Читаем без скачивания Столпы Земли - Кен Фоллетт

Том ссыпал в карман фартука остатки хлеба и, прищурив глаза, стал смотреть вдаль. Конь летел, прижав уши, раздувая ноздри и слегка приподняв голову, послушный желаниям своего хозяина. Приблизившись, всадник слегка откинулся назад, натянул вожжи, и громадное животное начало постепенно замедлять свой бег. Том уже чувствовал, как дрожит земля под копытами коня. Он оглянулся, чтобы взять Марту, от греха подальше, на руки. Агнес угадала его желание. Но дочка исчезла.

— В пшенице! — крикнула Агнес. Том и сам уже это понял и бежал к полю. Сердце его похолодело. Он прочесывал пшеницу, раздвигая руками высокие колосья. Ребенка нигде не было видно.

Единственное, что ему оставалось, это попытаться остановить коня. Том шагнул на тропинку и, широко раскинув руки, пошел навстречу несущемуся животному. Увидев его, конь поднял голову и стал останавливаться. Но, к ужасу Тома, всадник пришпорил коня, заставив его продолжать бег.

— Проклятый дурак! — взревел Том, хотя расстояние было еще слишком велико, чтобы он был услышан.

Тут в нескольких ярдах[2]от него на тропинку выскочила Марта.

На мгновение Том остолбенел от охватившего его страха. Придя в себя, он бросился вперед, крича и размахивая руками. Увы, то был боевой конь, специально обученный бросаться в ревущую толпу. Марта неподвижно стояла на узкой тропинке и, словно завороженная, глядела на летевшее на нее огромное животное. Том в отчаянии понял, что добежать до нее он уже не успеет. Он отскочил в сторону и, потеряв надежду, сжал в кулаках колоски. Но в последнее мгновение конь слегка отклонился и, лишь чиркнув стременем по волосам Марты, отпечатав копытом рядом с ее босой ножкой глубокий круглый след и обдав их грязью, пронесся мимо. Том подхватил дочку на руки и крепко прижал к груди.

С минуту он неподвижно стоял, ноги его дрожали, в животе похолодело. Затем он почувствовал, как в нем закипает гнев на этого тупого юнца. Он зло посмотрел на лорда Уильяма, который, уперевшись ногами в стремена, откинувшись в седле назад и натянув поводья, останавливал своего коня. Чтобы не налететь на забор, умное животное отклонилось в сторону, потом тряхнуло головой и взбрыкнуло, пытаясь сбросить седока, но Уильям усидел в седле. Он перевел коня в кентер, а затем в рысь, описав широкий круг.

Марта заплакала. Том передал ее Агнес и стал ждать, когда подъедет Уильям. Молодой лорд был высоким, хорошо сложенным парнем лет двадцати. У него были желтые волосы и узкие глаза, словно он прищурился, глядя на солнце. Он был одет в черную тунику с рукавами, на ногах — кожаные сапоги, до самых колен перетянутые ремнями. Он уверенно держался в седле, и казалось, случившееся его ничуть не взволновало. «Глупый мальчишка даже не понимает, что произошло, — с горечью подумал Том. — Шею бы ему свернуть».

Уильям остановил коня около сложенных штабелем бревен и сверху вниз посмотрел на работников.

— Кто здесь за главного?

Тому хотелось крикнуть: «Если бы ты обидел мою девочку, я бы тебя прикончил», — но он сдержался, подошел к коню и, взяв его под уздцы, сказал:

— Я старший строитель. Меня зовут Том.

— Дом больше не нужен. Скажи своим людям, чтобы убирались на все четыре стороны.

Именно этого Том и боялся. Но у него еще теплилась надежда, что Уильям поступал так в порыве злости и его можно убедить изменить свое решение. Усилием воли он заставил себя говорить дружелюбно и рассудительно:

— Так много уже сделано, и так много денег ты уже потратил. Зачем все пускать на ветер? Этот дом тебе когда-нибудь понадобится.

— Не тебе меня учить, Том Строитель. Все свободны. — Он дернул поводья, но Том крепко держал узду. — Отпусти коня, — грозно зарычал Уильям.

Том подавил в себе гордость и, чтобы удержать коня, вытащил из кармана недоеденные хлебные корки, увидев которые тот потянулся за лакомством и еще ниже опустил голову.

— Милорд, прежде чем уехать, соизволь выслушать. — Том старался говорить как можно мягче.

— Отпусти коня, а не то лишишься головы! — пригрозил Уильям. Том посмотрел ему прямо в глаза, стараясь не показывать страха. Он был больше Уильяма, но это не поможет, если тот вытащит меч.

— Слушайся своего господина, муж, — испуганно забормотала Агнес.

Наступила мертвая тишина. Товарищи Тома стояли неподвижно, словно статуи. Том понимал, что разумнее всего было бы уступить. Но Уильям чуть не раздавил дочку, и это приводило Тома в бешенство. Сердце его колотилось.

— Ты должен нам заплатить.

Уильям потянул поводья, но Том еще крепче сжал узду. Конь тыкался мордой в карман фартука Тома в надежде найти еще корочку.

— Обращайся к отцу за своими деньгами, — сказал Уильям, все больше злясь.

Том услышал дрожащий голос плотника:

— Так мы и сделаем, милорд. Премного благодарны.

«Трус несчастный», — подумал Том, но и его самого уже трясло. И все же он заставил себя сказать:

— Если ты намерен нас уволить, ты должен рассчитаться — таково правило. Нам потребуется два дня, чтобы добраться до твоего отца, а когда придем, то можем и не застать его дома.

— Некоторые расставались с жизнью и не за такую наглость, — стиснув зубы, проговорил Уильям. Его щеки пылали от ярости.

Краем глаза Том увидел, как сквайр положил руку на эфес. Было ясно, что следует отступить и смириться, но негодование просто распирало его, и, как ни напуган он был. Том не мог заставить себя отпустить коня.

— Сначала заплати нам, а потом можешь меня убить, — сказал он дерзко. — Только смотри, как бы за это самому не пришлось болтаться на виселице, но даже если этого не случится, рано или поздно и ты умрешь, и тогда я вознесусь на небеса, ты же попадешь в преисподнюю.

Уильям изменился в лице и побледнел. Том недоумевал: что так перепугало этого мальчишку? Уж никак не упоминание о виселице: едва ли лорд понесет наказание за убийство ремесленника. Неужели он так боится ада?

С минуту они смотрели друг другу прямо в глаза, и Том с облегчением заметил, что выражение злобы и презрения на лице Уильяма растаяло, уступив место паническому страху. Наконец Уильям сорвал с пояса кожаный кошелек и швырнул его сквайру:

— Заплати им.

Но, когда Уильям снова натянул поводья и конь, подняв свою могучую голову, сделал шаг в сторону. Том последовал за ним, продолжая удерживать узду.

— При увольнении жалованье должно быть выплачено за полную неделю. Таково правило. — Он услышал, как прямо за его спиной ахнула Агнес, она, верно, считает его поведение безумием. — Шесть пенсов работнику, по двенадцать плотнику и каждому каменщику и двадцать четыре пенса мне. Всего шестьдесят шесть пенсов. — Среди знакомых Тома никто не умел так быстро считать.

Сквайр вопросительно посмотрел на своего господина.

— Заплати, — процедил Уильям.

Том отпустил узду и отступил на шаг.

Уильям с силой хлестнул коня, и тот рванулся, унося всадника прочь.

Том опустился на бревно. И что это на него нашло? Только сумасшедший мог решиться разговаривать с лордом Уильямом в таком тоне. Ему просто повезло, что остался жив.

Дробь копыт боевого коня, отдаляясь, сливалась в низкий монотонный гул. Сквайр отсчитал деньги. Чувствуя себя настоящим победителем. Том смотрел, как поблескивают на солнце серебряные монетки. Да, безумие, но ведь не зря: он отстоял свои деньги и деньги людей, которые с ним работали.

— Даже знатные господа должны соблюдать правила, — задумчиво произнес он.

— Моли Бога, чтобы тебе никогда больше не пришлось обращаться к лорду Уильяму, — отозвалась помрачневшая Агнес.

Том улыбнулся. Он понимал, что жена была такой неприветливой, потому что до смерти перепугалась.

— Да не хмурься ты так — молоко в грудях свернется. Ребеночек родится, а ты его кормить не сможешь.

— Я никого из нас не смогу кормить, если ты не найдешь работу на зиму.

— До зимы еще далеко.

II

Все лето они прожили в деревне. Позже они поймут, что, оставшись там до осени, совершили страшную ошибку, но тогда это казалось вполне разумным, ибо, работая в поле на уборке урожая, и Том, и Агнес, и Альфред имели возможность зарабатывать по пенсу в день. Так что, когда наступила осень и пришла пора отправляться в путь, у них был увесистый мешочек пенсов да была еще откормленная свинья.

Первую ночь они провели на паперти деревенской церкви, а на вторую наткнулись на небольшой монастырь и воспользовались гостеприимством тамошних монахов. На третий день они очутились в Шютском лесу, раскинувшемся на обширном пространстве, поросшем кустарником и вековыми деревьями, на узенькой, шириной в телегу, дорожке, петляющей среди дубов и утопающей в буйстве красок умирающего лета.

Свои молотки Том подвесил к поясу, а инструменты поменьше нес в мешке за плечами. Через левую руку он перекинул плащ, а в правой держал железный лом, который одновременно служил ему посохом. Том был рад, что снова шагает по дороге. Может быть, ему удастся получить работу на строительстве собора и он даже станет главным каменщиком и проведет там оставшиеся дни и построит такую чудесную церковь, что после смерти наверняка попадет в рай.