Читаем без скачивания Багровые пятна - Александр Громов

Особенно Гнук. Да, видно, не судьба...

До становища доплыли без приключений. Привычно запахло дымом, рыбой, сырой кожей. Пять дней отсутствия – не срок, но встречать вышли все, кроме совсем уж древних стариков, доживающих последнее лето. Молодые охотники замерли на миг, не веря глазам, и слитно взвыли от восторга, когда Хаг будто бы легко, а на самом деле с предельным напряжением вздувшихся мышц поднял над головой главную добычу дня – почти никем не виданную громадную руку большого зверя. Женщины тараторили, указывая пальцами на оборванную пленницу. Некоторые плевались. Одна сопливка корчила рожи. Радостно визжа, путались под ногами дети, обретая подзатыльники. Орал, требуя грудь, младенец на руках у матери. Ауха, и тот вышел встречать, держался с достоинством, но приказывать Хагу – победителю большого зверя не посмел. Он неглуп, этот Ауха.

Такого праздника не могли припомнить и старики. Светлой ночью, в дыму костров, отпугивающих мошку, под крики, смех и неумолчный грохот бубнов, под жаркое из руки большого зверя, под пьянящую горечь жгучей настойки из сушеных красных грибов, собранных прошлым летом, свершилось главное. Этой ночью Хаг согнал старого Ауху с прикрытого мягкой шкурой валуна, на котором имел право сидеть один лишь вождь, и сел на него сам. И он же остановил одурманенных настойкой молодых охотников, собравшихся было взять Ауху на копья, и указал свергнутому вождю место подле валуна. Пусть запомнят те, кто видел, а видели все. Пусть запомнят хорошенько. И вожди обречены стареть. Он, Хаг, не враг самому себе и нисколько не глупее старого Аухи.

В это время года на севере, у моря небесный огонь начинает кружить по небу, не опускаясь за край земли. Он хочет согреть озябших за зиму людей, но в нем нет силы. Здесь, на полуденной границе земель племени Болота, теплее, и, мудрый, он дает себе отдохнуть недолгой ночью, чтобы днем разгореться во всю мочь и согреть всех, кто ходит под его лучами.

В эту светлую ночь месяц был не в запретной фазе, и, утверждая свое превосходство, Хаг открыл кульминацию праздника, на глазах всего племени еще раз овладев пленницей. По правде говоря, ему больше хотелось черноволосую Моллу, но племя должно было видеть, как вождь получает первую долю, а получив, отпихивает добычу ногой, позволяя попользоваться ею другим. Дошла очередь и до Моллы, и до гибкой зеленоглазой Гуги, вечно хохочущей под мужчиной, а толстой Яйной Хаг пренебрег, решив, что на сегодня с него хватит.

Никто не оспорил его право. Стояли, ждали. Глаза молодых охотников горели, отражая пламя костров. Из-за первых освободившихся женщин – чужинки, не имеющей имени, и черноволосой Моллы – едва не вспыхнула потасовка, моментально прекращенная свирепым рыком Хага. Нельзя совсем запретить естественное – убьют. Но порядок должен быть. И племя покорилось ему, как когда-то покорилось Аухе, а прежде него Шушши, а до него еще кому-то, чье имя сейчас никто не вспомнит.

Точно так же оно со временем покорится кому-нибудь из этих молодых охотников, а то и нынешних подростков. Но не безбровому Гнуку, посланному к са-амам, сильному и умному. Теперь уже не Гнуку. Потому что Хаг знает, с какой стороны ждать удара, и нанесет удар первым.

Охота этим летом была удачна. Дичь, давно не тревожимая людьми, вновь изобиловала в когда-то опустошенном месте. Брали лося. Некрупный черный медведь не мог противостоять копьям охотников. Попадался большой пятнистый олень, остророгий не в пример своему северному собрату. Подростки каждый день тащили с реки огромные связки рыбы.

Племя зазимует здесь, у полуденной границы своих земель. И останется еще на одну зиму, если добрые духи дадут знак. Зимой сюда придут неисчислимые оленьи стада и будет пастись в лесах и на болоте, разгребая копытами снег. Осенью, случись плохая охота, можно прожить одними грибами и ягодами, которых здесь неизмеримая прорва. Хаг был спокоен. Никто в его племени не умрет от голода, разве что от болезней или старости, с которой не в силах бороться человек.

Шли дни, и светлели ночи. Никто не умер, зато две женщины удачно разродились; один из новорожденных чертами крохотного личика напоминал Хага. Прошел праздник посвящения девушек – после него Хаг целый день не выходил из чума, мучаясь тупой болью в причинном месте. Но на следующий день вышел и сам возглавил охоту. Смирился со своей долей и Ауха, без ропота склонившись перед признанным победителем большого зверя. Жизнь была хороша – впрочем, бывает ли плоха жизнь вождя?

Красные пятна расползлись по лицу безымянной пленницы, перекинулись на руки. Старые пятна сделались багровыми, а пятно на лбу превратилось в кроваво-черную мокнущую язву. В последние дни чужинка часто стонала и охала: видно, ей трудно было двигаться. Женщины племени презирали ее, гнали от костров; начали брезговать ею и мужчины. Пленница куталась в свое рванье, питалась объедками.

Умрет, нет ли? Хагу было все равно. Люди Холмов не искали пропажу; охотники, посланные к полуденной границе, не нашли чужих следов.

В один из прохладных ветренных дней, какие выпадают часто, пока лето не вошло в полную силу, с заката вернулся Гнук, приведя с собой посланца са-амов. Посланец принес вождю подарки: хороший нож резной кости, малую охапку куньих шкурок для отделки праздничных одежд, горсточку речного бисера для того же и оленью мошну, туго набитую серой солью. Соль, настоящую, а не горькую морскую, са-амы выменивают у племени Холмов, с которым они в дружбе, и втридорога перепродают людям Болота. Щедрый подарок.

Щедрый, да с умыслом: видимо, людям с заката не по нраву цена за прочную кость и огненные камни, вот и прислали своего – торговаться. Хочет задобрить вождя...

Низкорослый, как все са-амы, коренастый и смуглый, посланец щурил глаза-щелки, внимательно вглядываясь в лицо Хага. Только в лицо. Он еще не проронил ни звука. Безбровый Гнук, забавно щурясь, сказал, что посланец плохо знает язык людей Болота, поэтому он, Гнук, будет переводить. Ну пусть... Все-таки Гнук не слишком умен. На его месте Хаг предпочел бы держаться как можно незаметнее.

– Аи-и...и-и-и...

Вздрогнув, как все, Хаг уловил носом тяжелый запах и понял, почему расступились люди. Ну конечно, чужинка! Тоже, нашла дура время верещать! Пора совсем выгнать из племени никчемную бабу.

Слова приказа не успели слететь с губ – торопясь, пленница заговорила на своем языке. И Хаг увидел, что посланец, явно понявший ее слова, вдруг боязливо попятился, замахал рукой, и в его глазах-щелках появился ужас.

Все было ясно Хагу: са-ам не хочет, чтобы женщина подошла ближе. Тем лучше сразу решить этот вопрос. По законам предков, никакой чужак, даже дружественный, не может обладать женщиной племени Болота. Даже пленницей. Тем паче са-ам, странными обычаями его племени обреченный жить лишь с одной, в лучшем случае с двумя женщинами. Оттого и живут они не все вместе, как люди Болота, а отдельными стойбищами, передвигая их следом за кочующими стадами оленей. Странные люди. Этот опытен и тверд: знает, что искушение может победить даже самого сильного мужчину, вот и пятится от женщины, словно боится ее... Хаг небрежно шевельнул рукой, и понятливый Лям придержал женщину за волосы. А еще Хаг заметил: посланец са-амов отступил в самый дым костра, будто спасаясь от укусов гнуса. Но гнуса сегодня было немного.

А женщина, спеша выговориться перед тем, кто понимал ее язык, все тараторила, захлебываясь словами. Са-ам слушал из дыма, не сводя взгляда с ее лба. Непонятная речь ее звучала сбивчиво и жалобно. Когда женщина вдруг ни с того ни с сего разразилась рыданиями, потерявший терпение Хаг приказал отогнать ее подальше.

– Спроси о ее словах, – велел он Гнуку.

Спрашивать не пришлось: са-ам заговорил первым, смешно растягивая звуки, как все са-амы. Кашляя и временами останавливая речь, он и теперь не вышел из дыма.

– Женщина говорит, что ее племя жило по ту сторону холмов, – перевел Гнук. – В лесах хватало дичи, и племя было сильным. Так он понял есть, так понял я. Каждый год рождалось много детей. Но однажды, столько зим назад, сколько пальцев на одной руке, выпал плохой год. Оленьи стада ушли далеко, и начался голод. Он говорит: такие годы знаем и мы, народ са-ам, знаете их и вы, болотные люди. В тот год, пока у людей Холмов еще были силы сниматься с места, племя несколько раз переносило становище, однако новые места были не лучше старых. Самые сильные охотники уходили на много дней пути, но добыча, приносимая ими, была ничтожна. Умирали старики, угасали дети. Рискуя попасть под копья соседей, охотники искали пищу за границами земель племени, но чаще всего не находили ее и там. Слабые стали трусливыми и жестокими, сильные пали духом.

И вот однажды у южных границ, где начинаются и тянутся до конца света непроходимые леса, охотничий отряд людей Холмов встретил человека неизвестного племени. Он был едва жив и полз с громкими стонами, потому что его ноги отказались ходить. И лицо, и руки неизвестного человека были покрыты багровыми пятнами.