Читаем без скачивания Фредерик и Бернеретта - Альфред Мюссе

IV

На этот раз Фредерик поселился не в Латинском квартале; у него были дела в суде, и он снял комнату на набережной О — Флер. Вскоре к нему зашел его друг Жерар. Во время отсутствия Фредерика Жерар получил довольно значительное наследство. Смерть старого дяди принесла ему богатство. У него теперь была квартира на Шоссе — д’Антен, лошади, каб — е риолет, и, кроме того, он содержал красивую любовницу. У Жерара появилось обширное знакомство, в его доме собиралась молодежь, и целыми днями, а иногда и ночами шла игра в карты; он посещал балы, спектакли, гулянья; словом, из скромного студента Жерар превратился в светского молодого человека.

Вихрь удовольствий, которым предавался Жерар, захватил и Фредерика; впрочем, он не оставлял своих занятий в суде. Фредерик скоро научился презирать прежние развлечения в «Шомьере». Уж, конечно, не там можно было встретить так называемую золотую молодежь. Правда, нередко ее представители появлялись и в менее почтенной компании, но раз уж так принято, считается более достойным развлекаться у Мюзара[1] со всякими шалопаями, чем на Новом бульваре с порядочными людьми. Жерар никуда не хотел выезжать без своего друга. Фредерик пытался сопротивляться, но всегда кончалось тем, что он позволял себя уговорить. Так он узнал неведомый ему доселе мир, увидел вблизи актрис и танцовщиц. Знакомство с этими небожителъницами производит на провинциалов огромное впечатление. Он сблизился с игроками и прожигателями жизни, с людьми, которые могли говорить с улыбкой о проигрыше в двести луидоров. Ему случалось проводить с ними ночь и видеть, как, просидев двенадцать часов за вином и картами, эти молодые люди наутро, совершая свой туалет, уже размышляют, как позабавиться днем. Фредерик бывал на ужинах, куда каждый приходил с женщиной, которую содержал. С этими женщинами не считали нужным разговаривать, а уходя, уводили их с собой, как берут свою трость и шляпу. Короче говоря, Фредерик разделял все безрассудства и удовольствия тех немногих избранных, которые ведут легкую, беспечную жизнь и не знают огорчений, как будто с остальным человечеством их связывает только одно: стремление к наслаждениям.

Постепенно Фредерик стал втягиваться в эту жизнь. Она избавляла его от грустных мыслей и назойливых воспоминаний. В этой среде действительно нельзя было оставаться не то что печальным, но даже озабоченным. Здесь надо было или веселиться, или уходить совсем. Все же Фредерик корил себя за то, что, изменив своей рассудительности и бережливости, он лишил себя этой надежной опоры. Не располагая средствами для крупной карточной игры, он, тем не менее, стал играть; к несчастью, вначале он выигрывал, и это дало ему возможность проигрывать в дальнейшем. Прежде он одевался у старого безансонского портного, который многие годы шил на всю их семью. Теперь Фредерик написал ему, что больше не нуждается в его услугах, и завел себе модного портного. Вскоре у него не стало времени посещать судебные заседания, да и могло ли быть у него свободное время, если он постоянно находился среди молодых людей, которые в своей суетливой праздности не успевали даже прочитать газеты. Итак, практику свою он проходил на бульварах; обедал в кафе, катался в Булонском лесу; носил нарядное платье; в карманах его звенело золото. Чтобы стать законченным денди, ему недоставало только лошади и любовницы.

Правду сказать, это был существенный пробел. В былые времена мужчина мог считаться мужчиной и жить полной жизнью, лишь обладая тремя вещами: лошадью, женщиной и шпагой. Из числа этих трех друзей благородного человека наш прозаический и малодушный век вычеркнул прежде всего самого достойного, верного и неразлучного спутника мужчины: никто уже больше не носит шпаги. Но — увы! — мало кто имеет и верховую лошадь, а бывают и такие, которые кичатся тем, что живут без любовницы.

Однажды, чтобы заплатить неотложные долги, Фредерику пришлось обратиться за помощью кое к кому из своих товарищей по развлечениям. Но они не смогли его выручить.

В конце концов он получил три тысячи франков под вексель у банкира, который знал его отца. Когда после многих волнений эта сумма оказалась у него в кармане, он почувствовал себя спокойно и радостно и решил пройтись по бульвару, прежде чем возвратиться домой. На углу Рю‑де — ла — Пэ, которую он пересекал, чтобы попасть в Тюильри, какая‑то женщина, шедшая под руку с молодым человеком, увидела Фредерика и засмеялась. Это была Бернеретта. Он остановился и проводил ее глазами. Она тоже обернулась несколько раз. Фредерик, не отдавая себе отчета, изменил направление и очутился в кафе де Пари.

Там он провел около часа и уже собирался было подняться в ресторан пообедать, когца Бернеретта снова прошла мимо него. Она была одна. Он остановил ее и спросил, не хочет ли она пообедать с ним? Бернеретта согласилась, взяла его под руку, но предложила поехать в более скромное место.

— Пойдем в кабачок, — весело сказала она, — не люблю я обедать на виду.

Они взяли фиакр и, как в былые времена, прежде чем о чем‑либо спросить, осыпали друг друга тысячью поцелуев.

Свидание их было радостным, никаким печальным воспоминаниям не было места. Все же Бернеретта пожаловалась, что Фредерик не навестил ее. Он ответил только, что она сама должна знать, почему это произошло. Она посмотрела в глаза возлюбленного и поняла, что нужно промолчать. Любовники сели у горящего камина, как в день их первого свидания; они ни о чем не думали и лишь хотели вволю насладиться счастливой встречей, дарованной им случаем. Шампанское внесло оживление; вместе с этим напитком поэтов, которым пренебрегают лишь привередники, полились и нежные речи. После обеда Фредерик и Бернеретта поехали в театр. В одиннадцать часов Фредерик спросил, куда ее отвезти. Бернеретта помолчала, не то стыдясь, не то робея, и, наконец, обхватив руками шею Фредерика, шепнула ему застенчиво на ухо:

— К тебе.

Он несколько удивился, узнав, что она свободна.

— А даже если бы я и не была свободна, разве ты не знаешь, что я люблю тебя? — ответила она. — Но я свободна, — прибавила она поспешно, заметив, что Фредерик заколебался. — Может быть, человек, с которым ты меня давеча встретил, навел тебя на какие‑то мысли? Ты его рассмотрел?

— Нет, я смотрел только на тебя.

— Это чудесный малый, у него модная лавка, и он довольно богат; он хочет на мне жениться.

— Ты говоришь — жениться? И это серьезно?

— Очень серьезно. Я от него ничего не скрыла. Он знает историю всей моей жизни. Но он влюблен в меня. Он позна — комился с моей матерью и месяц тому назад сделал предложение. Моя мать не хотела ничего ему говорить обо мне и чуть не поколотила меня, когда узнала, что я все рассказала. Он хочет, чтобы я заведовала его лавкой. Это было бы неплохим занятием, он ведь зарабатывает тысяч пятнадцать в год. К сожалению, это невозможно.

— Почему невозможно? Есть какие‑нибудь препятствия?

— Я тебе потом скажу, сначала поедем к тебе. '

— Нет, прежде расскажи мне все откровенно.

— Я боюсь, что ты будешь смеяться надо мной. Я его уважаю и очень к нему расположена, это самый хороший человек на свете, но он слишком толстый.

— Слишком толстый? Что за ерунда!

— Но ты его не разглядел: он Мал ростом и толст, а ты так хорошо сложен!

— А каков он лицом?

— Не так уж плох. У него хорошее, доброе лицо, и он действительно добр, а это уже достоинство. Я ему благодарна гораздо более, чем могу это выразить. Если бы я только пожелала, он, и не женившись на мне, сделал бы для меня много хорошего. Ни за что на свете я не хотела бы его огорчить. И если бы могла оказать ему услугу, то сделала бы это от всего сердца.

— Ну, выходи за него замуж, если так.

— Нет, нет — он слишком толстый; это невозможно. Едем же к тебе, мы еще поболтаем.

Фредерик не устоял перед соблазном, и когда на следующее утро он проснулся, былые невзгоды и прелестные глазки мадемуазель Дарси — все было забыто.

V

Бернеретта ушла после завтрака и не позволила Фредерику проводить ее домой. Полученные деньги Фредерик отложил с твердым намерением заплатить долги, но не спешил с этим. Спустя некоторое время он ужинал у Жерара. Г ости разошлись на рассвете. Фредерик собирался уже уходить, когда Жерар остановил его.

— Ты что думаешь делать? — спросил он. — Ложиться спать уже поздно — поедем завтракать за город.

Они быстро договорились, и Жерар послал разбудить свою любовницу и сказать ей, чтобы она приготовилась к прогулке.

— Как жаль, — сказал он своему приятелю, — что тебе некого пригласить, мы поехали бы вчетвером, это было бы куда веселее!

— За этим дело не станет, — ответил Фредерик, уступая порыву тщеславия. — Если хочешь, я черкну словечко, и пусть твой грум отнесет, это здесь неподалеку. Правда, сейчас немного рановато, но я не сомневаюсь, что Бернеретта явится.