Читаем без скачивания Конкурс киллеров - Елена Логунова

— А я не хочу сплавы, я хочу золото, нормальное, с пробой, — тупо уперлась Ирка.

— Молчи, деревня! — не выдержав, рявкнула на нее я. — Чтоб ты знала, проба — это и есть соотношение золота и лигатурных металлов!

— На этой витрине все изделия пятьсот восемьдесят пятой пробы, — поторопилась сообщить девушка.

— Но они же разного цвета! — возопила Ирка, некультурно тыча пальцем в стекло. — Этот слоник желтый, а эта бабочка розовая, а это сердечко вообще белое, просто железо какое-то!

— Цвет сплава определяет не проба, а лигатура: медь, серебро, палладий, никель и так далее, — терпеливо объясняла продавщица. — В зависимости от добавки золотой сплав получается белым, желтоватым, ярко-желтым, розовым, красным, зеленоватым, серым, даже черным!

— Все, Ирка! — я решительно оттеснила подругу от прилавка. — Это я тебе делаю подарок, сама и буду его выбирать! Ну-ка, ну-ка… вот! Думаю, тебе понравится эта золотая буква И — с нее начинается и твое имя, и твой клинический диагноз: «идиотка»!

— Очень славная буковка, — согласилась Ирка, пропуская мимо ушей оскорбление и принимая кулончик. — Действительно, мне нравится, она вся такая золотая!

С этими словами она укоризненно покосилась на продавщицу, по лицу которой было видно, что она с удовольствием послала бы нас еще на пару-тройку буковок.

— Может, пробежимся и по другим магазинам? — громко сказала я, преследуя вполне определенную цель. — Вдруг в «Золотой рыбке» или в «Серебряном копытце» цены ниже?

— Нет-нет, уверяю вас, — попалась в мою ловушку продавщица. — И наш магазин, и «Рыбка», и «Копытце» принадлежат одному хозяину, так что цены у нас одинаковые и ассортимент тоже.

— У вас и названия в общем стиле, — я продолжала гнуть свою линию. — Сплошная сказочная фауна! Наверное, ваш хозяин — большой любитель животных?

— Аркадий Валентинович? Да уж наверняка, — заулыбалась девушка. — Знаете, у него возле дома есть пруд, и в нем рыбки и лебеди, а по двору ходят павлины! У него даже на крыше особняка флюгер в виде попугая!

— Это где же у нас такая экзотика? — сама того не подозревая, подыграла мне Ирка.

— Да, где? — повторила я, затаив дыхание в ожидании ответа.

— Да на набережной, прямо напротив острова, — пожав плечами, ответила продавщица. — Если будете гулять вдоль реки, не сможете его не заметить!

— Спасибо вам большое! — с чувством произнесла я. — Ирка, отдай кулон, девушка выпишет на него чек! Давай живее, я в кассу, ты в машину! Торопись, магазин вот-вот закроется!

Спешно завершив процесс покупки, мы выскочили из «Золотого петушка», я всучила подруге бархатную коробочку с подарком, отмахнулась от благодарственных слов и скомандовала:

— Гони на набережную! Будем искать дом с попугаем!

— А я думала, тебя из пернатых в основном страусы интересуют, — заметила Ирка, послушно выруливая на дорогу.

— Вот именно! — невпопад ответила я, радостно потирая руки.

Дом с попугаем на крыше мы нашли без всякого труда. Не заметить его было просто невозможно, пятнадцатиметровый куб из красного итальянского кирпича выпирал из ряда кривобоких домишек послевоенной постройки, как Гулливер из шеренги лилипутов.

Затон — очень старый городской район, он тянется вдоль реки, и большинство построек здесь находится ниже уровня дамбы, поверх которой проложена широкая набережная. Дом с попугаем своей задней частью прочно сидел на Затоне, но уже второй этаж фасада выпирал прямо на набережную. С этой стороны домовладение защищала от вторжения чужаков трехметровой высоты кружевная чугунная ограда, а с трех других его окружала незначительно уменьшенная копия Великой Китайской стены.

— И что мы здесь делаем? — поинтересовалась Ирка.

Не выходя из машины, я задумчиво таращилась на увенчанную острыми пиками стену. Я давно не занималась физкультурой, пожалуй, перелезть через такое серьезное ограждение не смогу, да и не дадут мне этого сделать: вон, под козырьком балкона поблескивает камера слежения.

— Сдай немного назад, — не ответив на вопрос, попросила я подругу.

«Шестерка» задом отползла на Затон и остановилась под развесистым сливовым деревом. Отягощенная спелыми плодами ветка пробарабанила по крыше.

— Ну? — нетерпеливо повторила Ирка.

— Одну минутку.

Я внимательно смотрела на окно соседнего дома — лишенного всякой архитектурной ценности сооружения из самана, обложенного выщербленным кирпичом. В подслеповатом окошке с покосившимися облупившимися ставнями подозрительно шевелилась белая тюлевая занавеска. Похоже, за нами оттуда наблюдают!

— Есть идея, — встрепенулась я. — Ирусик, давай-ка сгоняем к ближайшему киоску «Роспечати»!

— Может, объяснишь мне, зачем? — возмутилась Ирка.

— За свежей прессой, разумеется! — Видя, что Ирка обиженно хмурится, я поторопилась ее успокоить: — Поверь, я знаю, что делаю! Потерпи немного, хорошо? Вернемся домой — я тебе все объясню, обещаю!

Спустя четверть часа я постучалась в калитку саманного строения, держа под мышкой стопку иллюстрированных журналов. Раздосадованная Ирка ждала меня в автомобиле, припаркованном в самом начале улицы: я притворялась, будто пришла пешком.

— Хозяева! Эй, хозяева! — распевалась я, сотрясая хилый заборчик так, что с досок густо осыпались лохмы старой краски. — Хо-о-зя-а-ева!

— Что надо? — неприветливо спросили меня через пару минут.

На покосившемся крыльце под немелодичный скрип двери появилась востроносая тетка в ситцевом халате и плюшевых тапочках.

— Почту свою заберите, читатели! — сердито крикнула я. — Цельных три кило макулатуры! Вот люди! Понавыписывают дорогущих журналов, а зайти за ними в отделение ума не хватает! А почтальонша — она будто и не человек, ей по солнцепеку с сумкой топать, ноги бить не трудно, да?

— Мы никаких журналов не выписывали, — возразила тетка.

Однако к калитке она спустилась и с интересом посмотрела на мою ношу.

— У нас таких денег нет, чтобы на ветер их выбрасывать!

— Как это — не выписывали? — возмутилась я. — Написано же: переулок Затонный, дом один!

— А-а, так это и не нам журналы вовсе, — тетка с завистью смотрела на глянцевую обложку венчающего стопку свежего «Космополитена». — Это все несите вон в тот буржуйский дворец на пригорке! Затонная, один-дробь-один! Туда идите!

— И не подумаю, — уперлась я. — У вас на заборе черным по белому, пардон, белым по зеленому написано: «Затонная, один». Хватит, я по такой жаре полчаса перлась, теперь с места не сойду! Какие такие дроби? Забирайте свою периодику и не морочьте мне голову!

С этими словами я сунула тетке в руки пачку журналов.

— Ну, не знаю, — цепко ухватив всю стопку, с сомнением протянула она. Чувствовалось, что расстаться с полученными на дармовщинку журналами ей будет крайне трудно.

— Забирайте, забирайте, — повторила я, смахивая со лба отнюдь не бутафорский пот: солнце клонилось к закату, но жара все еще стояла африканская. — Ваш адрес указан, вам и получать. А что это еще за один-дробь-один? Я на почте недавно работаю, могу и не знать чего, но вроде в нашем районе нумерация с дробями не предусмотрена?

— Это у нас с вами что-то может быть не предусмотрено, — отложив журналы повыше на ступеньки крыльца, охотно поведала мне явно обрадованная тетка. — А у них, у богатеев, на все свои правила! Наш дом еще мой папа построил, в пятьдесят первом году, с него переулок начинался, потому и написано на заборе: Затонная, один! А в девяносто восьмом этот Аркашка, купчина проклятый, правдами-неправдами хапнул огромадный участок впереди нас, к самой Кубани залез, отгрохал там себе дворец и намалевал ему на боку номер один-дробь-один!

— Состоятельный человек, наверное? — Я намеренно подлила масла в огонь. — Набережная Кубани — это же заповедная зона, получить там участок под строительство просто невозможно!

— Это нам с вами невозможно, — плюясь ядом, повторила моя собеседница. Ее зависть к соседям ощущалась почти физически, мне даже дышать стало трудно. — Аркашка золотом торгует, три магазина у него, тоже дворцы вроде этого…

— Роскошно живет, должно быть? — Я пыталась направить ядовитый поток в нужное мне русло.

— И не говорите! Прислуги у него целая толпа, как у царя какого. Они ему и жрать готовят, и убирают, и стирают, и в саду возятся! Там такие клумбы — картинка! В бассейне вода бурлит! В пруду рыбы золотые плавают — не для жратвы, а просто так, ради баловства! И птицы кругом ходят — павлины и эти, с длинными шеями, а за ними садовник с кулечком ходит, лопаточкой дерьмо с газонов собирает, смехота!

— С длинными шеями — это кто? Лебеди, что ли?

— Лебеди тоже, — кивнула тетка. — А еще такие длинношеие и ногастые, ну, которые головы в землю прячут!

— В песок, — машинально поправила я.