Читаем без скачивания Война за Биософт - Лилия Курпатова-Ким

— Я оставил код открытым, — удивленно пожал плечами Макс. — Никто не должен платить…

— Жаль, что в твою голову не успели положить хотя бы основы патентного законодательства, желательно с автоматическим обновлением, — вздохнул доктор Синклер. — В прошлом году Торговая Федерация решила упростить себе получение денег. Теперь не требуется согласие пользователя на приобретение какого бы то ни было софта, данных и так далее. Кликнул — значит пользуешься. Кредиты слетают автоматически. У Хоффмана довольно странное чувство юмора — он назвал эту систему «Великий кассир». За год доходы софт-корпораций выросли втрое. Больше никаких демо-версий и пробных допусков, кликнул — плати.

— И что? — Макс нахмурился. — Я могу сделать исключение…

— Можешь, правда? — доктор Синклер улыбнулся. — А ты уже пробовал работать со своим собственным кодом?

— Нет, — вопрос доктора Синклера несколько озадачил Громова. — Думаете, не смогу?

— Ну… — директор Эдена задумчиво поглядел куда-то вверх. — Не берусь утверждать… Есть одна гипотеза… Но это только догадка. Тебе надо попытаться сделать что-нибудь, используя собственную кодировку, — тогда станет ясно.

— Что ясно?

— Хоть что-нибудь, — нервно рассмеялся доктор Синклер. — После ваших с Джокером дел Сеть изменилась. Как именно, пока никто не понимает. Но она… Хм… Даже не знаю, как сказать… Просто попытайся написать хоть что-нибудь самое простое и заставить «Ио» подчиниться… — доктор Синклер подмигнул Громову. — А пока вернемся к твоим будущим неограниченным финансовым возможностям. Чтобы «Великий кассир» исправно снимал со счетов хайтек-граждан денежки за каждый клик и не осталось возможностей для лазеек, Торговой Федерации потребовалась интеграция первого уровня, то есть непосредственно через «Ио», а уже оттуда — в кредитную систему. Беда в том, что «Великий кассир» не делает исключений ни для чего. Так что теперь открыт твой код или закрыт — уже неважно. Деньги будут поступать на твой счет каждый раз, когда гражданин хайтек-пространства входит в Сеть. Это аксиома. Полагаю, Алекс Хоффман уже посчитал, сколько они получат, если права на твой код перейдут к Торговой Федерации.

— Права не перейдут, — заверил его Громов. — Я придумаю, как сделать исключение для своего изобретения и оставить «Кассира» с носом.

— Боюсь, об этом лучше забыть. Я ведь, кажется, уже сказал, что Хоффман наверняка прикинул возможную прибыль. В лучшем случае он попытается выкупить у тебя патент на твое изобретение. Создаст корпорацию, которая будет им распоряжаться, и, возможно, назначит тебя главным софт-инженером, но…

— Я не собираюсь продавать патент на новый Сетевой код и вообще технологию, основанную на свойствах омега-вируса, — перебил его Макс. — Честно говоря, я вообще не думал, что буду с ней делать… Но продавать не намерен точно.

— В этом-то и проблема, — доктор Синклер тронул пальцем фигурку богини правосудия на своем столе.

— Я не понимаю, — Громов напряженно уставился на директора Эдена.

— Ты понимаешь, что для использования собственной технологии тебе понадобится огромная корпорация? — спросил доктор Синклер. — Софт, производство, защита, выход на рынок, организация всего процесса… На освоение и внедрение в массовое производство такой технологии, как твоя, нужны миллиарды кредитов. Ты не сможешь создать такую компанию в одиночку.

— И что? Я могу договориться…

— Никто не станет с тобой договариваться! — раздраженно перебил его доктор Синклер. — Изобретение уже есть! Им можно пользоваться! Собственных ресурсов, чтобы внедрить свою технологию и производить софт на ее основе, у тебя нет! За тобой нет ни крупной корпорации, ни политической силы, способной тебя защитить, заставить с тобой считаться! У тебя в данный момент вообще ничего нет, кроме гениальной головы, которая уже сделала свое дело! Ты победил Джокера и выдал разработку в открытый доступ! Группа из десяти менее гениальных, но более сговорчивых софт-инженеров сможет разобраться в твоем изобретении и придумать, где его можно применять! Понимаешь, к чему я веду? Или ты думаешь, Роберт Аткинс просто так закрыл код «Ио»? Почему, ты думаешь, он сделал так, чтобы управление квантовым компьютером и Сетью зависело от его собственной жизни? И даже это его не спасло! Торговая Федерация покупает только то, чего не может отобрать! Понимаешь?

— Пока не совсем, — Макс откинулся назад в кресле. — Вы намекаете, что меня могут убить, если я не соглашусь продать патент на свое изобретение?

— Прямо говорю, — кивнул доктор Синклер.

— Но зачем кому-то это делать?! — воскликнул Громов. — Ведь пока я жив, я могу изобрести еще что-то. Я могу развить собственную технологию лучше и быстрее, чем это сделает кто-либо!

— Макс, ты что, до сих пор думаешь, будто те, кто принимает решения в нашем лучшем из миров, всегда в состоянии оценить тебя по достоинству? Все лучшее создается не благодаря, а вопреки. Ты хотя бы знаешь, что в 43-м году прошлого века президент IBM Томас Уотсон сказал: «Ни у кого не может возникнуть причин устанавливать компьютер дома»? Сам Эйнштейн утверждал, что летательные аппараты тяжелее воздуха невозможны. Доктор Ли де Форестер, отец телевидения, заявил: «Нет никаких указаний на то, что из атома можно получить энергию».

— Я не понимаю, зачем кому-то убивать меня, — упрямо повторил Макс.

— А зачем было убивать меня? — горько усмехнулся доктор Синклер. — Или ты думаешь, я по своей воле согласился участвовать в создании Эдена таким, каким ты его увидел, очнувшись?

— Но… — Макс сморщил лоб. — Но ведь вы живы. Иначе вы не могли бы…

— Да, только не знаю, где находится мое собственное тело, — доктор Синклер раздраженно стукнул ладонью по гладкой бордовой поверхности стола. — После того как Дэйдра МакМэрфи ввела мне модулятор обменных процессов, ускорив старение, и тем самым сделала так, что мое сознание не смогло вернуться в тело, — началось расследование. Оно было недолгим и формальным. Моих учеников очень скоро отстранили от участия в нем. Под предлогом неких генетических исследований нейрокапсулу вывезли из нашей лаборатории. Куда — я так и не узнал. Забавно, правда? Все это время меня заставляли делать то, что им было от меня нужно, держа в заложниках меня же самого! Гениальный план Дэйдры! Двадцать лет я пробыл цифровым привидением, не испытывая никаких чувств — в том числе дискомфорта по поводу своего состояния! Но после того как ты запустил «Моцарта», все изменилось. Я хочу вернуться в собственное тело! Я хочу снова стать человеком! Пройти собственными ногами по настоящей земле!

Громов задумчиво посмотрел на свои руки. Долго молчал, потом произнес:

— Странно… Я до сих пор не могу отделаться от подозрения, что все кругом ненастоящее. Будто попал во второй слой виртуальной реальности. Знаете, однажды мне приснился кошмар. Будто за мной гоняются мутанты из «Вторжения». Было так страшно, что я проснулся. И вдруг эти же самые мутанты накинулись на меня. То есть мне только приснилось, что я проснулся. Понимаете? Я думал, что не сплю, а на самом деле все еще спал. Так и сейчас. Каждый раз, когда я просыпаюсь, — начинаю проверять, реально ли то, что меня окружает. Или, может быть, я все еще в нейрокапсуле, только программа поменялась? Виртуальная реальность, имитирующая мое пробуждение и настоящую жизнь. От этого с ума можно сойти! — Макс нервно рассмеялся.

Доктор Синклер сцепил пальцы рук и положил ногу на ногу.

— Ты злишься на меня, да? — спросил он Громова.

Макс посмотрел в глаза виртуальной проекции директора Эдена. Потом кивнул:

— Да. По вашей вине я чувствую себя как футбольный мяч. Вы положили меня в нейрокапсулу на два года, Джокер вытащил, Хьюго Хрейдмар передал через мой архив памяти омега-вирус, Джокер получил его, мне пришлось убить…

Макс осекся, у него едва не вырвалось: «Убить отца Дэз!» От этой мысли у него закружилась голова, в ушах поднялся шум, сердце забилось в три раза чаще. Громов вдруг понял, что, возможно, вчера на крыше Тай-Бэй Палас попрощался с Дэз Кемпински навсегда!

Доктор Синклер внимательно следил за эмоциональной реакцией Громова и настороженно спросил:

— Что с тобой?

— Ничего! — Макс сжал кулаки, отвернулся и сделал глубокий вдох.

На глаза навернулись слезы. Сожаление. Бессилие. Чувство настоящей потери. До него впервые в жизни дошел смысл слова «никогда». На Сетевых аренах все можно переиграть. Всегда был шанс сохраниться и пройти игровой момент заново. А в жизни… Макс ясно ощутил, что, возможно, больше никогда, никогда в жизни не увидит Дэз Кемпински!

Доктор Синклер отвел глаза. Потом вынул из ящика стола фотографию в рамке и повернул к Громову. Макс увидел, что на снимке изображена Дженни Синклер. На этой фотографии ей было лет шестнадцать, не больше.