Читаем без скачивания Земля медузы - Оксана Ветловская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Так… — Родион медленно повернулся. Угол, ещё угол. Что за чёрт?!
— Слушай, давай я тебя на фоне окна сниму, типа чёрный силуэт, а дальше туман и «заброшки», классный кадр будет.
Костя появился из дверного проёма посередине стены. И с чего Родион взял, что дверь должна быть в углу?
— Ну и планировка, вроде квартира маленькая, а настоящий лабиринт. Не двигайся, снимаю!
Разумеется, после окончания «экскурсии» Костя пожелал сунуться в несколько «заброшек». В аварийные, которые когда-то пытались взрывать, Родион его не пустил, а в остальные — пожалуйста. Родион с детства знал их наизусть, здесь он с одноклассниками играл в прятки, в войнушку. Вряд ли пустые дома так уж сильно пострадали от землетрясения двухлетней давности, раз всё ещё стоят.
Зашли в подъезд ближайшей «заброшки». Здесь сталактитоподобных образований было гораздо больше, они росли из стен, полов и потолков под самыми странными углами. Приходилось внимательно смотреть под ноги, чтобы не наступить на эти каменные (бетонные, соляные?) шипы. Родион попробовал отломить пару самых тонких. Не получилось.
— Блин, что это за хренотень? — Костя фотографировал стену подъезда, сплошь утыканную шипами, будто в средневековой камере пыток.
— Без понятия. — Родион обратил внимание на окно на площадке, слишком маленькое и кособокое. Может, частично заложили кирпичом? В «заброшках»-то? Родион поднялся пролётом выше и замер в мучительном ступоре.
Всё дело было в дверных проёмах. Как и везде, по четыре на площадке — но все разного размера. Более того: один — узкая щель, в которую даже руку не просунуть, второй — будто для детей не больше семи лет, третий вроде нормальный, но перекошенный, и четвёртый — как дырка в собачьей конуре. Небольшое квадратное отверстие на уровне пола. Родион приложил ледяные ладони к горячим вискам. Он не пил с тех пор, как договорился с Костей о поездке. Выспался. Что за чёрт…
Он опустился на колени и заглянул в самый маленький проём. Там было чёрным-черно, и оттуда тянуло леденящим холодом, как из погреба, хотя — второй этаж и на дворе лето.
Какая-то шутка. Инсталляция. Местная молодёжь пошутила. Молодёжи тут что, делать нечего, кроме как вести бессмысленные строительные работы в «заброшке»? Или провинившимся солдатам дали такой наряд, вроде копания канавы «от забора до обеда»?
Родион выпрямился, чувствуя, как в груди мучительно стукает сердце.
— Костя, иди сюда. Вот тебе готовая сенсация.
— Охренеть… — Костя уже был рядом и хватал ртом воздух. — Это… это как? Зачем?
— Фоткай быстрее, да пошли отсюда. — Родиону вспомнилось предупреждение водителя насчёт «заброшек». Надо будет позвонить ему да спросить, что здесь происходит.
— Погоди. — Костя сунулся в перекошенный проём. — А где же в квартире окна, заложили?
Родион, пересиливая неясное тошнотворное чувство, шагнул туда же. Темень. Ледяной, зимний холод, сразу пробравший до костей. Где-то далеко был свет — слабое зеленоватое свечение, не похожее на свет от окна, — и оно, кажется, двигалось.
Родион выскочил как ошпаренный, утаскивая за собой Костю.
— Да там просто бомж с сигаретой, — неуверенно сказал тот. — Мы ведь ещё на крышу хотели вылезти, мне панораму надо снять…
— В другом доме на крышу полезем, — сказал Родион почему-то шёпотом.
Перед тем как уйти, они всё же заглянули на третий этаж. Там дверных проёмов не оказалось вообще. На месте дверей были лишь зияющие тьмой квадратные отверстия размером чуть больше дверного глазка, прямо в бетонной стене. Три из них дышали таким холодом, словно по ту сторону располагалась морозильная установка. А четвёртая, напротив, обдавала жаром, как из печи. И оттуда слышались отдалённые гулкие звуки. Будто размеренно били чем-то невероятно тяжёлым или работал гигантский пресс.
Ничего друг другу не сказав, Родион и Костя вышли из подъезда и направились в соседний. Там они не прошли дальше тамбура: проём второй двери представлял собой узкую щель возле самого пола.
Они в молчании пошли к соседней «заброшке». С тамбуром в крайнем подъезде всё было нормально, но вот дальше… Дальше начиналась лестница. Её ступени, низкие и узкие, словно рассчитанные под стопы карликов, да что там, младенцев, сотни, тысячи ступеней уходили куда-то вверх, далеко во тьму. Костя щёлкал фотоаппаратом как одержимый, высвечивая чудовищный пролёт между высоченных стен мертвенно-белым светом вспышки, но даже этот резкий свет не достигал его конца. Родион трогал крошечные ступени, смотрел на свои руки, пару раз сфотографировал лестницу на смартфон и убедился: техника видит то же, что его глаза. Прислушивался к себе: у него точно нет температуры, он определённо в ясном рассудке.
— Не понимаю, с виду обычное здание. Как всё это в нём умещается? — прошептал Костя. — И вообще… Я не болен? Ты видишь то же, что я?
Родион молчал.
— Давай попробуем наверх подняться? — предложил Костя, включая мощный ручной фонарь. — Это ведь наверняка какой-то оптический эффект, там, наверху, просто зеркала стоят, такая огромная конструкция не влезет в трехэтажку…
— Да кто здесь, ешкин кот, будет зеркала устанавливать? — Родион сгрёб Костю за толстовку и вытащил на улицу. — Значит, так. В «заброшки» без меня даже не вздумай соваться. Сначала разберёмся, что тут творится.
— Но такие кадры…
— Тебе всё ясно?
— Ну ясно, ясно.
Снаружи заброшенные трехэтажки выглядели обычно. Буднично. Разве что тьма в пустых окнах казалась слишком густой. Родиону вдруг подумалось, что ни вчера, ни сегодня он не видел в посёлке ни одной собаки, ни одной кошки, тогда как во времена его детства живности тут держали много — считалось, что животные заранее чуют землетрясения и предупреждают хозяев. Только летали повсюду большие вороны — не серые, московские, а здешние, курильские, чёрные как ночь и клювастые. Их характерное карканье напоминало хриплый хохот.
По «централке» шли редкие прохожие: женщина с сумками, прихрамывающий военный, поодаль — пьяница, несмотря на летнее время, в грязном пуховике и едва ли не до глаз замотанный в драные тряпки, он шаткой походкой передвигался по обочине, то и дело заваливаясь в траву.
— Я не понимаю, как люди здесь всё терпят, — задумчиво сказал Костя.
— Ты про дома эти жуткие? — мрачно спросил Родион.
— Не, дома наверняка чей-то арт-проект. Круто сделали. Я про уровень жизни в посёлке.
— Эх, Костя. — Родиону много чего захотелось сказать, но он подумал и не стал распространяться. — Живут себе как живётся. А единственный арт-проект, который тут возможен, — вон, — и указал на пьяницу.
Военный был уже близко, и вот к нему-то, из-за отеческой надёжности униформы цвета
