Читаем без скачивания Книга Евы - Мариан Фредрикссон

Она прислушалась к речному течению. Неужели река молчала всю ночь? Неужели картины и образы, возникавшие в ней самой, заставили успокоиться и реку?

Она потянулась, вылезла из-под одеяла, собрала котомку и спустилась вниз. Пока шла к реке, чтобы помыться, вышло солнце и остановилось у горизонта, и она, лежа на берегу, вымыла лицо, волосы, руки и попила.

Она быстро и обильно поела, как это делает тот, кто знает, что ему потребуются сила и решительность.

На дереве, где она спала, росли небольшие плоды, ей показалось, что она помнила их вкус, их сок и сладость. Но попробовать не захотела. «Потом, на обратном пути», – подумала она.

Легкий бамбуковый камыш рос именно там, где она и ожидала, в расселине, сразу же к югу от дерева. Кремневый нож резал уверенно, точно, по нужной длине. Руки привычно сплетали стебли. И еще до того, как солнце встало на небе, у нее уже был готов маленький плот, крепкий и легкий.

Она спустила его на воду, и он поплыл, как лодочка из коры – любимая игрушка ее детей там, дома. Сейчас она немного пройдет по течению и переплывет реку у мыса, видневшегося на другом берегу.

Она шла вдоль реки на север. Долго ли идти? Надо было все точно вспомнить. Да, вот здесь должны быть подводные рифы, незаметные с равнины, но она вспомнила их.

Это воспоминание она восприняла как знак, разделась, уложила одежду, одеяло и котомку на плот и пошла бродом. На глубине она спокойно поплыла вверх против течения, а потом опять стала помогать себе ногами. Чувствовала она себя прекрасно и, отдавшись воде и свежести утра, перестала думать и беспокоиться Вода смыла усталость и боль в ногах, ветер отогнал мучительные образы.

«Трудности дают передышку, – подумала она. – Но ненадолго, так что надо воспользоваться случаем».

Она умела измерять даже покой, рассчитывать мгновения свободы, как делают те, кто понимает, что жизнь жестока и полна опасностей.

У мыса на противоположном берегу она медленно пошла по дну, почувствовав его прежде чем коснулась ногами гладкого песка. Выйдя из воды, она обсохла на ветру, оделась, причесалась и заплела волосы. Упаковала котомку. Плот спрятала между двумя стволами деревьев, на обратный путь. Потом пошла на восток, к восходу солнца.

Глава четвертая

Странно, но о своем втором мальчике она начала думать лишь теперь, во время своего нынешнего путешествия. Думать о том, что именно он убил брата.

Странно и то, что в те страшные дни она не пыталась успокаивать мужа. Его отчаяние было безграничным, но не затрагивало ее.

Долго занимался он самобичеванием, полагая, что Бог наказал его за какой-то грех. «Странно все это, – подумала она. И еще: – Потом, потом…»

Вертелись в голове и другие мысли: готовят ли они себе еду в ее отсутствие? Поливают ли сад в такую засуху? Поддерживают ли жизнь огня, ведь огниво-то у нее?

Между мыслями царили пустота и молчание, и это удивляло ее. Молчание нетрудно пережить, наоборот, оно утешало. Каким-то странным образом оно было связано со здешним освещением. И женщина внезапно осознала: свет действительно изменился, стал другим, сильнее и ярче обычного. Нет, просто расплывчатым и давал меньше тени.

Она остановилась и огляделась по сторонам. Взгляд обострился, и она начала различать травы и цветы. Свет словно выхватывал их детали и различия.

«Удивительно, – подумала она. – Наверное, я просто устала после дурной ночи».

Она шла сначала по звериной тропе, потом по дороге детства к реке, к водопаду. Навстречу ей то и дело попадались звериные стаи, она отступала, давая им пройти. Нет, она не собиралась убегать или защищаться даже при виде мягко скользящей дикой кошки. «Ничего не случится, – ведь они просто не замечают меня, – думала она. И сразу же: – Тут все зависит от этого Света».

Первая половина дня пробежала незаметно, ведь мысли о прошлом отсутствовали. Их вытеснило стремление идти вперед, к большим деревьям у горизонта. Не прерываясь даже на еду, она добралась до первых деревьев и здесь почувствовала голод. Но котомку не открыла, а уверенно влезла на нижние ветви дерева и поела плодов. На таком же дереве она спала прошлой ночью, да и плоды, как показалось ей, были такие же сладкие и сочные, какими, очевидно, были бы те, утренние, которых она так и не попробовала.

И тут она уснула прямо на кроне дерева так легко и быстро, как не спала вот уже много лет.

Проснулась она от дикого смеха, крикливого, дребезжащего, грубого. Но не злого, в нем было много шуток, радости и молодости, очень много молодости.

Под деревом она увидела мальчиков и девочек моложе собственных сыновей. «Но эти голые, – подумала она. – Как странно – голые. И не очень красивые, более костлявые и худые, чем мои. И более грязные».

Дети гонялись за маленькой обезьянкой, упавшей с дерева.

Женщина кинула быстрый взгляд на расщелину между ветвями, там сидела мать обезьянки и от беспокойства скрежетала зубами. – Оставьте малышку в покое, – крикнула женщина.

Один из мальчишек бросил удивленный взгляд на ее дерево. Он ничего не понимал, ведь он не знал слов, их знала только она. Надо быть осторожней. Она нашла крупный плод и швырнула в стайку.

Этого оказалось достаточно: обезьянка тотчас была забыта в драке за лакомый кусок, и женщина с облегчением заметила, как взрослая обезьяна подхватила своего малыша.

Стайка детей отправилась дальше, навстречу новым приключениям. Об обезьянке и памяти не осталось – ее как не бывало.

Женщина на дереве, одной рукой держась за ветку, другую приложила к сердцу в надежде успокоить зверя, прыгавшего в ее груди.

Именно так это было, именно так.

Радость, ворчание, смех, нагота, бесцеремонность. Злость? «Нет, – думала женщина. – Невинность – не злость. Поступки – необдуманные. Сейчас – не потом. Сейчас – не тогда. Здесь – не там».

Она наклонилась к стволу, обмякла и отдалась Белому Свету, царящему вокруг. Здешний Свет, мелькнуло в голове, не даст думать. Спасибо ему за это.

Как долго она сидела на дереве, она не знала: ощущение времени исчезло, и все же решение мало-помалу оформилось. Еще до наступления сумерек она должна пробраться в глубь рощи. И она пошла по тропинке, туда(где исчезла стайка; здесь было красиво под игравшими лучами солнца, сочившимися через кроны деревьев. Она никого не встретила. Приближаясь к болтовне, крикам и смеху, она выбрала новое дерево на лесной лужайке с помятой травой, место, знакомое глазу.

«Не я, глаза помнят», – подумала она.

Дерево оказалось выбранным удачно, толстые ветки позволяли и сидеть, и лежать, крупные листья давали приют и защиту. Отсюда она могла видеть, наблюдать за происходящим, оставаясь незамеченной.

Но стайка не вернулась, ее можно было только слышать, иногда близко, иногда совсем далеко. Возможно, это было и хорошо, возможно, на сегодня этого было достаточно, хватало и того, что она вспомнила и осознала.

Эта короткая встреча дала ей ясный ответ на первый вопрос – она теперь знала, почему не помнила.

Тот, кто живет в СЕЙЧАС, не имеет воспоминаний. Того не мучают тени прошлого.

Каждое мгновение – новое.

Каждая вещь – источник радости.

Тот, кто живет в СЕЙЧАС, не имеет будущего.

И еще: он не знает Страха.

Женщина напряглась, чтобы понять, но больше никаких мыслей не возникало. Тени на земле стали длиннее и постепенно перешли в непостижимое. Ничего, придет темнота – и все прояснится, утешила она себя…

Но еще до наступления вечера, как раз когда Свет из белого начал превращаться в золотой, а тени удлинились, она увидела женщину с грудным ребенком на руках. Та просто гуляла и качала дитя, сосавшее ее грудь.

Женщина была некрасива, глаза тесно посажены друг к другу, волосы черные, спина крючком, руки и ноги тонкие как палки. И все же вокруг нее и ребенка все было красивым, естественным, и время остановилось. Не было ничего: ни раньше, ни вчера, ни завтра.

Только СЕЙЧАС.

Только радость за ребенка, его глотки из груди.

Она погрузилась в самое себя, в бездонную глубину своего «я». И пока вглядывалась, не видя ни матери, ни ребенка, она добралась до источников своего существа и обрела часть безвременного Света, когда-то бывшего ее домом. Ее сознание расширилось, «я» растворилось, и тогда ее окружили давно забытые образы и картины; Однажды она тоже ходила здесь, под деревом, с ребенком у своей груди, с девочкой, лишенной жизненных сил.

Ребенок умер.

И тогда, именно тогда, она решила преодолеть смерть. Этого не должно больше случиться.

Она видела, как молодая мать побежала под деревьями в сторону стаи. Картина была расплывчатой, с неясными контурами, и прошло какое-то время, прежде чем она поняла почему. Она заплакала, и слезы вернули ее к самой себе.

А плакала она о давным-давно умершей девочке и наконец-то о своем мальчике. Слезы сотрясали ее, рекой текли из глаз и уносили с собой все обрывочное, сомнительное, забытое, но пережитое.