Читаем без скачивания Я должна кое-что тебе сказать - Кароль Фив
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В центре ванной комнаты размером с небольшую квартиру царственно расположилась мраморная ванна с позолоченной фурнитурой. Две стены полностью закрывали зеркала. Тома надавил на одно из них, оно открылось, и за ним оказались широкие полки с одеждой. Он достал целую стопку шалей всех оттенков синего. Цвет глаз Беатрис, разумеется, притягательный взгляд сине-серых глаз, на всех фотографиях, от обложек книг до интернета. Эльза взяла шаль, которая лежала сверху, теплую и воздушную шаль из кашемира. Она поднесла ее к лицу и закрыла глаза. От ткани исходил легкий фруктовый аромат. Ну конечно, духи Беатрис. «Ну давайте уже, не ребячьтесь, – проворчал Тома, – возьмите шаль, не то заработаете бронхит!»
В Тюильри Тома выделялся своей царственной осанкой среди туристов и спортсменов. Он торжественно прогуливался в своем кашемировом пальто по аллеям сада, как если бы Тюильри был всего лишь продолжением его квартиры.
– С женой мы каждый день здесь гуляли. Обычно мы дважды обходили сад, а потом пили кофе вон там, около киосков.
Вокруг фонтана бегали дети, подгоняя деревянными прутьями свои миниатюрные парусники. На железных садовых стульях офисные клерки жевали сэндвичи, уткнувшись в телефоны. Один ребенок расплакался – его кораблик застрял в фонтане. Мать утешала его по-английски. Эльза подумала о сыне. Где он сейчас? Возможно, тоже в парке, в Лионе, с отцом? Она внезапно очень по нему соскучилась. Решила, что в течение дня непременно ему позвонит. Чуть дальше пожилая женщина кормила хлебом голубей, их становилось вокруг нее все больше. В какой-то момент ее согбенная фигура полностью исчезла в облаке птиц. Эльза вспомнила Хичкока. «Птицы». А еще «Ребекку». Фильм, где юная девушка влюбляется во вдовца и отправляется за ним в Мэндерли – поместье, где умерла его первая жена. «Прошлой ночью мне снилось, что я вернулась в Мэндерли». Первые слова фильма. Фильм был экранизацией романа, который Эльза не смогла дочитать. Она достала из сумочки блокнот и записала: «Перечитать “Ребекку”, роман».
– Вы делаете заметки, Эльза? Вдохновение возвращается?
– Вовсе нет, я просто подумала, что мне нужно перечитать «Ребекку».
– Я очень люблю фильм, и актриса, Джоан Фонтейн, великолепна!
– Вы знали ее?
– Вы шутите? Фильм вышел в 1940-м!
Эльза расхохоталась. Ее шею укрывала шаль Беатрис.
– Какие духи носила Беатрис?
– Extrait de pamplemousse[1] от Hermès.
– Такие женственные…
– Да нет, это мужской парфюм. Беатрис пользовалась только мужскими духами.
4
На кухне, под Пикассо, Тома впервые обнял Эльзу. Он целовал ее волосы, виски, затем тихо, осторожно – губы. Эльза позволила ему. Ей понравились его губы, его широкий средиземноморский рот. Ей понравилась его темная теплая средиземноморская кожа. Она еще не знала, нравится ли ей Тома, ее ли это типаж. Он нравился Беатрис Бланди, и пока что Эльзе было этого достаточно. Если эта гениальная писательница смогла прожить с ним почти тридцать лет, если она могла писать шедевры, живя с ним бок о бок, значит, в нем было что-то особенное. Что-то, чего Эльза еще не встречала в мужчинах и что, возможно, удержит ее рядом с ним. Ей просто нужно было следовать примеру Беатрис, шаг за шагом подражать ей.
Эльза задумалась, каково это – спать с мужчиной, который старше ее на двадцать пять лет. В одежде Тома был еще очень красив, но каким будет его обнаженное тело? Как будут выглядеть его торс, его плоть, его член? Встанет ли у него? Как устроена сексуальность мужчины его возраста? Она не могла не думать о теле своего отца. Оплывшее, белое, тело, которое будто отреклось от любви. Стареющее тело. Тело ее отца на больничной постели несколько лет назад, когда он пережил серьезную операцию на сердце. Тело, на целых три дня отданное на откуп медикам в реанимации. Но Тома был на четыре года младше ее отца. Четыре года – велика ли разница?
Как-то раз она приехала к нему домой после недельного отсутствия. Прямиком из Лиона, с красным чемоданом. Поставив завариваться чай, Тома поинтересовался, что она возит с собой в таком огромном чемодане.
– Одежду, все, что нужно на неделю в Париже!
– Я буду называть вас «девушка с чемоданом»…
Будь Эльза более организованной, она бы взяла с собой лишь пару нарядов, и ей хватило бы дорожной сумки. Ее красный чемодан торчал в белоснежной прихожей Бланди, словно волдырь. Натянутые молнии демонстрировали, с каким трудом Эльза застегивала их утром.
– Вы видели фильм?
– Какой?
– «Девушка с чемоданом», с Клаудией Кардинале – он великолепен!
Они устроились в гостиной за чаем. Каждый на своей скамейке, между ними – длинный журнальный столик с револьверами. Эльзе захотелось смести эти безделушки со стола, всю дребедень, которая отделяла ее от Тома. Но он поднялся и протянул ей руку:
– Как насчет пропустить чайную церемонию?
Он потянул ее в спальню и быстро разделся. Лег на кровать, полностью обнаженный. У него были длинные смуглые ноги и очень волосатый торс, покрытый вперемешку волосами темными и седыми. Эльза села рядом и принялась раздеваться, а он молча наблюдал за ней. До сих пор она разыгрывала события, движимая любопытством, как в кино, – первую сцену, затем вторую, не зная, куда это ее заведет. Это было увлекательно, интригующе, ново. Но сейчас, когда они собирались заняться любовью, должно было произойти в действительности нечто неотвратимое. Она узнает, правда ли он ей нравится. Полюбит ли его ее тело? Ответит ли ее кожа на касание его кожи? Ей внезапно стало страшно, как перед выходом на сцену. Она стянула футболку через голову. Затем джинсы, которые комком упали на небеленый шерстяной прикроватный коврик. Она чувствовала на себе взгляд Тома. Он, должно быть, считает ее красивой или хотя бы юной. Возможно, он сравнивает ее грудь с грудью Беатрис. Была ли у Беатрис грушевидная грудь, как у нее? Нет, наверняка у нее были тяжелые круглые груди состоявшейся женщины. Тома коснулся ее талии и привлек к себе. Его лицо было торжественным, как если бы он собирался совершить самый значительный поступок на свете. «Ничего, – подумала она, – ничего страшного, мы просто сейчас займемся с тобой любовью». Его кожа была тонкой и нежной, почти мягкой. Член сразу же встал в ее руках. Эльза легла на него сверху и начала мягко покачиваться. Тома прошептал ей на ухо, что хочет поцеловать ее. Ей стало смешно, ведь они давно уже целовались. Но губы Тома, его восхитительные губы спустились с ее губ к ее груди, от груди к животу. И остановились на вульве. Так вот что он называет поцелуем? Эльза закрыла глаза и облегченно вздохнула. Когда она открыла их, ее встретил взгляд Беатрис, на фотографии у прикроватного столика. Взгляд синих глаз писательницы пронзил ее. «Что ты делаешь в моем доме? Что ты делаешь на моих простынях?»
Эльза попыталась оттолкнуть Тома, но это только сильнее возбудило его. А она не могла больше оторвать взгляд от лица Беатрис. Ее охватил детский ужас. И правда, что она здесь делает? В спальне Бланди! В спальне родителей! На фотографии злая улыбка исказила лицо Беатрис, ее рот открылся и произнес: «Вон, шлюха, вон отсюда!»
Голова Тома по-прежнему находилась между ее ног, и он умолял ее позволить ему продолжать.
– Обожаю, сука, обожаю…
Эльза резко села и вскрикнула.
Тома смутился.
– Я потерял сноровку? Столько времени прошло…
– Не в этом дело…
– В чем же?
– Заниматься любовью здесь, в постели, которую вы делили с женой…
Лицо Тома помрачнело. Он пробормотал, что этого желала бы для него Беатрис.
– Она не хотела, чтобы я остался один.
– Вы уверены?
– Она сама
