Читаем без скачивания Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом - Том Райт

В-третьих, в результате мы реагируем на зло инфантильным и опасным образом. Мы провозгласили, что практически любые сексуальные действия — это благо, справедливо и достойно, однако по-прежнему возмущаемся при нарушении единственного сохранившегося табу на педофилию. И здесь вся сила нашего негодования, которое могло бы быть направлено на разные правонарушения, сосредоточена только на преступлении такого рода. И конечно, подобное обращение с детьми вызывает омерзение, однако, как я считаю, здесь нам следует избегать бездумного морализма, который с такой легкостью проклинает нечто просто потому, что сама мысль об этом предмете нам ненавистна, вместо того, чтобы основательно обдумать вопрос. Такой «нравственностью» слишком легко манипулировать, что часто и происходит. Ненависть к тому, что вы интуитивно считаете дурным, разумеется, лучше равнодушного отношения. Но на такой основе вряд ли можно построить устойчивое нравственное общество.

Одним из самых очевидных и пугающих примеров этого феномена была реакция США (а в какой-то мере также и Великобритании) на события 11 сентября 2001 года. Разумеется, этот ужасный день не мог не пробудить в людях ужас и гнев. Но на официальном уровне прозвучал просто рефлекторный, бездумный, незрелый ответ, который не мог привести ни к чему хорошему. Поймите меня правильно. Тысячи невинных, чью смерть мы оплакивали, погибли трагической, страшной и нисколько не заслуженной ими смертью. Террористические акты Аль-Каиды были и остаются безусловным злом. Однако та удивительная наивность, которая заставила людей поверить в то, что США в целом были чистой и невинной жертвой, так что весь мир можно четко разделить на злых (в частности, арабов) и добрых людей (в частности, американцев и израильтян) и что последние должны наказать первых, является масштабным примером того, о чем я говорил. В равной степени наивна и инфантильна и противоположная точка зрения: что западный мир во всем виноват, а потому его противники и террористы совершенно справедливы в своих действиях. Это все равно что призывать посадить в тюрьму всех владельцев огнестрельного оружия или (используя логику, противоположную логике США) призывать всех людей взять в руки оружие и стрелять во всех плохих людей, чтобы те не успели воспользоваться своими хитроумными способами защиты. Это указывает на отсутствие глубокого анализа ситуации. Ситуация не столь широких масштабов в Новом Орлеане, когда те, кому было нечего терять, прибегли к насилию, а те, кто хотел защитить себя и свою собственность, стали закупать оружие, должна была бы нас чему-то научить — но, похоже, не научила.

Попытка свалить вину на Бога

МЫ можем спроецировать зло на других, создавая культуру вины: это всегда чья-то ошибка, виновато общество, правительство, а я — просто невинная жертва

Когда люди в ярости кидаются на тех, кто им кажется «злым», в надежде справиться с проблемой — скажем, забрасывают бомбами Ирак или Афганистан после 11 сентября 2001 года, — это на самом деле другое проявление все тех же философских теорий, которые пытаются «разрешить» проблему зла. Так, разные авторы, например, предполагали, что Бог попускает» ло, чтобы создать особые условия, в которых растут подлиимые добродетели. Мысль, что Бог решил допустить Освенцим ради того, чтобы таким образом появились герои, вряд ли приводит к решению этой проблемы. Подобным образом тысячи невинных граждан, погибших в Ираке и Афганистане, молча свидетельствуют о том, что подобные «решения» просто усугубляют проблему — и не только тем, что они ожесточают сердца и в самом деле рождают' оппозицию. Как нельзя устранить зло парламентским актом или философскими аргументами, так нельзя его устранить и фугасными бомбами.

Такую незрелую реакцию на зло можно увидеть и вблизи, если мы шросим себя, как мы обращаемся со злом в нашей жизни или в ближайшем окружении. На что вы злитесь в настоящий момент? Кто сделал нечто такое, что вам кажется несправедливым или нечестным? Каковы ваши действия? Как вы справляетесь с таким злом? Чаще всего у нас встречаются два типа реакций. Мы можем спроецировать зло на других, создавая культуру вины: это всегда чья-то ошибка, виновато общество, правительство, а я — просто невинная жертва. Борьба за статус жертвы превратилась просто в новую разновидность спорта во многих культурах, поскольку это ставит человека на нравственный пьедестал, с которого он, чистый и невинный, вправе всех обвинять. Либо же мы можем спроецировать зло на самих себя и считать, что это мы во всем виноваты.

Это — одна из распространенных причин депрессии, но это касается не только психологии. В политическом смысле все мы колеблемся между двумя полюсами. Одни люди говорят нам, что все неприятности исходят от кого-то еще: от террористов, нелегальных иммигрантов, торговцев наркотиками или преступников; другие, в стиле классической популярной психологии 1960-х и 1970-х, уверяют, что мы сами во всем виноваты: террористы стали террористами, потому что с нашего позволения в их странах сложилась невыносимая обстановка, иммигранты стекаются к нам из- за дурных последствий нашей международной политики, дилеры продают наркотики, потому что мы не даем им возможности зарабатывать себе на жизнь другим путем, а преступники — это просто жертвы общества изобилия. При этом в обоих подходах содержится немало правды, но оба они не помогают. Обвинение других людей (что порождает судебные процессы, экзальтированное чувство жертвы и ощущение собственной правоты) и обвинение себя (причина депрессии, а также нравственного и социального паралича) — это в равной степени невзрослые и неадекватные ответы на проблему зла в нашей жизни, когда мы сталкиваемся с ним не в рамках философской дискуссии и не на экране телевизора. И это новая проблема зла, вставшая перед нами сегодня. Мы видим, что зло в конце концов — это просто короткое слово, но у нас нет представления о том, как с ним поступать. И добавлю, если мы не обращаем на проявления зла внимания, это не помогает решить его проблему.

Позже я поговорю о том, как искать более зрелые ответы на зло: как видеть его на любом уровне и как прийти к мировоззрению, которое позволит нам обращаться со злом более умело. Но сейчас я хотел бьГ рассмотреть другой вопрос о месте зла в так называемом постмодернизме, который фактически пытается построить на зле все свое мировоззрение.

Новый нигилизм постмодернизма

Я уже не раз говорил и писал о постмодернизме в литературе, культуре и богословии, и здесь было бы неуместно развивать эти мысли. Достаточно сказать, что в современной культуре Европы и США после Второй мировой войны появилось множество направлений мышления, в рамках которого всякое притязание на истину, на власть, на бескорыстное действие или объективность считается проявлением эгоистичных желаний, к которым все это можно свести с помощью «деконструкции». «Все сводится к деньгам», — говорил Маркс; «Все сводится к власти», — говорил Ницше; «Все сводится к сексу», — говорил Фрейд; и хотя в первой половине XX века в Европе над ними смеялись, во второй половине такой подход прочно обосновался в самых разных сферах: литературной критике, архитектуре и социологии. На истину нападают со всех сторон, несмотря на то, что мы все сильнее настаиваем на истинности, понимая под ней правдивые описания фактов и возможность их проверки с помощью разных источников. Как показал в своей последней книге «Истина и истинность» Бернард Уильяме, столь противоречивое положение вещей — когда люди все настойчивее требуют истинности, но убедиться в ней становится все сложнее — было результатом медленно развивающейся, но теперь проникшей во все сферы культуры подозрительности.

Проблема зла, постмодернизм и ужасы Освенцима

Хотя идеи постмодернизма принадлежат мыслителям, которые жили столетие и более тому назад, их развитие и форма во многом связаны с ужасами Освенцима. Философ Теодор Адорно провозгласил, что после Освенцима невозможно писать стихи, а теоретики постмодернизма пришли к тому, что в каком-то смысле теперь невозможно говорить истину. Если мейнстрим европейской культуры мог породить холокост, нам, конечно, стоит с подозрением относиться и ко всем прочим ее плодам. Но на этом постмодернизм не остановился. Проблема зла, о которой постмодернизм так сурово свидетельствует, не объясняется одним лишь утверждением, что все претензии людей содержат изъяны. Постмодернизм деконструирует самого человека. Уже не существует «Я», есть лишь водоворот эмоций, знаков и импульсов, а потому «Я» — это всегда меняющийся поток. Моральный императив второсортного экзистенциализма (надо быть верным своему глубинному «Я») сходится с утверждением постмодернизма о текучести и нестабильности глубинного «Я». «Когда я играю, — говорил джазовый музыкант Чарли Паркер, — я играю самого себя, беда лишь в том, что мое "Я" всегда меняется». Он великий музыкант, но такая философия и психология приводят в замешательство.