Читаем без скачивания В лабиринтах тёмного мира. Том 2 - Олег Северюхин

Новая формация – это совсем не то, что было при советской власти. Это то, чего добивалась американская мафия во все годы своего существования. В Америке итальянцы и афроамериканцы, (кстати, а почему итальянцев не называют италоамериканцами или ромариканцами?), а у нас представители всех бывших союзных республик. Мафия везде национальна. Весь вопрос в гражданственности. А новая формация есть формация гражданственная, чтущая законы государства и добывающая средства легальными путями. В большинстве случаев. Потому что не все каналы поступления средств можно открывать, так как связь между старым и новым криминальным миром была достаточно крепкая.

Корепан не был авторитетом, короновавшимся в тюрьме. Он был назначенцем нового мира и не был украшен татуировками с колоколами и надписями типа: «Не забуду мать родную», БОСС (был осужден советским судом), КОТ (коренной обитатель тюрьмы), ЗЛО (за все лягавым отомщу). У него вообще не было никаких татуировок, и он имел высшее образование. Боссы направили его на учебу, чтобы он, как юрист, защищал их интересы и был перспективным кандидатом на занятие самой высшей должности в стране. А что? Грабить так банк, а спать так с королевой.

Он был молодым хулиганом, но был нещадно бит паханом и отправлен в университет на юридический факультет. Сейчас он руководитель крупной юридической конторы и смотрящий над целым регионом. Конечно, новое положение обязывало ко многому, но маленькие слабости позволительны многим. Дома у Корепана была отдельная комната, в которую он заходил только сам и не пускал никого. Что такое одна комната в огороженном трехэтажном особняке в заповедном лесу на берегу озера с причалом, купальней и катером, на котором так приятно пронестись по ровной глади воды. С высокопоставленными соседями Корепан старался не общаться, да и они, местные нувориши и чинуши, тоже не стремились к общению с выскочкой-адвокатом.

В минуты лирического настроения он заходил в свою комнату и любовался коллекциями орденов и медалей, новоделов купленных прямо в коллекционных ящиках, коллекциями часов всех времен и народностей, пусть и подделки, но выглядят здорово, оружием, драгоценными перстнями и портретами в виде римского патриция, генерала Отечественной войны двенадцатого года, генерального прокурора, маршала Советского Союза, мраморным бюстом в виде Юлия Цезаря. В платяном шкафу висели все эти мундиры с орденами и как приятно надевать их, позвякивая тяжелым металлом. Кто его знает, возможно, через какое-то время он достигнет таких высот, когда спрятанные мундиры станут его повседневной одеждой. А что? Будет президентом и введет в обращение мундиры с эполетами. Кремлевский полк уже переодели, чего же всю армию не одеть. Ностальгия по царизму и самодержавию должна удовлетворяться в билбордянском народе. Без царя билбордский народ никуда не годен. Ему бы крепостное право да порки на конюшне, вот тогда бы он воспрял. Крепостное право это та духовная скрепа, которая объединяла весь билбордский народ на свершения великие. Например, на войну с Наполеоном. Новые Черепановы и Ползуновы, Кулибины, Павловы с Менделеевыми. Ну и что с того, что Менделеев с Павловым не были крепостными? Мы бы их закрепостили и на Билбордию снова обрушился бы Серебряный век. Или Золотой.

Завтра будет совещание в подведомственном банке. Следак (жаргонное, следователь) приватный что-то нарыл в гостинице «International». Банкир весь трясется. Трупов там было наваляно порядком, похоже, что открылись следы и появились доказательства, кто это сделал. Боссы сказали, чтобы я все подробненько вызнал и сразу доложил им.

Велле Зеге Вульф

Честно говоря, мне надоело быть каким-то бессмертным Пророком, Мессией, Творцом, Антихристом, Судьей и Наставником в одном флаконе. Почему не пожить просто так вот, как живут все эти куда-то спешащие и думающие о хлебе насущном и грядущих удовольствиях люди. У всех свои достоинства, недостатки и возможности, каждый борется за них и не любит, когда кто-то вмешивается в их жизнь. Все. С сегодняшнего дня я простой человек и буду жить как простой человек. Главное – забыть о том, что я всесильный. Я такой же беспомощный, как и все остальные люди. Сказав это, я почувствовал облегчение, как солдат, которому зачитали приказ об увольнении в запас. Нет никаких обязанностей, одни права. Мундирчик приготовлен, кейс в руках, фуражка набекрень и ничего, что ты в изуродованной форме выглядишь как деревенский придурок, главное – ты свободен. Правда, через три часа тебе захотелось покушать, но никто не бежит звать тебя в столовую, где сидят твои сослуживцы и уплетают не шибко вкусную, но зато питательную пищу. Никто тебе и ничего не обязан и не собирается кормить, но у тебя есть право кормиться самому.

Так и я шел по улице Билбордтауна с видом демобилизованного солдата, не знающего, что ему надо и совершенно не представляющего, чем заняться в данный момент. Кто ты такой? Никто и звать тебя никак. Это почему никак? Я – Велле Зеге Вульф! Так вот прямо так подойдешь к кому-то и назовешься этим именем? Все сразу скажут, что это пациент дурдома, да еще и скорую психиатрическую помощь вызовут. Это точно. Тогда я буду Владимир Захарович Волков. Звучит просто, но достаточно изысканно. И одет я вполне прилично.

Я шел по улице и как-то по-новому смотрел на окружающий меня мир. Он стал мне ближе, роднее, что ли, и все люди, шедшие мне навстречу, были как бы моими родственниками или хорошими знакомыми. Я улыбался им, а они мне совсем не улыбались. Все хмурые и сосредоточенные, а одна девушка даже покрутила пальцем у виска. Ничего не сделаешь, Билбордия.

– Эй, – я повернулся и увидел девушку, которая подманивала меня пальцем, выглядывая из прохода во двор дома.

Как добропорядочный гражданин, я поспешил на зов девушки, думая, что ей нужна моя помощь. Но пройдя пять шагов по подворотне, я почувствовал сильный удар дубиной по голове и упал. Если бы я был просто гражданином Волковым, то я вряд ли выжил от такого удара. Били насмерть. На какое-то время я снова превратился в Велле Зеге Вульфа, но не предпринимал никаких действий, ожидая продолжения городского приключения со мной.

Приключение продолжилось в пинках по голове и по животу. Били кованными ботинками. Специально ковали, чтобы забивать насмерть. Такие ботинки носят ультрарадикалы. Что фашисты, что коммунисты, что религиозники – все одинаковы. Все тоталитарные партии и религии суть есть выразители интересов люмпен-пролетариата и маргинальных слоев населения. Поэтому все государственные органы заполонены маргиналами всех сортов. Думаешь, что в нормальном обществе этого человека вряд ли бы допустили работать чистильщиком обуви на улице, а здесь он то директор департамента, то и начальник областной охранки или краевого партийного абтайлунга или иерарх, и подчиненным для пожатия подает два пальца.

Убедившись в том, что я не подаю признаков жизни, молодые люди обшарили мои карманы и удалились, рассматривая диковинный бумажник с монограммой в виде перевернутой мухи. В бумажнике был только один неразменный червонец. Нет-нет, не золотая десятка с портретом последнего или предпоследнего билбордийского императора, а обыкновенная зеленая монета достоинством в десять бордов, на которую не шибко что много можно купить, но прожить можно.

Бумажник был отброшен в сторону, а вот за обладание новым десятибордом разгорелась нешуточная драка. Четыре парня бились за нее насмерть как за редчайшую драгоценность на земле, которая стоит миллионы долларов и которую с руками оторвут на рынке.

Кованые ботинки, только что работавшие вместе на моем теле, стали работать по отдельности, увеча бывших друзей. Упавшего добивали вместе, а потом снова бросались друг на друга. Наконец, десятиборд оказался в руке порядочно избитого, но обессиленного парня. Он сидел, привалившись к стенке, и блаженно улыбался, глядя на зеленую монету. Грош ей цена, как и грош цена была их жизни. Жили как волки, так и подыхают как волки в чащобе миллионного города, никому не нужные и никто не придет к ним на помощь, потому что люди спешно проходили мимо подворотни, видя, что там кто-то дерется.

Милая девушка, манившая меня в подворотню к своей банде, подошла к «победителю» и со всей силы пнула его в лицо. Было слышно, как что-то хрустнуло в его шее, и он опустил голову на грудь.

Раскрыв его окровавленную ладонь, она взяла десятибордовую монету, равную тридцати американским центам, и стала удивленно ее разглядывать, выискивая ту ценность, из-за которой произошла кровавая драка с пятью трупами, лежащими на земле.

Бросив монету на землю, она собралась идти прочь, но тут очнулся добитый ею «победитель», который схватил за ногу девушку и уронил ее на землю. В другой руке полумертвого человека был нож, который он втыкал в тело девушки, как в глыбу льда, карабкаясь по ней к ее голове. Жуткий крик распугал редких прохожих. Молча дерутся только пауки в банке. Все остальные звери либо рычат, либо кричат человеческими голосами. Последний крик был сдавленным и скоро эти два тела затихли.