Читаем без скачивания Византийские портреты - Шарль Диль

В самом деле, согласно данным сенатом умирающему василевсу обещаниям юный Константин VII был провозглашен императором. Но ему в соправители и опекуны был назначен дядя его Александр, и первым делом этого человека было прогнать грубым образом Зою из дворца и вновь возвести Николая на патриарший престол. Николай возвратился из ссылки, алкая мести; еще более высокомерный в своем торжестве и более чем когда-либо заносчивый, он с особым неистовством стал стремиться к утолению своей злобы, и, уверенный, что заслужит милость царя Александра, содействуя таким образом его политике, он не щадил ничего и никого. Почтенный Евфимий пострадал первым. Ему приказано было явиться на собрание, происходившее в Магнаврском дворце, и тут {142} он не только был низложен и предан анафеме, но Николай дошел до того, что стал поносить его самым низким образом, а слуги патриарха, бросившись на несчастного, разорвали его священнические одежды, повалили его на землю, вырвали ему бороду, выбили зубы и под конец так избили ногами и кулаками, что он потерял сознание и чудом спасся от смерти.

Но этого было мало, чтобы утолить злобу Николая. Он рассчитывал отмстить всем, бывшим причиной его немилости и изгнания: Зое, римскому первосвященнику, даже покойному императору. В длинном послании к папе Анастасию он изложил со своей точки зрения всю историю четвертого брака, критикуя с оскорбительной строгостью поведение василевса, порицая с презрительной жалостью слабость Сергия III, обманутого своими легатами, читая наставление латинянам, высокомерно требуя в особенности исправления произведенных скандалов. Он не хотел видеть в четвертом браке царя ничего, кроме блуда (porneia), грязной связи, дозволенной скоту и позорной для человека; и если он согласился, чтобы простили мертвым, зато требовал, наоборот, самого сурового обвинения виновных, оставшихся в живых, то есть Зои и ее сына. Император Александр действовал в Риме в том же духе. Он ненавидел сына своего брата, так как тот преграждал ему дорогу к верховной власти; он страстно желал, чтобы Константин был признан незаконнорожденным. Говорят, он даже подумывал отделаться от этого ребенка, сделать из него евнуха; и только с большим трудом удалось отвратить его от этого жестокого намерения. К счастью для юного Константина, Александр умер в июне 913 года; но перед смертью он назначил патриарха Николая главой совета, которому поручено было регентство. Он знал, что может рассчитывать на этого человека для продолжения своей политики и утоления своей ненависти.

В ту минуту, когда началась агония Александра, Зоя, всегда одинаково энергичная, решилась на смелую попытку; она явилась в Священный дворец, объявив, что хочет видеть сына и говорить с умирающим; она думала таким образом вновь овладеть властью. Николай велел ее грубо прогнать. После этого, чтобы окончательно отделаться от этой возможной соперницы, всесильный регент, верховный владыка государства, издал указ, запрещавший Зое вход в императорское жилище и лишавший ее даже титула царицы; несколько позднее он принудил ее даже уйти в монастырь, думая, что таким образом она умрет для мира. Но Зоя была достойным противником патриарха: и в монастыре, куда ее насильно удалили, она только поджидала случая, чтобы погубить своего соперника. Случай этот скоро представился. Суровые меры, к каким {143} прибегли регенты, чтобы подавить восстание Константина Дуки, возбудили против них крайнее недовольство; с другой стороны, во дворце юный император требовал к себе мать. Пришлось согласиться возвратить ее ему; это случилось в октябре 913 года.

Овладев таким образом положением, Зоя воспользовалась этим, чтобы назначить на важные должности своих людей: она удалила фаворитов покойного императора Александра, из которых он составил совет регентства, затем очень решительно она напала на патриарха. Как женщина смелая, она сначала собиралась просто убить его; Николаю удалось спастись от убийц, он укрылся в храме Святой Софии и в продолжение двадцати двух дней не решался покинуть это неприкосновенное убежище. Зоя победила. Она намеревалась уже объявить о низложении патриарха и предлагала Евфимию быть его заместителем. Но последний отказался; Николай, впрочем, сохранял еще свое могущество; поэтому завязались переговоры. Патриарх обещал впредь ничем другим не заниматься, как только делами церкви, отказаться от управления государством, не показываться больше во дворце без приглашения; он обязался поминать Зою в официальных молитвах наряду с царем, ее сыном, торжественно провозглашать ее в качестве августы. Этой ценой он получал полную и безусловную амнистию за прошлое и сохранение за собой своего духовного сана. В этой борьбе за корону между Зоей и Николаем патриарх, казалось, был окончательно побежден (февраль 914 года).

Между тем в конце концов он должен был взять верх и по своему усмотрению решить окончательно долгий спор, вызванный четвертым браком Льва VI. Действительно, Зоя, став регентшей, показала себя неспособной противиться интригам, окружавшим ее. Уже давно у императрицы был фаворит, паракимомен Константин, по отношению к которому, как подозревали еще при жизни Льва, у нее было не только простое благорасположение. Этот человек, деливший с императрицей опалу, вместе с ней естественным образом очутился и у власти и оказывал на монархиню всесильное влияние. По этому поводу удалось возбудить тревогу в душе юного императора: его приближенные внушили ему, будто фаворит затевает его низложить и думает возвести на престол своего зятя, стратига Льва Фоку. Был составлен заговор. Против паракимомена и его родственника стали искать поддержки на флоте, и главный адмирал Роман Лекапин получил от василевса писаный приказ и принял на себя поручение арестовать фаворита. Это был удар, направленный прямо против императрицы. Вне себя, она бросилась на террасу Вуколеона, спрашивая у сына и его приближенных, что означает этот мятеж. Ей отвечали, что царству ее пришел конец, {144} что власть переходит в другие руки; и со следующего же дня стали думать, как бы выгнать ее из дворца. Тогда, вся в слезах, она бросилась к сыну и, кинувшись ему на шею и заявляя о своих материнских правах, стала умолять, чтобы ей позволили остаться. Юный Константин был тронут: "Оставьте мою мать при мне", - сказал он. Но, оставаясь во дворце, она, во всяком случае, теряла верховную власть. Это было в 918 году.

В этих критических обстоятельствах, казалось, один только человек был способен к власти. Это патриарх Николай, который, и впав в немилость, не утратил ни энергии, ни честолюбия. К нему-то, когда разразилась революция, погубившая ее фаворита, обратилась сама Зоя как к единственной поддержке, какую могла найти; ему же царь поручил должность первого министра. Он исполнял ее, когда в марте 919 года Роман Лекапин в свою очередь поднял восстание, овладел дворцом и особой царя в ожидании того дня, когда он заставит сделать себя соправителем империи; он является первым в целом ряде узурпаторов, несколько раз в течение Х века правивших под именем законных василевсов Византийской империей.

И при этом Романе Лекапине встретились в последний раз двое противников, чье честолюбие и борьба занимали в течение почти двадцати лет первое место в истории Священного дворца. Говорят, будто Зоя, все еще красивая, думала, чтобы вновь завладеть властью, обольстить этого выскочку и заставить его жениться на себе; во всяком случае, известно, что она пыталась, после того как ее партия была окончательно уничтожена при восстании Льва Фоки, отравить узурпатора. Она потерпела неудачу и, изгнанная из дворца, должна была, на этот раз навсегда, удалиться в Петрийский монастырь Святой Евфимии, где оставалась до конца своей бурной и драматической жизни. В это самое время Николай торжествовал.

В июне 920 года столько же для того, чтобы понравиться Роману и удовлетворить своей мести, сколько чтобы положить конец расколу, возникшему из-за четверобрачия, патриарх обнародовал знаменитое постановление, известное под именем тома единения. На торжественном празднике греческая церковь в присутствии царей Романа и Константина праздновала восстановление согласия между сторонниками Николая и сторонниками Евфимия. Примирение это было в ущерб императору Льву VI. Правда, в виде исключения, церковь, признавая совершившийся факт, соглашалась извинить, даже узаконить четвертый брак императора; но она тем не менее непреклонно хранила принципы церковных канонов и в суровых выражениях порицала подобные браки. "По общему со-{145}глашению, - говорили иерархи в своем постановлении,- мы объявляем, что четвертый брак - вещь безусловно запрещенная. Кто осмелится его заключить, будет отлучен от церкви, покуда будет упорствовать в своем незаконном сожительстве. Отцы церкви держались такого мнения, мы же, поясняя их мысль, провозглашаем, что это действие, противное всякому христианскому установлению". С тою же строгостью иерархи поносили и третий брак. "Надлежит, - говорили они, - очиститься от этой скверны, подобно тому, как выметают нечистоты, когда они, вместо того чтобы быть брошены в угол, разбросаны по всему дому". И, поясняя эти слова, патриарх Николай писал торжественно папе, что из уважения к императорскому величеству оказано было снисхождение, но что четвертый брак противен добрым нравам и церковной дисциплине.