Читаем без скачивания Буря и пламя - Элейн Хо
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Они с Констанцией часто устраивали тут поединки. Сестра предпочитала рапиру – тонкий, изящный меч, как нельзя лучше подходивший для ее любимых дальних атак. Эрис же орудовала кинжалом – проворным, очень «личным» оружием. Констанция постоянно побеждала, но проигрыш ни на что не влиял. Куда важнее то, что поединки со старшей сестрой были столь изнурительными, что Эрис, пускай и на краткий миг, ощущала в теле тот же трепет, как и во время землетрясения десять лет назад.
Вот только теперь Констанция жила иной жизнью. Жизнью «чертовски хорошего врача», как говорил про нее супруг. И все же сестра была почти так же ловка в бою, как местные мужчины, когда для этого находилось время. Правда, нехватка регулярных тренировок не дала Констанции развить проворство и меткость, но она довольствовалась тем, что есть.
А я вот стала злодеем, которого так страшилась в детстве, с горечью подумала Эрис.
Статуи короля Саулоса и короля Ананоса возвышались над тренировочным полем, приветствуя солнце, клонящееся к закату. Солдаты рычали в унисон, отрабатывая атаки. Они двигались слаженно, как один. Эрис выхватила из ботинка свой кинжал – стилет вдвое длиннее ладони с латунной гардой, эфесом и рукоятью из ясеня, отделанной змеиной кожей. Девушка ударила лезвием по столбу – мгновением позже, чем рыкнули другие пехотинцы. Ей хотелось выбиться из докучливого ритма, звучавшего у нее в ушах.
Но тут в окне одной из контор, выбитом в известняке над полем, появилось красно-белое платье Виктории. Даже издали Эрис разглядела поджатые губы и вздернутый нос сестры.
Та обо всем уже знала.
* * *
Эрис поплелась по тропе к Храму. Она пересекла прихрамовую площадь и нырнула в маленькую арку. Подобно Вечному древу с его стройным стволом и бесчисленными корнями, дороги, расходящиеся в разные стороны от главных ворот, ветвились, и чем дальше они длились, тем сильнее сужались. Если верить священникам, короли желали, чтобы тропы в Административном квартале были как можно уже, дабы чиновники не слонялись по ним без дела, а сосредоточились на работе. Но город рос, а вместе с ним и количество служащих, и главная особенность квартала стала доставлять чересчур много неудобств. Особенно тропы были загружены вечерами: священники с чиновниками толпились на них, надеясь подписать указы до окончания дня. Эрис с трудом протиснулась у самого краешка арки.
Мимо прошла группка священников в золотисто-белом облачении, подчеркнуто не замечая толпу. В руках одного из служителей была миска с маслом, а у другого – древесная кора. Третий нес раскрытую книгу и произносил текст, но при этом смотрел прямо перед собой. Глаза у Эрис заслезились от терпкого запаха благовоний.
– «…И два короля молниеносно победили Тварь, не прибегая к магии. Да будет благословен меч, который рассек его тело, и посох, что вернул заблудших слуг к свету. Мудрые короли узрели, что магия Твари порочна и разрушительна, и уничтожили это знание во веки веков…»
Эрис проникла в коридор вместе с толпой. Сердце забилось чаще. Стены потихоньку сужались, и на ее ладонях выступил липкий пот. Ты не задохнешься, ты не умрешь, твердила она себе шепотом. Быстро приподняв ногу, Эрис провела пальцами по кожаной подошве и нащупала кинжал. Дыхание стало ровнее.
Возле искусно украшенных дверей приемной Виктории столпились чиновники. Двери были забраны кованой узорчатой решеткой, увешанной множеством фальшивых замков, но эта хитроумная конструкция редко использовалась: Виктория никогда не покидала этого места. Страж, поставленный у входа, записывал на длинном свитке имена, которые ему выкрикивали посетители. Эрис не успела рта раскрыть, чтобы сообщить о своем появлении, как он поманил ее к себе.
– Вас ждут, – объявил он.
Эрис нервно сцепила руки. Она надеялась, что ее имя окажется в самом конце списка и что короли смилостивятся над ней и вовсе избавят сегодня от встречи с Викторией. Страж отступил, пропуская девушку в приемную, а потом к нему снова хлынула толпа.
В нос тут же ударили благовония, и девушка поморщилась. Сосуды с ними были расставлены по всей комнате. На столах из орехового дерева высились кипы пергаментных листов, свитков, потертых красных печатей, а вот мраморный стол Виктории был идеально убран. За спиной у сестры стояли три пустых трона – на случай, если явятся советники, управлявшие городом, вот только Эрис ни разу их тут не видела. Человек повеликодушнее сказал бы, что советники заняты другими делами где-то на территории Храма, но девушка их оправдывать не собиралась.
К ее радости, рядом с Викторией стояла Констанция. Она прижимала к столу развернутый свиток. Взгляды сестер встретились, и Констанция улыбнулась Эрис. В уголках ее глаз проступили тонкие морщинки – напоминание о долгих трудах в поле.
Виктория не глядя обмакнула перо в чернильницу – расстояние между той и рукой, которой она писала, было тщательно выверено. Потом сестра достала печать, окунула в сосуд с алой краской, оставила оттиск на бумаге и вернула печать в коробочку.
– Доверюсь твоему мнению, – сказала Виктория Констанции, – но только если ты в нем тверда.
– Я сама его обучу. Он не опасен.
– Иначе – смерть. Соглашусь, что это будет ощутимая потеря. Все-таки мы не короли стародавних времен.
На Виктории был треугольный головной убор, отороченный пышным муслином, скрывавшим черные волосы. Шелковое платье было отделано мехом, плечи прикрывали рукава с прорезями, в которые проглядывал слой красной ткани. Поверх платья был надет кожаный табард[4] с золотисто-белым изображением королевского символа – Вечного древа. Эрис направилась к сестрам, перебирая перепачканными ботинками по каменному полу.
– Смотри, кто пришел, – шепнула Констанция. – Давайте поговорим с глазу на глаз. Надо ей рассказать…
Виктория вскинула взгляд.
– Я дала тебе шанс, – отчеканила она, глядя на Эрис и пропустив мимо ушей предложение сестры. – Велела собрать налог с жителей Нижнего квартала. Что может быть проще?
Эрис стиснула зубы, чтобы только не сказать лишнего. Будь все так просто, Виктория и сама бы управилась. А между тем речь шла о людях, а не о бездушных источниках удобств, и Виктория, по сути, забирала у них пищу, пряча это за красивыми речами. Эрис сделала глубокий вдох. Если верить Констанции, дыхательные упражнения часто могут выручить, но что-то они ни разу не затыкали Викторию.
– Ну будет тебе, Виктория, – вмешалась Констанция. – Ты ведь поручила ей ровно то, что нас разорило десять лет назад. Это мучительная работа.
– И необходимая. Я бы еще простила ее за неспособность собрать…
– «Неспособность» – грубовато сказано.
– Ладно. Не собрать налоги – это еще полбеды. Но раздавать городские деньги…
Констанция повернулась к Эрис:
– Я знаю, почему ты так поступила, но теперь надо спокойно донести это до Виктории.
– Причины меня не интересуют, – отрезала Виктория. – Город на грани восстания. Убытки нужно возместить…
– Виви, – с нотками раздражения в голосе перебила ее Констанция. – Логика – это не панацея. Выслушай ее.
Но не успела Эрис и рта раскрыть, как кто-то окликнул Констанцию, заглушив на миг гам в коридоре. На пороге появился человек в окровавленном фартуке и с красными руками.
– Меня ваш муж послал, – запыхавшись, сообщил он. – Вы нам нужны!
Констанция быстро поджала губы, но все же закончила свою мысль:
– Виктория, нельзя взимать налоги с тех, у кого ничего нет. Но и раздавать чужие деньги неправильно, Эрис.
– Подумаешь, несколько керинов. Город от этого не обеднеет! – возразила Эрис. – Не могла же я…
– Стаци! – нетерпеливо позвал человек с окровавленными руками.
Констанция сдвинула брови. На ее лице проступила тень вины.
– Мне придется…
– Ничего страшного. Иди. – Эрис сглотнула. Увы, разочарование, пригвоздившее ее тяжелым камнем, от этого не улетучилось. – Я справлюсь сама.
Не успела Констанция выйти из приемной, как Виктория продолжила свою тираду.
– Ты как-то сказала, что служба в пехоте тебе не по нраву. А я тогда ответила, что новичкам всегда нелегко и надо сперва потрудиться ради будущих наград. И все равно возложила на тебя серьезную ответственность. Теперь понимаю, что сильно поспешила…
– Да с него взять было нечего! – вспылила Эрис, забыв о совете Констанции сохранять спокойствие. – Ты сама-то давно была в полях? Там живется все хуже и хуже. Людям есть нечего. А мне теперь приходится из них налоги выбивать. А ведь и с нами так было! Что, не помнишь уже? А он так похож на…
– На кону сейчас заботы гораздо важнее одного-единственного
