Читаем без скачивания Друг по четвергам - Кэтрин Куксон

Медленно открыв дверь, Ханна замерла, глядя на то, что показалось ей складом.

– Заходите, если заходите, и закройте дверь. – Слова прозвучали четко, но в тот момент Ханна не увидела, кто их произнес.

Она повернулась, закрыла дверь и принялась пробираться между книг, сложенных в стопки на полу и наваленных перед полками, уже забитыми другими томами. Сделав шагов пять, Ханна увидела обладателя голоса. Тот сидел за большим массивным столом из красного дерева, на котором не было ничего, кроме аккуратной стопки книг и раскрытого томика, который мужчина, очевидно, читал.

– Здравствуйте! – поздоровался он.

Секунду Ханна молчала, разглядывая его, потом тихо ответила:

– Доброе утро.

– Что ж, садитесь. Возьмите вон тот стул.

Ханна оглянулась и заметила стул, у задних ножек которого теснились вездесущие стопки книг. Подтащив его к себе, она села и снова посмотрела на хозяина кабинета. Шапка почти белых седых волос, вытянутое чисто выбритое лицо и, отметила Ханна, большой рот с пухлыми губами. Пиджака на издателе не было, а рукава рубашки он засучил до локтей, к удивлению Ханны, рубашка выглядела шелковой – из белого шелка.

– Ну, что я могу для вас сделать?

Голос спугнул ее, и Ханна быстро заморгала, бормоча что-то неразборчивое даже для ее собственных ушей.

На это мистер Джиллимен сказал:

– Хотите продать мне какие-то книги? – И прежде чем гостья успела ответить, добавил: – Вы очень молоды и не выглядите так, словно потеряли престарелого родственника и теперь явились просить меня очистить ваш дом от хлама. – Мужчина яростно закивал большой головой. – Вот как люди нынче называют книги, знаете ли, – хламом, никчемным хламом. Меня это злит. Ну, так зачем вы пришли? Чего хотите?

– Я…

– Да-да, продолжайте, дорогая, говорите. Я вовсе не тролль и не съем вас, хотя вы очень привлекательная, пожалуй, даже красивая – да, красивая, особенно глаза… – Он широко улыбнулся, продемонстрировав два ряда мелких белых зубов, и продолжил: – Пока что у меня не было времени построить на ваш счет неподобающие планы.

Ханна не удержалась и звонко рассмеялась – этот человек был самым забавным из встречавшихся ей, не столько внешне, как манерой изъясняться. Вытащив из кармана платок, она промокнула глаза и извинилась, а издатель парировал:

– За что вы просите прощения? Вы украсили этот день, потому что мне пока не попалось ничего интересного, – он махнул рукой в сторону стопки книг на столе, – а ваши глаза смеются вместе с губами. Забавно, – он наклонился к ней, – что ваши глаза смеются, да. Мало кто из женщин способен смеяться искренне. Знаете, сам я этого не замечал, но Дэвид как-то раз привлек к сему факту мое внимание. Так, о чем это я? – Собеседник снова тряхнул головой. – Давайте к делу. Вы сами-то знаете? – Он в шутку погрозил ей пальцем. – Вы… ворожея.

– Кто?

– Ворожея. Вы можете заворожить мужчину. Да-да, можете. А теперь к делу.

Ханна открыла портфель, вытащила маленький сверток и положила на стол перед собой со словами:

– Я… Я написала книжечку для детей и не думаю, что… хм, кто-то из крупных издательств ее рассмотрит, но меня… ну, заинтриговало ваше объявление, то самое, где вы написали, что издаете странные книги, а я полагаю, что мой скромный труд вполне можно… отнести к странным.

– Так-так! Хорошо, хорошо! Значит, в этом пакете что-то для меня есть. Дайте взглянуть.

Ханна начала разворачивать коричневую оберточную бумагу, но мистер Джиллимен воскликнул:

– Оставьте! Оставьте! Позвольте мне самому.

Она смотрела, как он разворачивает сверток, перелистывает первую страницу, затем большим пальцем пролистывает всю рукопись. Подняв глаза, он заметил:

– Хороший шрифт.

Снова взглянул на рукопись, поднял голову и добавил:

– И верстка неплоха.

Сердце Ханны колотилось в ребра, пока она наблюдала, как издатель молча переворачивает страницу за страницей. Дважды он улыбнулся, а один раз громко расхохотался. Затем на половине рукописи он прервался, положил ладонь на лист и спросил:

– Почему вы решили сделать ее такой?

– Ну, – протянула Ханна, – потому что я изначально так ее и задумала. Детские книги зачастую сверстаны как-то скучно. Иллюстрации я нарисовала сама.

– О. Да, да, вижу. Вот птица кормит птенца. – Мистер Джиллимен постучал указательным пальцем по странице. – А здесь кошка умывается… Мне понравилась та, с бельевой веревкой.

Ханна улыбнулась ему и сказала:

– Мне она тоже нравится. Пожалуй, даже больше всех остальных.

Хозяин кабинета перевернул еще несколько страниц и с искорками в глазах посмотрел на Ханну, а потом прочитал вслух:

День стирки! День стирки!

Все в мыле пижамы.

Скукожены, съежены –

Просто кошмар.

Он постепенно повышал голос, и второе четверостишие уже почти прокричал:

Повешены в ряд

Вещи папы и мамы,

А рядышком –

Пара моих шаровар.[1]

– Мило, мило. И рисунки очень оригинальные, очень. И вы пока еще не отправляли ее ни в одно издательство?

– Нет.

– Нет, конечно же, нет. Как вы сказали, издатели, издатели… Ох уж эти издатели. Они уверены, будто знают все на свете. – Он ухмыльнулся и похлопал себя по груди со словами: – Я тоже такой. Знаю все, по крайней мере сам так думаю. Больше, чем Дэвид, но меньше, чем жена. Ага, вспомнил: Дэвид непременно должен это увидеть. – Мистер Джиллимен позвонил в колокольчик, спрятанный под краем стола и, пока они с Ханной ждали отклика, пояснил: – Дэвид замечательно умеет отбирать странности, которые выстрелят. Вы же знаете, некоторые странности срабатывают, а некоторые – нет. Должен признать, большинство моих оригинальных книг не выстреливают. Но те, у которых получается, – о, такие попадают на верхушки всех рейтингов. Сейчас у меня два бестселлера со странностями, да уж. Конечно, они о взрослых. Мерзких взрослых. – С посерьезневшим лицом и плотно сжатыми губами собеседник кивнул Ханне, а затем добавил: – Существует множество мерзких странностей, знаете ли: постыдных, захватнических, корыстных. Ах! Вот и ты. – Он повернулся к двери, скрытой от Ханны ворохом книг, в которую вошел другой мужчина. Высокий и смуглый, словно загорал на солнце, но будь это так, волосы тоже выгорели бы, а они были темно-каштанового цвета, густыми и вьющимися, небрежно зачесанными ото лба назад. Незнакомец носил очки, но секунду посмотрев на Ханну, снял их, протер и убрал в карман.

– Доброе утро, – поздоровался он.