Читаем без скачивания Слёзы Солнца - Степан Мазур

Малец проскользнул мимо сестринского поста и помчался в игровую комнату. Скоротать время до послеобеденного сна - сонника. Это когда температура в палате превосходила все пределы на открытом солнцепёке, так как не было ни штор, ни занавесок. Стоило же открыть входную дверь, так любой шорох отдавался гулким эхом по всему коридору и через мгновение на пороге появлялся кто-нибудь из медперсонала и ласково просил не нарушать могильной тишины.

Сергей забрёл в игровую комнату. Помещение, размером чуть меньше стандартной палаты на семь человек с порядком потрёпанными игрушками и древней старушкой в качестве воспитателя, являлось игровой комнатой. Стул жутко заскрипел, когда больничный заключённый тихо присел в углу комнаты. Тяжёлый взгляд из-под седых бровей старушки обещал немедленную расправу, едва рука Корпионова коснётся неположенной игрушки.

С ней лучше не спорить, огреет по голове любимым зонтиком, что таскала с работы и на работу ежедневно к месту, и не к месту.

В коридоре загрохотало.

Кто-то из “ветеранов” обучал “молодых” премудростям больничных приколов: человек заходил в туалет, дверь там открывалась наружу. На дверь ставилась швабра, рядом ведро или детский горшок. Новенький по домашней привычке резко распахивал дверь, швабра отлетала и с диким грохотом билась о металл ведра. Из коридора слышались вопли уборщицы, которая с завидной скоростью появляется на месте преступления…

Почти забылся во времени, когда краем уха услышал заветную фразу: “Обед!” Тут же кто-то подхватил, повторил. Через несколько секунд к столовой мчался табун больных, причём лошадь таких больных вряд ли взялась бы догонять. У входа в больничную корчму, уперев руки в боки, всегда стоит повар тётя Маша, приказывая показать чистоту ладоней. Так как умывальники возле туалета, а туалет на другом конце отделения, то табун мчится в обратном направлении. Потом снова обратно. И так каждый день. Голод - вещь упрямая.

Сергей со всеми не бежал. Спокойно ополоснул руки, побрёл по холлу спокойным шагом. Предчувствовал повторение завтрака. Но съесть порцию обеда сегодня придётся. Как дела с едой обстоят на свободе, неизвестно. Будет ли там ужин или нет?

В столовой гордо парила пародия на борщ. Вкрапления мяса растворились среди сырой картошки. Булыжник хлеба царапал руку, но подгорелая гороховая каша на второе превзошла все ожидания. Корпионова спас лишь компот, но желудок упрямо подавал сигналы, что такое количество сахара есть лишь в самом сахаре.

Что ж, не привыкать.

Шутки ради поблагодарив повариху тётю Машу за обед, Корпионов покинул столовую. С великой неохотой зашёл в раскалённую родную палату, где солнце не встречая преграды, раскалило воздух как в духовке. Все пациенты выстроились в очередь у туалета, и палата пустовала. Каждый здравомыслящий пациент тянул время, чтобы как можно позже оказаться в родимой кроватке с провисшими прутьями. Любителей больничного загара не наблюдалось.

Рядом с кроватью новенького стояла запасная пара кроссовок, сандалии, тапочки и туфли на случай выписки. Выбор для больничного отделения и прогулок существовал неплохой.

Сергей на секунду задумался, примеряясь взглядом к кроссовкам. Из головы не выходили мысли о схожести размеров обуви и скорейшем переводе в детский дом. Всё. Надо решаться. Или сейчас, или никогда.

Колеблясь, дрожащей рукой потянулся к обувкам.

– Потом верну. Обязательно верну. Это не надолго. Простите… - прошептали губы, а руки схватили добычу.

Никогда ни у кого не взял чужого, а ведь были и не такие искушения, когда старшие лазили в тумбочках младших, когда голодал, а на виду лежали сникерсы, шоколадки, пирожные. Сергея, несмотря на малый возраст, что-то сдерживало от подобных поступков. Но всё равно никто не замечал, не ценил. Замечали только беготню по коридору.

Обеденной ложкой выдрал гвоздь в окне. В приоткрытую щель выкинул кроссовки. Попал как раз в заросли кустов под окнами, что не подстригались со времён постройки больницы. Быстро вставил ржавый гвоздь обратно.

Вышел из палаты с новым чувством внутри. Никогда раньше подобного не ощущал. Поспешил к малому лифту. Никто из врачей не обращал ни малейшего внимания на приевшееся лицо вечного пациента.

Тем лучше.

Сергей спустился до первого этажа, юркнул в боковую дверь, где нет охранника. Запасный выход. Ноги засеменили под окнами больницы до места залегания кроссовок. Пробираясь сквозь кусты, пополз на пузе, царапая белые коленки. Раньше ничего подобного не вытворял, но тело само подсказывало дальнейшие действия, мозг лишь паниковал: “поймают!”, “заметят!”. Среди зелени на солнце блестели белые подошвы. Зелёный сок растений только немного запачкал драгоценную добычу.

Дальше действовал как натренированный спецназовец, коих краем глаза видел по телевизору, который иногда привозили другие пациенты в палату. Быстро переобулся невдалеке, так чтобы не было видно из окон. Попутно похоронил тапочки в кустах - вечная память - а новые белые кроссовки пришлись точно по размеру, сидели на ногах, как литые. Благо ещё научился завязывать шнурки, глядя, как обуваются другие.

Вот и пригодилось.

Прячась в кронах деревьев и порослей кустов, беглец добрался до рослого дуба. Исполин одной из своих веток удобно расположился к прилегающей стене. Цепляясь за ветки, как кошка взобрался на дерево, пробежал по толстой ветке и мягко свалился в прошлогоднюю листву за забором.

Мальчик и понятие не имел, что только в этот день в связи с субботником дворники определили листву под забор, чтобы позже рассортировать по мешкам. В другой день, мог и ноги сломать.

Творец бережёт детей.

– Свобода! - Почти закричал сбежавший.

Даже воздух показался другим. Сергей вдохнул полной грудью, обводя взглядом себя и улицу. По дороге шныряли разноцветные машины, широкие здания тянулись в ряд, люди спешили “по делам”. На фоне этой картины мальчик в белых кроссовках, старых потёртых шортах и линялой майке выглядел не так заметно. Обычный мальчик гуляет по городу, где-то рядом бродит мама или папа. Типичная картина. Да и кому приглядываться?

Сергей быстро перебежал дорогу, в спину постоянно жгло, словно поисковыми прожекторами. Как только пересёк пару кварталов, и больница скрылась с глаз, чувство погони притупилось. На секунду остановился, запыхался от непривычно долгого бега. Грудная клетка бешено вздымалась, сердце в ней не помещалось, лёгкие требовали больше кислорода. Это только думал, что способен пробежать много и не устать, а в жизни не как в мыслях или снах.

Беглец оглянулся в поисках дальнейшего направления. Теперь предстояло сделать свой первый самостоятельный шаг в жизни. Теперь он сам за себя в ответе.