Читаем без скачивания Авантюрист. Финал - Аристарх Риддер

— Нет, не боюсь. Я возьму заложников.

— Да, я не подумал об этом. Заложники хорошая идея. Только не крести пока тлинкитов. Если ты привезёшь сюда их говорящих с предками, то они точно не взбунтуются.

На следующий день с сотней семинолов и сотней олони под командованием Билли, Шиай отправился на Аляску. Он должен будет привести сюда вождей и шаманов тлинкитов. Часть из них останутся в Сан-Франциско, а часть вернутся домой. Если всё пройдет гладко, то через месяц другой на Аляске мы начнём строить военные городки для наших новых рекрутов.

На первый взгляд, то, что я собираюсь сделать с тлинкитами очень подло. Это аборигены Калифорнии добровольно и с радостью признали мою власть. Я дал им сытую спокойную жизнь и защитил от страшных болезней, корь и оспа больше не страшна.

С коренными жителями Аляски ситуация другая. Я буду ломать их образ жизни через колено. Выдерну из их племени самых пассионарных членов и превращу их в своих солдат. А потом я против их воли превращу и всех остальных в то, что мне нужно.

Но это только на первый взгляд подлость. Если посмотреть чуть дальше, то мои действия наоборот будут выглядеть как спасение их народа. Никто не будет запрещать тлинкитам верить в то, во что они хотят и сохранять свою идентичность. Став настоящей частью моей страны они сохранят свою культуру, а не растворятся в небытии

Двадцать четвертое февраля тысяча восемьсот десятого года. Тюильри, Париж, Французская Империя.

Император всех французов был плох. К тошноте, дезориентации в пространстве и постоянным головным болям добавились еще и обмороки, и частичный паралич, левой руки и пальцев ног. Пока Бонапарт находился в постели, всё было относительно нормально, но стоило ему попытаться встать, начинались приступы. Придворные медики, оставшись без Корвизара, превратились в испуганных студентов, которые просто не знали чем помочь императору.

Еще и Мария Валевская, любовница Бонапарта, подливала масла в огонь. Её любовь к современному Александру Македонскому оказалась очень корыстной, этой горячей полячке было нужно только одно: свобода её любимой Польши. Она буквально требовала от Наполеона что бы тот встал и превратился в того потрясателя вселенной которым был до злополучного Ваграма.

Добилась она только того, что прибывший на аудиенцию к Бонапарту Мюрат просто выкинул её прочь из спальни императора, когда Валевская устроила Бонапарту очередной концерт. К сожалению, для полячки она решила это сделать в присутствии лучшего кавалериста Франции. Тот не зря был чуть ли не самым решительным человеком в армии Наполеона.

Когда двери спальни Бонапарта закрылись перед носом Валевской, она буквально набросилась на Мюрата:

— Месье, вы хоть и маршал Франции, но Бонапарт с вас шкуру спустит, если вы не пустите меня обратно! Вы хоть понимаете кто перед вами?

— Да, понимаю. Польская шлюха, которая залезла в постель императора, и которая своими истериками мешает ему выздороветь.

— Да как ты смеешь мужлан!

— Мадам, еще одно слово и вы под конвоем отправитесь в ту польскую дыру, где император вас подобрал, Краков что ли.

— Я этого так не оставлю, — сказала Валевская и удалилась.

Эта сцена разворачивалась при маршале Ланне, который, не стесняясь, смеялся в голос.

— Вот уж не думал что его величество король Неаполя такая грубая сволочь, не пускает любящую женщину к постели мужчины.

— Не тебе говорить о грубости. Не был бы ты маршалом Франции, давно бы за твой длинный язык тебя бы удавили в какой-нибудь подворотне.

— Что верно, то верно, не буду спорить. Скажи лучше, ты будешь сегодня у Даву?

— Да, конечно.

Вечером цвет французской армии собрался у железного маршала. Это не был комплот против императора, ни в коем случае. Все собравшиеся понимали кто среди первый среди равных. Каждый из них был готов перегрызть глотку любому, кто выступит против императора.

Но надо было что-то делать. Подготовка к вторжению в Россию была близка к завершению. Если бы Бонапарт был в порядке, то уже летом можно было бы начать.

— Господа, надо дождаться возвращения этого чертова Корвизара, — начал Даву, — мы получаем всё больше и больше доказательств того что слухи о чудодейственных лекарствах из Калифорнии не просто слухи. Что-то они там точно придумали. Нам нужен император.

— А я думал, что ты собрал нас всех, чтобы склонить к тому, что ты сам должен повести армию в Россию, — сказал Ланн.

— Следи за языком, все знают, что я верен императору.

— Как и все мы. Поэтому надо чтобы эти блядские коновалы вынули руки и головы из задниц и начали думать как помочь императору. Калифорния у чёрта на рогах, неизвестно когда вернется этот ублюдок Корвизар и вернется ли вообще.

— Узнаю старину Ланна, — хохотнул Ней, — что не слово то ругательство или богохульство.

— По существу у тебя есть что сказать или так и продолжим обсуждать мои манеры? — огрызнулся Ланн.

— Я думаю, что не нужно дергаться. Кто из нас не падал с лошади? — Ней задал этот вопрос в воздух, но Мюрат ответил.

— Я.

— Про кентавров речь не идёт. Ты на самом деле, на крупе коня родился. Я про нормальных людей. Для нас, военных, нормально падать с лошадей, получать ранения или контузии. Ни для кого не секрет что у императора были проблемы со здоровьем. После Ваграма они усилились. Что нужно делать в таком случае?

Собравшиеся молчали и Ней продолжил:

— Надо отдыхать и надеяться на лучшее. Я не врач, но понимаю что сон и покой лучшее лекарство для императора.

— Русские готовятся, — сказал Понятовский, — Барклай де Толли вовсю проводит реформы в армии, а Аракчеев что-то мудрит на Кавказе. И из Калифорнии должна вернуться целая толпа. Вся Европа вооружена оружием, которое придумали там. Кто знает, что эти варвары привезут оттуда, — при слове "варвары" все присутствующие улыбнулись, ненависть Юзефа к русским была хорошо известна.

— Мишель прав, — сказал Бернадот, он только что имел разговор со шведским посланником бароном Карлом Отто Мёрнером и пребывал в благодушном расположении духа. Впереди у этого ярого республиканца маячил шведский престол, — надо подождать. Неважно сколько нужно времени для того чтобы император поправился. Русские всё равно будут слабее "Великой Армии", что этим летом, что через два года.

— Жан-Батист, — спросил его Даву, — как продвигается твоё дело?

— Всё идёт отлично. Я буду шведским королём.

— И что, твоя будущая армия присоединится к походу?

Эти слова заставили маршалов Наполеона уставится на Бернадота. Какая — бы не была "Великая Армия", но если к ней присоединятся несколько десятков тысяч шведов, это будет