Читаем без скачивания Крестоносец - Андрей Астахов

      - Это легенда, - ответила Домино. - Всего лишь легенда.

      - Ага, это квента, Энбри! - заулыбался Арсений. - Домино, хорошее начало!

      - Донн-Улайн, - Энбри так это сказал, будто пробовал слова на вкус. - Это что-нибудь значит?

      - У эльфов принято менять имя ребенку при достижении им совершеннолетия, - ответила Домино. - Улайн был последним ребенком Зералина, потому и получил это имя. По-эльфийски Uhlainn значит "последний". А Donn на языке эльфов означает "надежда".

      - То есть получается "Последняя надежда"? - Энбри расплылся в улыбке. - Великолепно. Просто отличное название для меча и со смыслом.

      - Меч получается женского пола, - с ревнивым проблеском в глазах заметила Алина.

      - А разве женская красота - не самое грозное оружие в мире? - возразил Энбри. - Итак, приступим к крестинам!

       На лезвие меча был вылит стакан пива, потом Энбри провел клинком над пламенем костра и громко провозгласил:

      - Нарекаю тебя Донн-Улайн, совершенное творение кузнеца! Отныне ты часть меня, и я не расстанусь с тобой никогда!

      - И за это надо выпить, - изрек Арсений, разливая по стаканам пиво. - Эвальд, включи музыку!

      - Слушай, ты это сама придумала? - спросил я Домино. - Классная история про капитана Зералина и его меч.

      - Да, - сказала она с улыбкой. - Считай, что я придумала это сама.

      - Ты бы с Михалычем поговорила. Он у нас фентези пишет, глядишь, соавторами станете.

      - Ты ведь не это хотел сейчас сказать, Эвальд.

      - Правильно, не это, - не в силах противостоять очарованию мгновения, я потянулся к Домино, чтобы поцеловать ее, но она, хихикнув, остановила меня, коснувшись пальцами моих губ. - Я по тебе с ума схожу.

      - Так вот сразу?

      - Я люблю тебя, Домино. Ты уже должна была это понять.

      - Я поняла.

      - Тогда почему?

      - Потому что я не могу.

      - Значит, ты...

      - Давай не будем говорить на эту тему, Эвальд.

      - Я все понял. - Мне вдруг все разом стало безразлично: и пиво, и шашлык, и меч Энбри, и весь этот гребаный пикник. - Динамо в чистом виде. Ладно, заплакать не будем.

      - Ты такой ребенок, Эвальд! - Домино коснулась моей руки. - Радуйся тому, что имеешь, и не думай о грустном. И я вовсе не хотела сказать, что ты мне не нужен. Просто ты меня совсем не знаешь.

      - Мне кажется, я знал тебя всегда.

      - Это только кажется. Давай пить пиво и слушать музыку. И думать только о хорошем...

       Эту рожу я бы узнал из миллиона. Костян Позорный, собственной персоной.

       Выследили-таки, сволочи.

       Две недели я играл с кодлой Костяна в кошки-мышки. С того самого момента, как шкет из седьмого класса подвалил ко мне на перемене и сообщил с самым важным видом, что "Костян тебе привет передал". Это было объявление войны. За пару дней до этого я вмешался в Костяновы дела, вступившись за пятиклассника, у которого шпана в раздевалке требовала деньги. И Костян решил навести в своей епархии порядок. Эвальд Данилов из десятого "Б" был приговорен.

       Две недели мне удавалось не встречаться с охотившейся на меня шпаной. Это было просто: я дожидался, когда из школы уходят учителя, и шел до остановки с ними. Задавал вопросы по предмету, старательно изображал интерес, и буквально спиной чувствовал, как шакалья стая следует за нами, стараясь не попадаться на глаза. Я замечал, как они выглядывают из подъездов домов вдоль дороги, как по двое, по трое прогуливаются вдоль улицы, делая вид, что я их совсем не интересую. А потом ко мне подошел Славян Бусыгин, наш главный школьный бандюган, и сказал с ухмылкой:

      - Чо, правдушний, за учителкины юбки прячешься? Ну-ну, давай дальше, прячься. Скоро все девченки в школе узнают, какой ты мужик. Все равно тебе хана.

       Сегодня в школе педсовет, и я решился. Дальше это продолжаться не может. Глупо, наверное, но или я убью в себе страх перед Костяном и его отморозками, или этот страх убьет меня. Хватит с меня потных ладоней, вздрагиваний от любого громкого звука, сердцебиения и поганых мыслей...

       В рюкзаке у меня вместе с тетрадями и учебниками лежит силикатный кирпич. Не ахти оружие, но если моим рюкзаком как следует въехать по репе, мало не покажется.

       Как-нибудь отобьюсь. А не отобьюсь, так хоть одного гада с собой на тот свет прихвачу. Уж на такую мелочь меня станет.

       Они появились, едва я вошел во двор двухэтажной "сталинки" на другой стороне улицы. Трое вынырнули из-за гаражей, двое из первого подъезда. Видать, давно меня ждали, терпеливо. Сам Костян появился парой секунд спустя из-за угла дома.

      - А, козел пришел! - прошепелявил он. Передние зубы он давно оставил на фронтах войны с подобными себе героическими личностями.

       Кольцо вокруг меня сомкнулось. Теперь я стоял, окруженный со всех сторон дружками Костяна. Всех будто одна мама рожала - стриженные под ноль головы, пустые, будто выцветшие глаза, дешевые китайские куртки, треники-"адидаски", грязные ботинки-говнодавы, которыми так удобно пинать и топтать сбитую на землю жертву. Одну всем вместе, жестоко, насмерть.

      - Ты у нас герой, да? - ухмыляясь, вопрошает Костян. - Чо молчишь, герой? Или западло поговорить?

      - Почему? - отвечаю. - Можно и поговорить.

      - Ну, говори.

      - Я лучше тебя послушаю.

      - Ты, пидор, на меня потянул, ты понял?

      - Я не пидор, понял?

      - Не, ты пидор, - Костян расплылся в дебильной улыбке. - Имя у тебя пидорское.

      - У меня нормальное имя. Если есть, что сказать, говори. Мне идти надо.

      - Короче, такое дело, пидор. На первый раз прощу, если пацанам штраф забашляешь. Сто рублей в неделю, пидорок. Расчет по пятницам, до конца учебного года. Добазарились?

      - Не, не получится, - отвечаю в тон. - Много.

      - На похороны родные и близкие больше потратятся, гыыы.

      - Ты что, такой грозный? - отвечаю развязно, хотя внутри у меня все сковывает жуткий холод. - За меня есть, кому вступиться. После моей смерти долго по земле не погуляешь.

      - Чо, ментов на нас натравишь?

      - Не ментов. Но кое-какие связи есть.

      - Короче, базар не получился, - Костян харкает и плюет мне прямо на ботинки. - Твое дело, пидор гнойный.

       Я еще успеваю глянуть в глаза Костяна - пустые, мертвые, страшные глаза человекоподобной твари, рожденной на горе остальным, - и понимаю, что сейчас последует удар сзади.

       Дальше - не помню. Полная отключка. Вернувшееся сознание имеет лицо нашего обэжиста Александра Федоровича Проценко.