Гримм

Беременность королевы протекала прекрасно, но едва начались первые родовые боли, голова у короля пошла кругом и он дул в свисток больше четверти часа подряд; уже и фея появилась, а он все свистел. На сей раз Мими ни в чем его не упрекнула — ведь присутствие ее было необходимо, чтобы одарить всевозможными совершенствами дитя, которое через несколько минут после ее появления произвела на свет королева. То была очаровательная маленькая принцесса; Мими взяла ее на колени и, желая одарить ребенка без спешки, как в целом так и во всех частностях, начала с рук и сказала: «У нее будут белые и красивые руки». Но тут в комнате показалась фея Бурьянница: «Никто этого не увидит без моего согласия. Одаривайте ее, Мими, одаривайте сколько угодно, меня вам не одолеть», заявила она и в бешенстве уселась в свою колесницу, запряженную ужасными нетопырями. Подобная любезность повергла всех в полное смятение. Фея, как могла, успокоила остолбеневших от изумления супругов и пообещала не покидать их и утешать в несчастьях. Шепотом она одарила красивую девочку всеми достоинствами и решила унести свисток, из-за которого ей пришлось столько бегать впустую, уверив короля с королевой, что он им больше не нужен и что она сама станет неусыпно печься об их интересах. У маленькой принцессы благодаря дару Мими были такие белые и красивые руки, что ее прозвали принцессой Белоручкой: всякий, кто хоть раз их видел, не мог звать ее иначе.

Возможно, родители и не давали ей другого имени: окружающие, во всяком случае, звали ее только так.

Детство ее не может служить похвальным примером. Король с королевой воспитывали девочку как могли и как умели; могли и умели они не много, но добрая натура девочки помогла делу.

Когда фее Бурьяннице случалось проходить мимо — а случалось это очень часто по причине соседства, — она пугала маленькую принцессу злыми духами или вырывала у нее куклу; помимо прочих гадостей, она обычно давала ей пару пощечин и восклицала: «Ну до чего же она безобразная!» При этих словах маленькая принцесса всякий раз принималась плакать, но король с королевой, любившие ее до безумия, утешали ее и, похлопывая по спине, говорили, правда, совсем шепотом: «Все она врет, эта фея не плачь, дитя мое, ты очень мила». При этом добрые родители, не забыв угрозу феи Бурьянницы, твердили друг другу: «Наверное, нам она позволяет видеть ее такой, какая она на самом деле; заклятие на нас не распространяется; не правда ли, она очаровательна, женушка?»  — говорил король. «Конечно, муженек», — отвечала королева. Сказать по правде, им она должна была казаться безобразной, как и всем, кто ее видел; но отцы и матери будут слепы до тех пор, покуда существуют на земле дети.

Однако фея Бурьянница с ее изощренным злонравием позволила видеть девочку такой, какой ее создала природа, то есть очаровательной, всем горбатым и калекам, так что все увечные, увидев ее, страстно в нее влюблялись, и, когда в деревне появился горбун, девочки говорили: «этот для королевской дочки».

Но напрасно все эти уроды славили ее и ластились к ней, она не могла привыкнуть к их наружности и без конца устраивала над ними всякие проказы; больше всего она потешалась, заводя с ними беспрерывные беседы об их горбе и не давая ни на минуту поверить, что им удастся как-то сгладить или ловко скрыть его от ее глаз. Она расспрашивала, какое несчастье сделало их калеками, и без конца сравнивала один горб с другим, причем всегда в присутствии их обладателей. Таким образом, она в конечном счете в пух и прах сокрушала всех горбатых принцев и прочих дворян, каковые с тех давних пор стали именовать себя развалинами, и избавилась от них раз и навсегда. Так что, когда в один прекрасный день принцессу заметил принц, сын соседнего короля, отправленный родителями в путешествие, ни одного горбуна рядом с нею не было; По правде говоря, принц обратил на нее больше внимания, чем того заслуживала ее невзрачная наружность, но его мучила жажда, и он сказал:

«Милое дитя, нельзя ли мне испить воды?» Белоручка, не приученная к особым почестям, предложила принцу, который очень ей понравился, отвести его к роднику, да так учтиво и изящно, что тот был очарован. Беседа с нею отнюдь не развеяла благоприятного впечатления, произведенного ее кротостью; с удивлением и восторгом узнал он, что перед ним королевская дочь. Простое платье не позволило ему угадать в ней столь благородную особу и извиняло ту вольность в обращении, которую он себе позволил. Принцесса с белыми руками разумно отвечала, что богатства даруются судьбой, а чувства  — доброй натурой. Эта столь уместная банальность внушила принцу больше почтения к девушке, чем если бы она предстала его взору на золотом троне, усыпанная бриллиантами и в окружении самого блистательного двора. Но когда они подошли к роднику и принцесса вынула из кармана чашку, чтобы дать юноше воды, он увидел ее красивые руки, которые она все время прятала под фартуком — то ли по скромности, то ли, что вероятнее, оберегая их от жарких лучей солнца, — и пришел в восторг и смятение. Он без устали восхищался их красотою; вообще-то, из этого следовало, что руки — единственное, что есть в ней красивого; но, когда сердце и ум возносят хвалу, думать о чем-то другом не приходится и для начала всегда хватает того, что нравится в человеке. Словом, любовь в мгновение ока так прочно утвердилась в сердце принца, что он решил не расставаться с девушкой всю жизнь и тут же признался ей в самых нежных чувствах. Белоручка, которой он понравился тем больше, что прежде ни один хорошо сложенный мужчина не удостаивал ее даже взглядом, не знала, как отвечать. Молчание для возлюбленного почти всегда означает благосклонность. В этом нежном смущении их и застигла вдвоем фея Бурьянница, которой от злобы не сиделось на месте.

«Как, — заявила она принцу, — ты ее любишь и не горбат! Пусть же твой печальный пример станет назиданием для всех стройных мужчин».

С этими словами она коснулась его волшебной палочкой, и он превратился в прелестнейшего на свете белого козленка, без рогов и без бороды. Но чувства принца с переменою облика отнюдь не изменились; он выказывал принцессе еще большую преданность, ибо после метаморфозы увидел ее в природной красоте. Так что, даже и не помышляя покинуть ее или попрекать своим несчастьем, он без конца на нее любовался, скакал на лужку, играл с собаками, развлекал стада — те, что ни говори, всегда не столько предаются удовольствиям, сколько удовлетворяют насущные потребности.

Словом, он делал все, чтобы понравиться Белоручке и сохранить память о себе в ее сердце; так всегда и бывает: кто меньше имеет, тот больше отдает другому. Впечатление, которое он произвел на Белоручку, было неизгладимо, забвения он мог не бояться, но страх утраты или, верней, скупость любви от века поддерживала любовное пламя. От внимания Мими, по-прежнему заботившейся о девушке, не ускользнули все эти события; она примчалась утешать принцессу, велела ей быть мужественной и удалилась, пораженная той подлостью, на какую, к ее стыду, оказалась способна одна из ей подобных. Принцесса же привела маленького Козленка к королю с королевой — не говоря, однако, кто он такой, — и те приняли его с восторгом. Скоро он совсем их очаровал, и они бы играли с ним целые дни напролет, если бы принцесса, стремившаяся держать его при себе, не твердила им чуть не плача, что хочет играть с ним сама. Король и королева сочли, что разумнее будет ей уступить.

Злые, скверные люди обыкновенно не лишены ума и умеют им пользоваться, оценивая сложившиеся обстоятельства, разрушая их счастливое, приятное стечение и поддерживая тяжелое, удручающее. Вот и фея Бурьянница скоро поняла, что принцесса Белоручка и принц Козленок безмерно счастливы. Они встречаются, любят друг друга без помех и соперников — нет, для нее с ее жаждой мести это было уже чересчур; чужие радости посеяли у нее в сердце тоску, к тому же она сокрушалась, что не в силах помешать принцу любоваться ослепительной красотой принцессы,  — таково было условие заклятия. Чтобы лишить их столь сладостных утех, она решила их разлучить: ведь они любили друг друга, значит, разлука уже сама по себе несомненно доставит им страдания. Для начала она выкрала принцессу, а Козленка оставила с королем и королевой, которые хоть и не знали, кто он такой, но любили его, как собственное дитя, и заботились о нем больше, чем хотелось фее.

А он нуждался в уходе, ибо, утратив принцессу, сразу перестал есть, не скакал больше и лишь с блеянием бродил повсюду, не умея спросить о любимой, не иначе пожаловаться на горе, что принесла ему разлука. Между тем фея, выкрав принцессу Белоручку, первым делом наклеила ей на обе прекрасные руки перчатки, да так крепко, что их ничем нельзя было содрать. Затем она отправила девушку в свой блошиный дворец; истинное и хорошо продуманное злодеяние всегда должно внешне казаться добрым: каких только удовольствий, какой придворной роскоши не было в том дворце! Но при этом фея изобрела настоящую пытку, вполне отвечающую ее нраву, — ведь несмотря на непрекращающиеся укусы и жестокий зуд, все, соблюдая приличия, держались друг перед другом как ни в чем не бывало. Во дворце было черно от насекомых — никому и в голову не приходило искать блох.