Читаем без скачивания Минет (Отсос) - Стюарт Хоум

Инспектор Ньюман пребывал в радостном настроении. Он победил! Анархистская опасность миновала. Быстрый Ник Картер был привязан к стулу внизу. Теперь, когда подлец у него в руках, он заставит его страдать. Во время первого допроса инспектор был мягок, но, набив желудок жирным дерьмом, которое подавали в полицейской столовой, он почувствовал в себе настоящую жестокость. Ньюман допил остатки чая с плавающими чаинками, поднялся и прошел в звуконепроницаемую комнату для допросов.

– Так вот, пизда ты этакая, – инспектор с оттяжкой ударил Картера в живот), беседовал с ним в таком стиле вот уже несколько часов), – ты подпишешь признание или будешь мне здесь крутого строить?

– Мне… – выкашливал Ник, глотая воздух. – Мне нечего сказать до тех пор, пока я не увижу адвоката.

– Адвоката! – загоготал Ньюман, надевая медный кастет на правую руку, – если ты немедленно не подпишешь признание, единственным человеком, которого ты увидишь, будет, еб твою мать, доктор!

– Я хочу адвоката, и мне надо сделать установленный законом телефонный… – Картер так и не закончил предложение, потому что Ньюман сжатым кулаком врезал ему по рту. Послышался вызывающий тошноту хруст ломающейся кости и через несколько секунд Ник уже выплевывал сгустки крови и остатки трех зубов.

– Может я и не прав, – согласился полицейский. – Думаю, ты увидишь не только доктора, там еще будут дантисты, сестры и хирурги.

– Да, – Картер все еще не сдавался, – а ты увидишь адвокатов. Тебе никогда не удастся навесить на меня эти обвинения, потому что я невиновен! Как только я получу адвокатскую поддержку, я тебя засужу на полную катушку. Только представь, за что тебя посадят – незаконный арест, незаконное задержание и нанесение телесных повреждений. Тебя объявят банкротом, и ты потеряешь все, от дома до своей вонючей работы!

– Можешь строить из себя крутого сколько угодно, – бахвалился Ньюман, – к тому времени, как ты отсюда выйдешь, ты вылижешь мне задницу и поцелуешь мои сапоги. Я уже видывал таких как ты – латентных психопатов, которые думают, что они крутые, но не было еще ни одного, блядь, мудака, которого бы я не сломал. Ты меня не испугаешь, ползучий ты, блядь, кусок говна. Я не садист, но я научу тебя понимать, что такое боль.

– Ты меня ничему не научишь, – уперся Ник, – поэтому дай мне телефон и адвоката!

– Забудь про адвокатов! – хихикал инспектор. – У тебя на лбу написано: «пожизненное заключение». Поэтому даже и не заводи меня разговорами о своей невиновности. Я – профессиональный полицейский и единственное, что меня волнует, это признание. Я в курсе, я, видишь ли, уже тысячу людей засадил за это время. Боже ты мой, если в конце каждого расследования, которое я вел, виновные уходили бы свободными, я был бы все еще ебанным констеблем. В нашем обществе существует ограниченное количество преступников, и если их всех посадить, то полицейские останутся без работы. Мы, профессиональные полицейские, поддерживаем преступность, сажая невинных, и оставляем настоящих злодеев на свободе, чтобы они запугивали налогоплательщиков и чтобы парламент поддержал требования Полицейской Федерации о повышении зарплаты, улучшении условий труда и выделения новых ресурсов.

– Ты с ума сошел, – оборвал Ник трагика-любителя, который самозабвенно играл свою роль для сборища скучающих констеблей, подпиравших стены комнаты, – ты, блядь, просто совсем сумасшедший!

– Конечно, я сумасшедший, – сказал Ньюман с гордостью, – я безумно зол на такое говно, как ты, которое разрушает жизнь приличных людей. Я настолько зол, что сейчас вскипячу этот чайник и вылью на тебя его содержимое. Это в случае, если ты немедленно не согласишься подписать признание.

– Я хочу адвоката, – прорычал Ник.

Это замечание заставило инспектора потерять последние остатки самообладания. Он принялся лупить Картера кастетом, метя подозреваемому в голову. После пяти минут такой терапии Быстрый Ник отключился. Ньюман ругался: теперь ему придется ждать пока Ник придет в себя и только потом облить гондона кипятком. Если он проделает этот трюк, пока Ник без сознания, то это вряд ли приведет к желаемому результату.

Девятнадцать мужчинок и женщинок занимались своими делами на Типографии Рабочей Лиги, когда совершенно неожиданно на их территорию ворвались коммандос Союза Нигилистов. Несмотря на то, что вандал-команда уступала рабочим в числе, на ее стороне был фактор внезапности и, проломив несколько троцкистских черепов, она быстро одержала победу. После того как Бэйтс разбил новую и дорогую фотомеханическую камеру, всех безголовых леваков бросили в темную комнату, где бабенки принялись утешать своих плачущих коллег. После того как дверь импровизированной темницы с грохотом захлопнулась и была заперта на ключ, большевикам была предоставлена полная свобода поднимать хай в своем закутке без окон.

– Мы обречены! – вещал кто-то. – Обречены! Мы все умрем! Здесь недостаточно воздуха, я задыхаюсь!

– Заткнись, – ответил второй голос, – твой визг и сжигает весь кислород!

– Вы, оба, заканчивайте, – вставил третий голос. – Здесь достаточно воздуха, нам надо успокоиться и собраться с мозгами.

– А раненые? – закричал еще кто-то. – Что мы с ранеными будем делать?

– Надо провести собрание кооператива, чтобы выработать правильный курс действий в сложившейся ситуации. Кто будет протокол вести?

Сортирный Рулон игнорировал разговор плененных троцкистов. К тому же этот разговор продолжался недолго. Скоро они уже дрались друг с другом, развязав жестокую войну всех против всех. Правила, которые так долго регулировали отношения в их коллективе, были сметены ударами молотков Союза Нигилистов.

Типография Рабочей Лиги оказалась производством с большими капиталовложениями. Здесь был четырехцветный пресс и несколько печатных станков формата А2. Все высшего качества, на заказ, сделано в Германии. Только установка стоила немалых денег, а выплаты по банковским займам будут продолжаться еще много лет. Наверху в дизайнерской студии имелся хороший набор последних моделей ксероксов, оборудования для настольных типографий и фотонабора. Бэйтс не знал, сколько стоило оборудование, но с одного взгляда понял, что цена программ, установленных на компьютерах была шестизначной.

Внизу молодежь с ломами и кувалдами навалились на прессы из Гейдельберга и оборудование для производства матриц. Они разбивали механизмы машин и уродовали технику, пока та не приходила в полную негодность. Наверху Сортирный Рулон с той же методичностью предавался разрушению. Перед тем как разбить оборудование, он отключал его от сети. А потом разбивал мониторы о стены, кидал на пол жесткие диски и ломал клавиатуру о колено. Несколько ударов молотком навеки вывели из строя две копировальные машины. Дигитайзеры и дискеты превращались в пыль, а затем наступала очередь телефонов и факсов.

– Ха, ха, ха, ха, – работа вандалов была закончена и, гогоча, Бэйтс сбежал вниз по лестнице.

Помещение выглядело так, словно там разорвалась бомба. Команда погромщиков оправдала свое название. Пройдут месяцы, прежде чем из печатных станков Рабочей Лиги вновь попрет туалетная бумага, исписанная радикальными текстами, да и то только в том случае, если предприятие было исключительно грамотно застраховано. А если нет, то этот бизнес уже не возродится!

Услышав новости об аресте Ника Картера, Лиз Джоунс принялась разрабатывать план действий в новой ситуации. Узнав, что ее добычу взяли в Сассексе, а она тралила Лондон, она испытала нечто вроде удара по чувству собственного достоинства. Теперь, когда Быстрый Ник Картер задержан, власти, несомненно, в ближайшие двадцать четыре часа переведут его в тюрьму в Лондоне. Лиз должна была выяснить, где Картера будут содержать: в Брикстоне, Уондсворте или где-то еще, а так же найти способ к нему проникнуть. Говорить – не дело делать; Джоунс решила немедленно приступить к работе, и уже через несколько минут единственная уцелевшая последовательница Белого Семени Христова вошла в автобус, направляющийся на Брикстон-Хилл.

На подходе к тюрьме Лиз заметила закончившего работу вертухая. Ему было около сорока, и жировые наросты находились там, где им и положено, плюс еще и в некоторых других местах. Годы работы на так называемой тюремной службе превратили этого козла в карикатуру на человека. Сомнений быть не могло – такому клоуну снять телок совсем не просто, в результате чего он должен находиться в состоянии перманентного сексуального голода. Именно что-то в этом роде и искала Джоунс, поэтому она поспешила следом за гондоном.

– Извините! – крикнула Лиз вертухаю. – Я только что переехала в Лондон и теперь ищу, где можно поразвлечься. У вас случайно нет никаких идей?

– Не знаю, – оправдывающимся тоном сказал охранник. – Сам я редко куда хожу, но знаю один паб, где мы можем тихо выпить вдвоем.