Читаем без скачивания Женщина-сирена - Леопольд Захер-Мазох

Когда Дэлер закончил, воцарилось долгое молчание. Затем Цецилия робко заговорила:

— Вы были у принцессы…

Дэлер ничего не ответил.

— Не отрицайте. Она увлекла вас в свои сети. Вы еще боретесь, но силы ваши на исходе.

Он покачал головой…

— Да, это так, мой друг, — сказала она тихо и грустно. — Вы погибли, погибли для нас.

Дэлер вскочил, схватил шляпу и трость и стремительно убежал. Бедная девушка долго смотрела ему вслед, потом вдруг закрыла руками лицо и тихо заплакала.

Когда в золотистых сумерках осеннего вечера Дэлер пришел к принцессе, она ждала его на каменной скамье перед своим мраморным дворцом.

— Вы были у немецкой девушки, — заговорила она, устремив на него свои жгучие черные глаза.

— Да.

— Вы к ней больше не пойдете.

— Почему?

— Потому что я этого не хочу, потому что я вам это запрещаю.

Дэлер молчал. Все в нем протестовало против этой беспощадной тирании, которая даже не считала нужным маскироваться. Внутренне он всеми силами боролся против этой демонической женщины, но она была сильнее его и привыкла побеждать.

— Вы еще закусываете удила, — сказала она с насмешливой улыбкой через несколько мгновений, — но это бесполезно. Вы теперь в моей власти — и я, конечно, не поспешу вернуть вам свободу.

— Вам еще не приходилось иметь дело с мужчиной, принцесса! — воскликнул он.

Это была последняя попытка мятежного протеста.

— Напротив! — ответила принцесса. — Подчинять себе людей слабохарактерных мне никогда не доставляло удовольствия, — как не доставляет удовольствия кататься на лодке по тихому озеру или ездить верхом на смирной лошади. Я люблю опасность, бурю, борьбу. Я чувствую себя в своей стихии, когда мне приходится бороться с мятежной натурой. Пожалуйста, не сдавайтесь, боритесь — если вы покоритесь мне слишком скоро, вы только испортите мне наслаждение победой.

— Но что же заставляет вас вторгаться в мою жизнь?

— Вы спрашиваете? Любовь, страсть, сознание, что вы натура гениальная, родственная мне, пылко чувствующая; убеждение в том, что я хочу вашего же счастья, потому что пастушеская идиллия погубила бы ваш талант, тогда как я вас понимаю и сумею пламенными объятиями поднять вас выше обыденности.

— Вы, в самом деле, дьяволица.

— Возможно… пусть! Но вы… вы разве… не любите меня?

— Не знаю.

— Вы любите меня!

— Быть может, еще больше ненавижу.

Принцесса громко расхохоталась.

— Да, и ненавидите тоже — но только потому, что слишком сильно любите, и что эта любовь опутывает вас всего и отдает вас, бессильного, в мои руки.

— В этом вы еще можете ошибаться.

Принцесса пожала плечами.

— Довольно пререканий! — сказала она, — я буду приказывать, а вы будете повиноваться. И вот что, прежде всего: возьмите мою гондолу, отправляйтесь к синьору Скальца, устройте все, что надо, и возвращайтесь сюда с вашим багажом. У меня здесь неподалеку есть дача, в которой поселяются обыкновенно мои друзья и гости. Я хочу иметь вас близко от себя.

Дэлер стоял в нерешительности.

— Ступайте же! — воскликнула принцесса. — Угодно вам повиноваться, маэстро?

Почти с ненавистью он поднял на нее глаза, но под взглядом Семирамиды вынужден был опустить их. С поникшей головой, как под ярмом, он подошел к берегу, где уже ждал его гондольер.

Очутившись в своей комнате в остерии, он снова почувствовал желание бороться. Он уложил свои вещи и написал принцессе письмо, намереваясь передать его с гондольером. Дэлер решил бежать — сначала в Милан, а потом дальше, на юг. Но вдруг он увидел устремленные на него темные властные глаза — и воля его ослабела.

Он разорвал письмо и написал другое, бросил и это в огонь, наконец встал, медленно сошел с лестницы и направился к берегу, откуда несся звонкий голос гондольера, певшего народную песню, полную яркой страсти.

Полчаса спустя гондола причалила к берегу у маленького мраморного дворца.

Когда опустились сумерки, принцесса сидела в мраморном храме, в волшебном свете спускающегося сверху большого красного фонаря, на своем ложе, а маэстро лежал у ее ног.

Демон победил.

Миновала зима и вновь наступила весна, а Дэлер больше не видел хорошенькой белокурой Цецилии. Принцесса превратила его в своего пленника — только с нею выезжал он верхом в лес, на гондоле — по озеру.

Люди говорили, что принцесса тайком обвенчалась с ним, — и это было похоже на правду, потому что все, что могли видеть и что слышали о них, подтверждало этот слух. Со временем она предоставила ему больше свободы — как поступают с человеком, в котором совершенно уверены. Когда снова наступила осень, он стал появляться один в каштановых лесах, а иногда — в остерии у лукавого Джузеппе Скальца, к которому он заходил послушать рассказы и сплетни.

Во время одной из таких одиноких прогулок, в пасмурный вечер, когда туман повис над обширной долиной, словно над котлом ведьм, Дэлер встретился в кипарисовой роще с Цецилией.

Если бы они во время заметили друг друга, они поспешили бы в разные стороны, но они очутились друг перед другом совсем неожиданно, уклониться от встречи было никак нельзя, невозможно было даже незаметно разойтись.

Цецилия побледнела и прижала руку к сердцу, крупные слезы засверкали в ее голубых мечтательных глазах. Дэлер взял ее руку, и оба долго стояли, глядя друг другу в глаза безмолвно и печально. Так они и расстались, не проронив ни слова.

Вечером Дэлер фантазировал на рояле, а принцесса медленно шагала взад и вперед по коврам, которыми был устлан каменный пол. Вдруг она остановилась перед ним, скрестив руки на груди.

— Что с тобой? — начала она. — Ты несчастлив. Я не хочу быть твоим палачом. Если свобода тебе дороже жизни со мной, иди, я не удерживаю тебя.

— Что это пришло тебе в голову, Леонида?

— Да, я даже хочу, чтобы ты оставил меня, ступай сейчас же!

— Ты гонишь меня?

— Да.

Она опустилась в кресло и повернулась к нему спиной, но он не уходил. Он упал перед ней на колени, но она оставалась холодной и равнодушной. Он обнимал ее колени и умолял сжалиться над ним, как приговоренный к смерти, пока она не согласилась позволить ему и впредь влачить рабские цепи.

Прошло несколько лет. Странная пара вдруг уехала на восток. Долго пустовал мраморный дворец. Однажды принцесса снова показалась в своей гондоле на озере. Рядом с ней сидел маэстро, бледный, с впалыми щеками и лихорадочно горящими глазами.

В парке росла группа кипарисов. По вечерам Дэлер любил сидеть под ними и мечтать.

— На этом месте я желал бы быть погребенным, — сказал он однажды принцессе.