Читаем без скачивания Силы Хаоса: Омнибус - Кристиан Данн

— Пятеро? — спросил Эреб. — Ты столь низкого мнения обо мне, что пришел всего лишь с пятью Астартес?

— Это Серые Рыцари, — ответил Осоркон. — Больше чем достаточно для таких, как ты, предатель.

— Предатель? — засмеялся Эреб, его жесткие черты исказила ухмылка. — Это слово для меня уже не имеет значения. Это ты и твои жалкие тени воинов — предатели. Ты и подобные тебе предали Империум в давние времена, когда сражались против Воителя.

— Не произноси его имя, — предупредил Осоркон. — Твое время прошло. До исхода дня ты испытаешь муки проклятых в пыточной камере Инквизиции.

— Муки проклятых? Да что ты об этом знаешь?

— Достаточно, чтобы ты проклял тот день, когда попал ко мне в руки.

— Ничего ты не знаешь, — бросил Эреб, расхаживая по огражденной силовым полем камере. — Подожди, пока все то, за что ты боролся, обратится в пепел и прах, и боги, среди которых ты когда-то ходил, станут не чем иным, как презираемой легендой. И сам ты целую вечность будешь нести на своих плечах груз предательства. Вот тогда ты и получишь право рассуждать о подобных вещах.

Осоркон рассмеялся.

— Избавь меня от этого спектакля, Эреб. С тобой покончено, с тобой и твоими мечтами о завоевании. Без тебя захват сектора Гирус невозможен. Я знаю это, и ты тоже знаешь, так что, может, прекратишь это утомительное самолюбование?

Эреб оскалился и бросился на инквизитора. Стражники тут же вскинули дробовики, но еще раньше Серые Рыцари точно нацелили длинные потрескивающие алебарды в голову заключенному.

Осоркон даже не моргнул, когда Эреба отбросило назад вспышкой света. От соприкосновения с силовым полем опалило доспех, а кожу покрыло волдырями.

— Опять за свое, — вздохнул Осоркон. Эреб катался от боли по полу внутри силового поля. Инквизитор обернулся к Пендареве и сказал: — Отключите поле. Мы берем на себя ответственность за заключенного.

Пендарева покорно кивнул, переглянувшись с де Зойса. Было заметно, что освобождение Эреба его беспокоит.

— Надзиратель, — сказал Осоркон, — сейчас, пока он дезориентирован.

Пендарева кивнул, и де Зойса двинулся вдоль окружности силового поля, дабы убедиться, что все его стражники готовы на случай непредвиденных обстоятельств. Надзиратель пробрался к пульту, управляемому адептом в белых одеяниях и тремя аугментированными сервиторами.

Адепт поклонился, когда Пендарева приблизился к нему. Практически тут же низкое гудение машин стихло, и всепроникающая озоновая вонь ослабла.

Эреб стоял на одном колене, окруженный Серыми Рыцарями. Их серебристые кирасы отражали красный цвет покрытого шипами и цепями доспеха. Каждый воин нацелил сверкающее лезвие алебарды на узника. И хотя все они были в закрытых шлемах, Пендарева чувствовал их ненависть к Эребу. Юстикар Кемпер стоял за спиной заключенного, занеся над ним меч.

— Встать, — скомандовал Осоркон, и Эреб, морщась от боли, с трудом выпрямился, глядя на инквизитора с чистой незамутненной ненавистью.

— Думаешь, сможешь сломить меня, Осоркон? — выговорил Эреб. — Ты даже не прикоснулся к глубинам боли, которые я могу показать тебе.

— Избавь меня от своих угроз, — сказал инквизитор, отворачиваясь. — У меня нет желания слушать, что бы ты ни говорил. Уведите его.

Окруженного Серыми Рыцарями и стражниками де Зойса, Эреба увели через сводчатый проход. Раньше Пендарева думал, что такая многочисленная охрана для одного узника была абсурдом. Но столкнувшись со всей мощью присутствия Эреба, не огражденного силовым полем, он уже не был уверен, что и этого достаточно.

Финн вскарабкался по первым нескольким ступеням лестницы. Металл приятно холодил обожженные ноги. Он зажмурился на свету, льющемся сверху из коридора, чуть на дольше, чем было на самом деле нужно его глазам. Этим он хотел произвести впечатление слабости. Финн просидел в Адской Дыре уже три дня, и они наверняка ожидали, что он будет слаб.

Это станет их роковой ошибкой.

— Давай, Финн, пошевеливайся! — рявкнул Дравин.

— Ладно, ладно, я уже почти вылез. — Плечи Финна показались над уровнем пола. Он увидел три пары сапог и поднял голову, театрально прищуриваясь и прикрывая глаза ладонью, чтобы лучше рассмотреть бойцов.

Дравин спереди от него, один слева и один сзади.

— Эй, помогите, а? — сказал Финн. — У меня все ноги обожжены.

— У меня сердце просто кровью обливается, — сказал стражник, стоявший позади.

«Еще нет, ты погоди немного», — подумал Финн.

Он приподнялся над краем люка и сел на пол, свесив ноги вниз. Уровень кислоты действительно быстро поднимался. Ее поверхность мерцающими волнами отражала тусклое освещение коридора.

— На ноги, — скомандовал Дравин.

Финн кивнул и встал на одно колено, изобразив, что с трудом поднимается на ноги, позволяя боли от ожогов буквально на миг высвободиться из-под контроля.

Он пошатнулся, и Дравин рефлекторно протянул руку, чтобы удержать его.

Финн схватил Дравина за запястье, выкручивая, сбивая с ног, притягивая его вперед. Он не остановился, даже когда стражник упал в люк.

Он развернулся, пнул вслепую назад, и ударил кулаком влево. Добытая из канализации длинная металлическая игла, зажатая в кулаке, вонзилась в бедро второго стражника, пробив броню и проколов бедренную артерию. Ботинок попал прямо в колено человека, стоявшего сзади. Хрустнула кость, и охранник упал на пол от боли и шока.

Финн пригнулся влево, когда каменные плиты пола разорвало выстрелом из дробовика, и упал поверх истошно вопящего стражника, у которого из ноги торчал острый кусок металла. Он подхватил оружие, выпавшее у того из рук, и перекатился, щелкая затвором и стреляя раз за разом в другого бойца.

Оглушительный грохот и едкий зловонный дым наполнили коридор. Финн закричал в приливе боевого возбуждения. Стражник упал навзничь в раскуроченном дробью доспехе.

Хотя тот, на котором лежал Финн, истекал кровью, хлещущей из раны в левой ноге, он все еще сопротивлялся. Финн с силой ткнул его в лицо прикладом дробовика и соскочил с него, поднялся на ноги и, словно дубиной, ударил его оружием по голове, заглушая вопли.

Подстреленный стражник мучительно пытался сесть, чтобы получить возможность воспользоваться оружием. Финн не дал ему выстрелить — он спокойно приблизился и приставил дуло дробовика к груди бойца.

— Давай-ка посмотрим, как там у тебя сердце кровью обливается, — сказал Финн и нажал на курок.

Доспехи охранника могли выдержать удары ножа или дубинки, но никак не выстрела в упор. На серый пол коридора веером брызнула кровь, смешанная с осколками костей.

Финн услышал снизу плеск и проклятья, полные боли, и рискнул заглянуть в люк. Оттуда прогремел выстрел и разнес световой шар у него над головой, но Финн ожидал этого и отскочил, заливаясь хохотом.

— Император тебя прокляни, Финн! — кричал Дравин. — Ты покойник! Слышишь меня? Когда выберусь отсюда, убью тебя, и плевать на инструкции!

— Да на здоровье. Хорошо тебе поплавать в кислоте, Дравин, — сказал Финн и захлопнул люк, заглушая крики стражника.

Он быстро стащил пару сапог и прочее снаряжение с погибших, до отказа зарядил дробовик и рассовал оставшиеся патроны по карманам.

Выбраться из камеры оказалось как раз легче всего. А вот теперь надо было добраться до посадочной площадки, что куда как сложнее, если весь план вообще в ближайшем времени не сорвется.

Словно по команде старые железные клаксоны на стенах завыли, сигнализируя о кислотной тревоге.

— Музыка для моих ушей, — усмехнулся Финн. — Музыка для моих ушей.

Главные коридоры Жаданока завибрировали от оглушительного воя сирен кислотной тревоги, резкие звуки застали всех врасплох. Братья Слова отреагировали первыми, они бросились по подвесным мосткам к стражникам и набросились на них быстрее, чем стихло эхо первого сигнала.

Потом раздались крики боли и грохочущие выстрелы, едва сигнал тревоги пробудил старые счеты и вспыхнуло былое соперничество. Алые Клинки добрались до Братьев Слова, Дьявольские Псы бросались на всех, до кого могли дотянуться самодельным оружием. Сотни заключенных с нижних ярусов перебирались через ограждения на главный уровень смотрового зала и беспорядочно лупили друг друга. Стражники отстреливали узников, автоматические орудия тоже открыли огонь и косили буйствующих обитателей тюрьмы.

Кровь хлестала, когда осколки стекла и заостренные железки вскрывали вены и перерезали глотки. Залпы оружейного огня отбрасывали заключенных от подвесного контрольного пункта. Отряд стражников удерживал их на расстоянии слаженными выстрелами, но с каждой атакой тела заключенных падали все ближе.

Сотни взбунтовавшихся заключенных кололи и рубили друг друга, наполняя смотровые коридоры кровью и воплями. Сверху посыпались осколки стекла — разъяренные узники взяли приступом контрольный пункт и закололи охранников. Сверху падали мертвые тела, охранники и заключенные валились с высоких мостков и разбивались о пол смотрового коридора.