Читаем без скачивания Мечта моего сердца - Полин Эш

— Нет, конечно, не глупи. Разве нам не долбят здесь с самого начала, что категорически нельзя крутить романы с больными?

— Так-то так, но кое-кого это не остановит, — пожала плечами Опал. — А что ты собираешься делать с Дадли Марчмонтом?

— Мне пока ничего не пришло в голову, кроме библиотеки. Я уже ходила туда для бедняги Филби.

— Да, кстати, насчет библиотеки. Наша библиотекарша на тебя обижается. Говорит — почему нельзя брать книги у нее, чем они хуже?

— Ничем, просто у нее выбор очень ограниченный. А для него я брала специальные книги…

— По альпинизму? — Опал хмыкнула.

— Нет, разумеется. Карлайла, Рёскина. Он их прежде не читал, а теперь увлекся. Если удается заинтересовать больного книгой и заставить на какое-то время забыть о его несчастье, это уже кое-что.

Мужчина, остановившийся в дверях, неожиданно со стуком выронил книги, и они испуганно обернулись. Это был Керни Холдсток. На его лице с резкими чертами отразилось раздражение, не сулящее поблажки.

Обе девушки быстро вытерли руки и шагнули вперед.

— Вы что-то хотели, сэр? — спросила Опал.

— Мне нужна старшая сестра, — ответил он сухо, глядя на молчавшую Лейлу.

— Я сейчас поищу ее, — сказала девушка и проскользнула мимо него, радуясь возможности сбежать. Он уже не один раз выговаривал ей по поводу ее грандиозных проектов помощи больным, но, хотя это был только ее первый месяц в мужском отделении, она уже заранее чувствовала себя виноватой.

Он вышел следом за ней.

— Няня Ричмонд! Прежде чем вы пойдете… я слышал, вы обсуждали Марчмонта из третьей палаты?

Она молча кивнула, не сводя с него глаз, которые умоляли не требовать от нее прекратить вмешиваться в дела больных, а ей только что пришла в голову одна мысль: если ей удастся заинтересовать Марчмонта Карлайлом и Рёскином, то, может быть, он и Филби захотят обмениваться через нее своими соображениями? Это будет как игра в шахматы на расстоянии…

Голос главного хирурга прервал ее мысли:

— Я уже слышал о ваших инициативах по поводу Филби в отделении Роджера Весткомба. Я не желаю, чтобы Марчмонт вбил себе в голову что-то насчет своих рук — теперь, во всяком случае. Так что, пожалуйста, ограничьтесь прямыми обязанностями и воздержитесь от ваших гениальных идей.

Глава 2

Керни Холдсток жил в квартире при клинике, но много времени проводил со своей сестрой в ее большом доме в Ларквилле. Лето оставалось летом даже в Шерингфильде, но высокие офисные здания, предприятия и фабрики с частоколом труб затеняли больницу Сент-Мэри, заставляли здание съежиться.

А Керни помнил еще времена, когда именно больница доминировала над городом своими размерами и высоким местоположением. Но те дни ушли, и Шерингфильд окончательно утратил черты пригорода и сделался очередным промышленным городом — таким же безликим, как всякий другой.

Дом Арабеллы находился в городке, закутанном в сельскую атмосферу, как в благодатный покров. Ларквилл решительно отказывался развиваться по примеру соседей. Это был типичный английский провинциальный городок, вполне приятный для проживания. Его главная площадь, до сих пор вымощенная булыжником, фигурировала в иллюстрациях Арабеллы к историческим книгам.

Она увидела из фасадного окна, как ее брат въехал на площадь, и пошла к двери встретить его, размышляя, как сильно любит Ларквилл, особенно в такой вот погожий денек. Арабелла была красива — высокая, как Керни, с такими же густыми волосами, как у него. Но этим сходство исчерпывалось. У Арабеллы был гладкий безмятежный лоб и веселые глаза, а брови всегда приподняты, словно она не переставала удивляться. У нее был вид человека полностью довольного жизнью. Керни нравилось бывать у сестры, потому что с ней он забывал о больнице.

— Керни, братик, что привело тебя ко мне именно сегодня? — спросила она. — Ты вроде говорил, что у вас заседание совета?

— Я сбежал, — коротко объяснил он. — Белла, сделай мне чаю и посади в каком-нибудь спокойном уголке, где я мог бы выговориться.

— О господи, — проговорила она, закрывая за братом дверь и увлекая его в гостиную с белыми пушистыми ковриками и темно-зелеными шторами. — Садись вот в любимое кресло Марвуда и постарайся расслабиться.

— А где сейчас, кстати, Марвуд? — спросил Керни.

— Он вернулся вчера и собирается пробыть дома месяца два. Правда, здорово? Я иногда спрашиваю себя — что хорошего в муже, который вечно где-то скитается, но, когда он вдруг неожиданно является домой, это так чудесно, словно мы снова новобрачные. Он уже придумывает, чем мы сейчас займемся. Как я благодарна судьбе за моего Марвуда.

— Я так и подумал, что ты светишься неспроста. Значит, он вернулся. Ну, а почему ты никогда не путешествуешь с ним вместе?

— Сам знаешь, что путешественник из меня неважный. И не всегда это так уж приятно. Он иногда мне рассказывает о всяких опасностях, когда они уже благополучно остались позади, или просто о неудобствах. Я бы тряслась от страха в полете, во время грозы или в тумане, в перерывах между приступами тошноты. Он — крепкий, ему нипочем трудности кругосветного путешествия, и он легко обходится одним саквояжем. А я бы точно не обошлась. И моя работа — ее же надо сдавать вовремя, хотя вы с Марвудом и не принимаете ее всерьез!

— Ну, я-то принимаю ее всерьез, — поспешно сказал Керни. — И считаю, что без нее ты будешь несчастна… но иногда мне кажется, что тебе следует воспитывать детей, а не посвящать себя всего лишь работе.

— Всего лишь работе! Так-то ты отзываешься о деле моей жизни. Что касается детей, то для них еще будет время. И между прочим, сам-то ты как насчет детей?

Он досадливо отмахнулся.

— Бог с этим со всем, Белла, так как насчет обещанного чая? И мне страшно надо поговорить об очередной проблеме. На сей раз это сиделка.

— Вот как? — спросила она с особенным выражением, заставившим его покраснеть.

— Да нет тут ничего такого. Я, наоборот, зол на нее, но все не так просто. Сиделка она хорошая, работает, похоже, по призванию. Более того — больные от нее в восторге. Но!

— Вот сейчас начнется самое интересное, — широко улыбнулась Арабелла. — Что же она такого сделала, чтобы ты так разволновался? Но мне казалось, что сиделки у вас под надзором главной медсестры больницы.

— Это так, до тех пор пока они не начинают вмешиваться в мою работу с пациентами. Эта сиделка работает в отделении травм спинного мозга, а туда только что поступил новый больной — может быть, ты даже читала в газетах о том, что с ним случилось. Это Дадли Марчмонт, художник. Ты наверняка про него слышала.