Читаем без скачивания Лирика - Исмаил Кадарэ

Стволы и ветви[40]

Я был в лесу…В простой блокнотик в клеткустих за стихом сбегал с карандаша…Я вверх взглянул и вдруг увидел ветку —она клонилась, листьями шурша.

Ее подружки рядом с ней витали,в блокнотик мой косились с высоты —наверное, стихи мои читалиседым стволам, кривившим дупла-рты.

Писал я, как любили, как мечтали…Шуршанье веток гнало тишину.И только старики-стволы молчали,—все вспоминали бури и войну.

Искрилось море…[41]

Искрилось море, небо синело,Светлые волны затеяли танцы.Ветер-бродяга от нечего делатьШляпу сорвал с головы у албанца.

«Шляпа албанская! Шляпа на волнах —Критик воскликнул, волнения полный,Видом чудесным приведенный в раж: —Вот он типичный албанский пейзаж!»

Мы в бесконечность…[42]

Мы в бесконечность построили мостБез громовержца и Феба.Наступила пора производства звездИ изготовления неба.

О Луне[43]

Большая спутница Земли,Тебя так много воспевали,Что мы могли едва лиПридумать новые слова.

Но вот сегодня слышу я,Смотрю, глаза расширив:Летит соперница твоя,—Еще Луна в эфире.

Висела ты, как сфинкс, немая,А эта новая, другая —Она со мной заговорила,Она послала мне сигналы,Она в простор меня позвала.

Течет в ней кровь Земли моей,Стук сердца слышен, в вышине,И стих родится о Луне,И он при всем стараньеНе станет подражаньем.

Поэмы

Мечтания[44]

Вот мой паспорт:имя отца — такое-то,имя матери — так-то,национальность — албанец,год рождения — тридцать шестой…

Мой паспорт — собрание фактов:глаза — черные, брюнет,особых примет нет,холостой.

Я на паспорт смотрю:глаза мои встречаются с глазамина фотографии,взгляды скрещиваются,будто спрашивают о чем-то друг друга.Вот глазам мерещится что-то…

…Будет солнечный день — подобие дня,когда в сердце моем ликовала весна.

Ясное утро настанет,но не станет меня,и жена (если будет у меня жена)отнесет мой паспорт в печалитуда, где когда-то его мне вручали.Мой паспорт,жизни моей документ,написанный тушью.Национальность — албанец…Без особых примет…

А где документ на душу?Как узнать,люблю я родину или нет?И что для меня значатэто море и склоны горные?..Глаза — черные…А вообще-то я без особых примет…

С какими другими глазамивстречаться, смеяться моим довелось?.Неужели, кроме черных волос,нет у меня особых примет!Кто ласкал мои волосы,кроме ветра и мамы?..Приметы упрямы —их нет…

А сердце?О нем в документе ни слова:разные вещи — сердце и документ.И, однако, в сердцевеликое множество особых примет!Мой паспорт —две маленькие странички,заполненные тушью — четкимилиниями.

Но мне большая анкета нужна —для себя,для всех моих особых примет.И не тушью я заполню ее,а чернилами синими.

Мой паспорт —моего поколенья портрет,большая картина любви и мечтаний!Миллиарды людей на свете,миллиарды сердец,которые не умещаютсяни в одной анкете!

Мир — могучий творец,полный любви и ненависти,света и теней.Крепость мечты, осаждаемаясо всех сторон.

Каждый день — это день рожденийи день похорон.

Я один из многих жителейэтой планеты.Анкета моя — листокв бесконечном ряду.Многие любили, как я,и мечтали, как я,но не успели рассказать о себедо смерти.Я за ними иду,чтоб от имени их ответитьна вопросы листка

Я не зарюсь на славу, поверьте!Я хочу быть похожим на ученика,которого на почте просит старухаадрес сынанаписать на помятом конверте.

Ты часто гуляешь по саду,где под ногамилистья воспоминаний твоих шуршат.С воспоминаньями нету сладу.Они к тебе навстречу спешат,слепо шаря руками вокруг:— Зачем ты позвал нас, друг?.. —А ты улыбаешься им,но проходишь решительно мимо.И все-такитебя они притягивают неуловимо.И однако ты не возвращаешьсяк старым своим мечтам.(Кто возвращается к увядшим цветам?)

Но мечтатель инойлюбит бродить по погостамсвоих мечтаний,где могилы засыпаныснегом, печалью и тишиной.Он бродит и бродит в тиши,он хотел бы зажечьмиллионы свечза упокой человечьей души.Выше голову, брат!Во имя тех, кто дышать перестал,будем тверже стократ,пока существуют на светечума, H2, Шестой флот, капитал…

Брат,на кладбище старых мечтаний,голову опустив, не бродипо дорожкам тоски.Мечтаньями старыми душу не береди.Выбрось их из своей головы.

Крепче сожми кулаки!

Путь Земли по орбитеакадемически строг,рн из века в век одинаков.Нет в небесах ни рельс, ни дорог,ни дорожных знаков.

Движется старуха Земляорбитой, раз и навсегда пробитой.Но есть миллиарды других орбит —это мечтаний людских орбиты,опоясавшие Земли бока,как нити — поверхность клубка.У этих орбит миллиард направлений.И только Земля, не знающая отклонений,не смеющая с орбиты своей свернуть,как прожорливая огромная птица,заглатывает набивший оскомину путь.

Эй, люди, приходите —будем вместе кружитьсяпо упругой орбитемоих мечтаний!Я ребенком был, как и вы,и, как всякий ребенок,строил сотни воздушных зданийв беспредельном пространствесвоей головы,хоть и вырос я в дымное время,полное пороха и штыков,в краю молчаливом и строгом.Я жил среди деревьев и нежных цветови носился по пустынным дорогам.Я был подобьем укрытой гавани:ото всех океанов и материковвсе мечты и желанья,разбитые бурями в плаванье,приставали к моим берегам —здесь не мог их достать ураган.

Как город, открытый для всехмореходов бывалых,я — ребенок — в себе укрывал их.Представьте одинокий ночлежный дом,открытый дождям и вьюгам,куда и ночью и днембродяги тянутся друг за другом.Мое детское сердце —было ночлежкой оно!Двери ее всегда былинастежь открыты.Приходили путники…Откуда? Со своей орбиты…Тихонько стучали в окно.Не было у них ни имени, ни фамилии,ни паспорта, ни поклажи дорожной —ведь это были мои мечты,мои трогательные идиллии,такие по-детски милые,они стучали в окно осторожно,и я бежал отворять —и они возникали из ночной темноты.

Я постоянно ждал их — и зимой,и летом,Я стряхивал снег с их одеждыи вел их к себе —так встречают свои надежды.

Они уходили через ночь или две,а то и скорей —видимо, где-нибудь ждали их тоже…Но уже топтались у моих дверейдругие прохожие.

…Здесь людно всегда.Маленький хозяин ночлежкивсегда у дверей.Фонарь во дворе — как звезда.Вот снова кто-то стучит. Скорей!Приходят издалека —из просторов заснеженных,из джунглей,из краев суровых и нежных.Я понимаю всех, не зная их языка…

Какой-то беглец вбежал на крыльцо.— Исмаил, укрой меня от погони!.. —Окровавленное лицо…Он был как полное молний ненастье…Приближаются кони!Удаляются кони…Потом он пел мне гайдукские песни —о подлой измене, свободе и счастье —Потом ушел он.

Явился другой,с одним подозрительным глазом.Как звали его, я забыл…(Сильвер? Старый Флинт? Или Билл?)Черной тряпицей глаз перевязан.Старый плащ свисает с плечей —полы плаща изглодали штормы и ураганыв океанах, в просоленной бездне ночей.Он рассказал про заморские страны,об островах и набегах разбойных,о всех береговых тавернах,о заговорщиках в тропиках знойных,о зажженных на берегу кострах,о товарищах верных,смерть презиравших и страх.Он песни пиратские пел мне потом…Но и он уплыл.— Попутного ветра!

Потом другие входили в мой дом:солдаты, воры, герои —люди со всего света…

И вот однажды, ночной порой,пробившись сквозь ветры и вьюги,первая подруга пришла ко мне на порог.Робко в дверь постучала — вошла…Снежинки таяли на волосах у подруги…Окинула взглядом дом,излучая потоки тепла…Мне кажется, будто все это было вчера!Шарф сняла.К огню протянула ладони.О гостья,самая прекрасная в этом доме!

Много ночей подряддвери дома были закрыты…Но вот и она ушла поутру.Я следил, как парятконцы ее шарфа на веселом ветру.С уходом ее все стало настолько бедней!И потом другие пришли вслед за ней…Девушки-спутницы,я вам сердце свое доверил!Девушки-спутницы!Робкий стук в приоткрытые двери…

Сердце мое было похоже на бедный ночлег,открытый всегда и для всех.Я вырос.Однажды в дом мой вошла блондинка —и двери закрылись с этого часа.Два года, бесконечно желанна,в сердце моем жила она!Но как-то ночью постучали ко мнечерные рясы!Отсветы факелов метались в окнево славу святейшей веры…

Стояла тихая осень.Пожухли цветы и травы.В выси проплывали туч каравеллы.На юг улетали птичьи оравы…

Они ее увели с собой.За что?!.Ветер двери захлопнул с силой…Я смотрел на поле,желтое, как волосы милой,на небо, серое, как ее пальто.

А вечером я вышел вновь на дорогуи сигналил во мгле фонарем,зазывая путников к моему порогу.И снова старая дверьскрипела ночью и днем.И пришли ко мне новые дни и встречи.И каждый вечер ветры мяли в ладоняхвывески мокрую жесть:«Входите, пока места свободные есть!»

Вместе с девушками в сердце вошлииные мечты.Одни из них были чисты.Другие… Куда там!Однажды, например, мне статьзахотелось богатым!Но и эти мечтанья ушли навсегда.

Пролетели месяцы, пробежали года —и теперьвсе реже и реже скрипела старая дверь.

Я выроси с каждым новым рассветомюность свою ощущал все полней.И день наступилпосле многих обычных дней —я повесил замок на дом свой ночлежный(он доныне стоит, неуютный, пустой)и ушел — в мир безбрежныйс новой своей мечтой!Ни пиратом, ни вором, ни генераломотныне быть не хотелось мне.О, я думал теперь о немалом —вот бы новую гору прибавитьмоей стране!

Я отправился в путь,я метался с места на место!Отныне мой путь не имеет конца.Отныне принадлежу тебе лишьвесь я,дорогая моя невеста,Поэзия!

Поэзия!Как ты нашла дорогу ко мне?Зачем ты ко мне пришла? И откуда?Мама моя — иностранка,она и по-албански-то говоритс акцентом покуда.Отец всю молодостьплавал в чужой стороне.

Ты ко мне прилетела издалека!

Пройдя по мощеным каменным улочкаммоего провинциального городка,в старый дом трехэтажныйты вступилаи все изменила вокруг.Казались рифмованными окнаи лестниц перила…Фонарь на углу волшебно вспыхивал вдруг…Пел о чем-то задумчивый дождь…Я к старинным башням бежали еле сдерживал дрожь:мне чудились древние рыцари,они проходили вдоль стен вереницами —сверкали щиты и мечей отточенных лезвия…

О вечная моя любовь,о Поэзия!Я многие вещи, полюбив, разлюбил,выбросив их из сердца,как лишнюю ношу,и бледнел от злости, как небо зимой…Но снова и снова, позднею ночьювернувшись домой,как мальчик, бегущий от ночной темноты,я к тебе возвращался — и ты,забыв про измены,лохматила волосы мнеи горячий мой лоб неизменноосвежала прохладной рукой,любимая моя Поэзия,буря моя и покой!

Старые истрепанные тетрадки.Корявые строчки разбросаны в беспорядке.Нет ни одной обложки или листкабез буковок И и К…Формула S=2πR…Литература — алгебре не в пример —казалась раем.Формулы во мне вызывали стон!Альбомы: редчайшие марки с зубчатым краем…— Меняю два Люксембурга на один Цейлон!..Окончив гимназию в ту весну,на кубический корень я смотрел без азарта,из всех математик, признавая одну —математику биллиарда.

Наконец я покинул город родной,мой город с улочками кривыми.Позади остался детства мир озорной…Дом с моими мечтами как будто вымер.Я в него не вернусь — никогда, ни за что!Впереди бульвары, и тротуары,и шоссе, ложащиеся под авто.Прощай, моя первая молодость,юных мечтаний земля!

Я знаю, в старой моей ночлежкесейчас неуютно и холодно.Ветер, под окнами заунывно скуля,табличку перевернул.Отныне слово «закрыто» смотрит с дверей.Я сердце, как парус большой, распахнул —и влился в него могучего ветра поток,это ветер любви и верыв маленькую мою отчизну…Он понес мой парусникк берегу новой эры —к Коммунизму.

Из первых привязанностей моихпривязанность к родине живее других.

Рано землю родную я полюбил,рано песням меня обучил народ…«За родину, за родину, не жалея сил!За родину, мужчины, за родину вперед!..»

Под мелодию гимнакровь ручьями текла из ран…Нам говорили: «Албания призваназахватить территории соседних стран».Школа ненависть прививала к ним.(В детстве мне чудились горны, ревущие гимн,знамена средь взрывов и смерти шальной,я сам, покрытый ужасными ранами,и красавица, плачущая надо мной…И в песне слова не казались странными:«За родину, за родину, не жалея сил!За родину, мужчины, за родину вперед!..»)

И другую песню я в сердце носил —вот:«Бог Албании даллишние горы и бури,лишние горы и буридал Албании бог.Но если придет он опятьв суровый наш уголок,чтоб нашей Албании датьновые бури и горы,пусть лучше покинет богсуровый наш уголок!С албанцами драться трудно.Оставь нас в покое, бог!»

Мой крайбесконечно зеленый,омытый туманами цвета лазури…Крепостные валы и могилы…Самое синее небо над отчизной моей!Над Адриатикой, самой синейиз всех морей,самые мятежные бури!

На этих серебряных берегах,у подножья горных цепей,тысячелетья назад мечей раздавался звон —здесь с Цезарем грозным сражался Помпей…Здесь летние каникулы проводил Цицерон…

Классический берег, глядящий торжественно на море.Здесь солнце веками играет на мраморе…Здесь в тавернах, угрюмых и старых,стоявших на берегу,гладиатор вино наливал товарищу —завтрашнему врагу.Здесь в ночи договаривались корсары…

Здесь Тзута — отчизны горных орловгордая королева —отправляла восвоясинадменных римских послов.Здесь в облаках пыли и дыма,исполненные обиды и гнева,шли легионы могучего Рима.И прадеды отступали,катились — волна за волной.бледные от потерянной крови,красные от пролившейся крови,умирая за край родной!

С кем только албанцы не воевали!Кого они только не атаковали!Ведь им угрожали со всех сторон!Но кто сумел покорить их —один миллион?Ведь их всего один миллион!Но это — один миллион!..

Хотели отнять у Албаниилишние бури и горы,лишнюю ее лазурь.Но Албания их не отдаст:в груди у албанца — родные просторы,частица гор и частица бурь.

Камни копни в родимом краю —древнюю статую или могилу отроешь под ними…Перед реликвиями двухтысячелетнимидвадцатилетний стою.

Родина, дорогая и вечная,жизнь моя, по сравненью с твоей,коротка.Но если ты, бесконечная,попросишь ее у меня —я тебе подарю ее наверняка!Умереть за тебя, за твое великое делоэто значит остаться в живых на века!

Мы седеем, чтоб ты не седела,чтоб не горбилась ты,продолжая в грядущее путь,чтобы пули и саблив твою не вонзались грудь.

О, немало шрамов и ранна теле твоем!Стрелы римлян ржавеют в теле твоемянычара кривой ятаган,графов знатных гербыи фабрик эмблемы…Не один над тобой измывался тиран!

Но тело твое поглотилои стрелы, и танкис эмблемами страшными.Ты снова цветешь, моя родина,под небесами синими нашими!Пролегла ты от альпийских луговдо адриатической синей воды,где Тирана раскинулась садом,где мрамор слепит глаза,где с древними памятниками рядомзастыли труб заводских ряды,где мимо древних дворцов и башенпроносятся скорые поезда…

Когда ночь касается плоскогорий и пашен,когда на скатах Землиогни зажигают огромные города —где-то там, в европейской дали,влажный платок тумана опускает ласковый вечерна албанских гор каменистые плечи…

Где-то там, в европейской дали, одна,от стран-сестер километрами многимиотделена,среди волн и врагов,открытая всем ветрам,Албания сквозь ночи плывет к утрам.Границы Албании теснейобычных границ.Там в горах из-за каждой соснынедобрым взглядом следят за ней.Там на море в тумане видныбронированные борта.Там граница через дикие проходит места…

Я помню одну из осенних ночей.Наш пионерский отрядна заставе гостил пограничной…Для ребят эта ночь была такой необычной!И однако мы спали всю ночь.А солдаты наш сон стерегли,к пулеметам припав.О, суровые будни заставпод холодным дождем,на холодной постели земли,на переднем крае страны…Нам в солдатских постелях в ту ночьснились лазурные сны!..Родина моя,Коммунизма застава,омываемая волнами со всех сторон,великой армии суровый заслон.Из дальних далей, с разных сторонслышится волчий вой…

Родина моя,как я горжусь тобой!Я хочу, чтобы все тобою гордились —ты в ночине дремлешьоднарядом со смертью,с базами атомными,которые за морем притаились.

Родина, ты моей любовью сильна.Если прикажешьмоему поколенью и мне —мы встанем стеною неколебимой!Пусть я буду в самом сладостном сне,пусть я буду в объятьях моей любимой—все отброшу, кроме ружья.И останется только песня моя,которую в сердце с детства носил —песня славы идущих в атаку рот:«За родину, за родину, не жалея сил!За родину, мужчины, за родину вперед!..»

Северный ветер ночью и днемо чем-то шепчет акациям…Но те не согласны — поводят плечом:как видно, не резон соглашаться им.А ветер обиду в душе затаил —и вот уже листья слетают к земле,мокрые и тяжелые…Ветер им отомстил —акации стынут голые…Зима листву захватила в плени уводит по тротуарам на пустыри.Нет ничего тяжелее на свете,чем колонны пожухлые эти,бредущие от зари до зарипо простуженным тротуарам…

Печальные листья напомнили мне так простоо моем городишке старом,о дождях проливных,о деревянной ограде погоста,о дороге, над которой висит тишина…

Греко-итальянская война!На дорогах оккупантов полки.Я, босой, притаился у ветхой ограды —я считаю штыки.

Теперь мы так далекоот этого времени, от канонады.

Но, лишь только услышу слово «война»,накатывает воспоминаний волна.И снова я вижу на тротуарахвереницы листьев, пожухлых и старых…

Земля,ты самая красивая планетамежду планетами —с девушками своими и сумерками,с деревьями и поэтами…Земля, ты так молода!Шоссе… Тротуары…Гигантские города…Земля!К лицу ли тебе эти надписи,сердце на части режущие:«Противоатомное убежище!»

Уран и атом…Физик я — куда там:с наукой вечно были нелады.Но как любил я вездесущий атоми элементов звучную латынь!

Цепных реакций формулы-пружиныбросали нас в мечту —к планетам мчались звездные машины,одушевляя тьму и высоту.Вперед к созвездьям!К нераскрытым тайнам!Сезам, откройся! Небосвод, пусти!Сатурн, уйди с дороги, не мешай нам!Ты слышишь, идол смерти,прочь с пути!Уйди, а то кольцо свое отдашь!

И ты, Венера, не нужна сейчас нам:мы молоды, но путь счастливый нашмы не покинем вопреки соблазнам.

Эфир…И звезды — мириады звезд!Комета пронесла свой жаркий хвост…Летит Земля без фонаря, во мраке(еще здесь не стоят столбы и знаки),одна летит, и путь ее не прост…

Но сновиденьякак рукою снимет —газетчики кричат нам по утрамне о Венере,а о Хиросиме,которую испепелил уран.

И не Сатурн, а зверь страшней Сатурна.с огнем играя, топчет наши сны.Он сам сгорит!Уже готова урнадля праха злого чудища войны!

Война —в полях обуглились ромашки,пустуют пляжи, матери одни…И вместо накрахмаленной рубашкиты носишь гимнастерку и ремни…

Война —сердца возлюбленных в разлуке,в окне теплушки — ежики волос,и монотонный перестук колес,и горестно протянутые руки…

Война —без вечеров в любимой школе,без танцев, без прогулок по ночам…Вы слышите, ровесники, не дамсвою рубаху на съеденье моли!..

Вместе с отчизной моей и планетой,Двадцатый мой век,я влюбился в тебя.

Ты — век Коммунизма.Я тобой существую, любялицо твое без морщин,и ритмы твои,гений женщин твоих и мужчин,ум твой, крепчающий год от года.Мне нравится твоя мораль и мода.Ты блестишь металлическим блеском.Ты можешь быть добрым и резким.Как боится тебя рутина!Ты ржавчину одолеваешь каждодневные трудом.Циники тебе противны:они считают, что мораль и искусство —необитаемый дом…

Я счастлив, что я твой сын.Пусть бездарные шарлатаныроются среди древних руин,вдохновенье ища.Мой век, хочу я петь о тебе,от радости трепеща!

Я готов шагать твоими шагами,жить в твоем ритме я готов.Хочу назначать свиданьяне в лесах, не у тихих прудов(о, это настолько старо!),хочу прибегать без опозданьяна станции наших метрои остановки трамвая!И на память о томуносить не цветы,лепесточки в волненьи срывая,не цитату, вписанную в розоволистый альбом,а номер ее телефона,записанный цифрами четкими…

Мой век,быстрый, как бег электрона,неудержимого бег.С тех пор как поэму я начал,прошло два года едва лишь,но тянет ужевсе в ней сделать иначеи хочешь ремонт учинить ей до срока…

Кресты на зачеркнутых строфах и строках,как будто строительные леса,поднявшиеся в небеса.Чтобы не было катастрофы,я заранеевывинчиваю целые главы и строфы.Среди шума и пылипереиначиваются строки…Так и ты, мой век,мир подвергперестройке!

Пусть дрожит старина —законы, титулы и тираны…Всей Земле починка нужна.Перестраивайтесь, страны!

Кровь человеческая все горячей.И ты, Коммунизма век, все ясней —Прекрасен цвет крови!Весь мир отражается в ней!

Пусть красными сделаются горизонты.Пусть алыми станут бульвары.Пусть багровеетоблаков холодная масса.Пусть застелят весь горизонт они,протекая над могилоюКарла Марксав туманном Лондоне.

…Я шагал по площади Красной,по граниту зеленому.Здесь, у ее Мавзолея,мне открылось, влюбленному,будущее наше,алого флага алее!

Быстрее, чем ТУ-104,чем спутники и ракеты,пробившие небесные своды,проносятся в этом миреюные годы…Лазурные годы!

Ночью русские вьюги ломятся в двери…Москва в миллионах морозных огней…В стратосферепролетают спутников стайки над ней.А дальше — в космическом Где-то —в галактику канет ракета.Путь Земли по орбите астрономически строг.Она летит без фонаря, во мраке…Но точно выбирает единственнейшую из дорог,хоть и не стоят на ее обочинах дорожные знаки.

Мерцают, как добрые свечи,звездочки и кометы во мгле.«Добрый вечер!» —говорят они Земле.Кружится колесо вселеннойпо законам мировой автоматики…Солнечная системаповорачивается в галактике,а та, разматывая седоватые космы,уносится в космос.

Бездна вселеннойне дает нам в себя заглянуть —и трудно осмыслитьее беспредельную суть.Вселенная ускользает от наших мыслей,скользкая, как змея.Время и пространствонад нашим мозгом нависливопросамибез ответа.Вечно длится ужасная этавойна между яростными колоссами.Первый колосс —это космос с его потрясающей вечностью.А второй — это мозгс его бесконечностью,мозг, заселивший людей черепа,мозг, который вовеки не исчерпать!

Кто же более бесконечен?Кто же из двух — победимый?Вся вселенная легла нам на плечи.Как мы малы —и как велики мы!

А когда человеческие деламне кажутся бренными и пустыми(бывает со мной и такое) —я зову на подмогугордость своего человечьего имени.Гордость за все, о чем я мечтал,себя беспокоя…

Быстрее всего на светемолодость пролетитот станции к станции,как время на танцах…

А сегодня молодость склониласьнад моими мечтами —над этими вот листами…Я многое в жизни, полюбив, разлюбил,но с тобою одной я все время был,и с тобою мечтаю навеки остаться я —Поэзия, ты моя последняя станция!Ты любовь моя без конца и края!И теперь, поэму мою кончая,я устало молчу над застывшимистроками.

Что их ждет?Как их встретят — улыбками,взглядами строгими?Что дадут они мне?Гонорар?.. (Не без этого…)На поправку бюджета поэтова.Как хотел бы я снова мечтать,как тогда —в те особенные года!

Если бы!Если бы строки мои превратилисьв звонкие рельсы,скрепленные зарифмованными болтами,а над ними бы совершали вечные рейсымысли мои с их волненьями и мечтами —о, эти рельсы бы шли далеко!Они бы со всех сторонлюдей свозили мало-помалув сердце мое,словно к пульсирующему вокзалу.Был бы вечно полон алый перрон!О лучшая моя мечта:рельсы-стихотворения!Нет прекраснее дива!Люди, въезжающие в душу мою,все те, которых я так люблю,о которых пою.Они пришли бы ко мне,чтоб отдохнуть за кружкою пиваили потанцевать.Вот вам хорошая музыка!(Кто-нибудь скажет, наверно:«Не велика ли на сердце нагрузка?Ты сердце сравненьями измочалил,сердце было ночлежкой вначале.Теперь вокзалом — это что еще?!»)Не бойтесь за сердце, честное слово,сердце — приспособление стоящее,это ясно, друзья, по всему:раз оно вынесло столько хорошего и плохого,чтó сравненья поэтов ему?!

Такси над бездной[45]