Читаем без скачивания Фулл. Книга 1 - Даниил Сергеевич Гарбушев

Вячеслав принялся внимательно изучать договор, получая необходимые разъяснения касаемо некоторых, весьма сложных для понимания, аспектов, включая материальное обеспечение до получения самой первой выплаты от издания. Через десять минут, Слава молча поставил свои подписи, и отдав оба бланка Гришину обратно сказал:

– Ну, в общем, меня всё устраивает.

– Хорошо, это ваш экземпляр, – сказал Лаврентий, расписавшись на обеих бланках, отдав ему один, – и кстати, ещё вопрос, вы всё ещё работаете там?

– В том магазине? К счастью уже нет. За неделю до аварии я подал на увольнение, а так как лежу я здесь уже две недели, получается я уже неделю как безработный.

– Ну и славненько. И всё же, как я вам завидую. Что вас ждёт, светское общество, слава, какие никакие деньги. Хотел бы я тоже писать, да сочинять, не умею. Моё дело, вон, лишь договоры и переговоры. Ну, как говорится – каждому своё.

– Не прав вы, сочинять все умеют, а вот взять себя в руки, и написать, да так написать, что половина тебе в ножки поклонится, а другая половина камнями забьёт, действительно не каждый может.

– А вам, что, кланялись?

– Не кланялись, и не надо мне кланяться, потому что не придумал я ничего, я лишь правду написал, не испугался, пускай хоть родные души забьют, не испугался, написал.

– Ладно, засиделся я с вами, – сказал Лаврентий Мефодьевич, вставая со стула, – руки жать, пожалуй, не будем, сами понимаете – пандемия. Контакты ваши у нас есть, так что ждите, в течении месяца, мы вызовем вас в Москву. На билеты и проживание, мы вам предоставив. Ну, как говорится, честь имею, выздоравливайте! – попрощался он, и покинул палату.

После ухода Гришина, Слава вновь уселся на кровать, уже полностью погруженный в размышления, и догадки. Но подумать подольше ему не удалось, так как время поджимало. Он лишь встал со своей кровати, и подошёл к распахнутому окну, всё также пышущему летним зноем.

Глава 5. «Вопрос чести»

– Чё молчишь? – спросил Славу отец, когда уже они отъехали от больницы.

– А что мне говорить? – спросил Слава в ответ, уставившись в боковое зеркало.

– Ну не знаю, может, хочешь рассказать, как всё было.

– А ты мне пап скажи, тебе какая разница? – сказал он, развернувшись к нему.

– Сам не знаю. Может, я не просто ожидал, что такое когда-нибудь случится. И пресса, чё ты её так боишься, ведь это было…

– Было, да было, было и прошло, – перебил его Слава, – и не нужна мне не пресса, не знаменитость какая-либо. Я человек чести, а не честолюбия, и что сделал, то сделал, и любить меня и уважать за это не надо. Не хочу, не хочу чтобы из-за того что я герой, спас там кого-то, я был кому-то важен, и нужен. Мне нужно, чтобы какой я сам, сам по себе, изнутри, в душе, за это меня полюбили, за то, что я просто есть, какой я прекрасный без всех этих поступков и подвигов. Ни за что, чтобы просто поняли меня, и всё.

– И кто ж тебя таким полюбит? Лишь друзья, и то вряд ли.

– Вот именно, лишь они мне сейчас нужны, как никогда. И всё же уже кто-то узнал, и увидел во мне хорошего человека лишь с этой стороны.

– Кто?

– Неважно.

– А ребята, как думаешь, уже знают?

– А что ребята, где эти ребята? Все вокруг заняты, один туда, другой оттуда, друзья называются. Главное и к себе не пригласишь, и к ним не напросишься. Наверное, где-нибудь тусуются без меня, а спросишь их: «Может, соберёмся? Или, если что меня зовите», а они тебе типа такого: «Ой, всё некогда, да и пандемия же щас, куда собрался братец, лучше дома сиди, без тебя проживём».

– Прямо так?

– Нет конечно, кто так скажет, но уж лучше б так сказали, чем отговорки пускать из вежливости.

– Так значит раздружились?

– Можно и так сказать, и главное кто виноват, жизнь наверное. Теперь уж всё, лишь друзья прошедшего детства, не друзья жизни… Эх, впрочем посмотрим, посмотрим, жизнь длинная, главное Господь со мной, и семья моя.

– Да, это главное, – согласился с ним отец, и замолчал.

Через десять минут, они заехали во двор п-образного многоэтажного дома.

– А зачем мы сюда приехали? – спросил Слава.

– Ах да, забыл сказать, мама просила к тёте Зине за шторами заехать, сбегаешь?

– Сбегаю, какая там у неё квартира?

– Пятьдесят четвёртая.

Слава вышел из автомобиля, и пошёл к второму подъезду. Проходя рядом с первым подъездом, он увидел небольшую груду коробок с чьими-то вещами. Немного замедлив шаг, он подошёл к коробкам поближе, как вдруг из подъезда вышла Эльвира, его давняя знакомая, вроде как одноклассница какой-то давно забытой подруги.

– О, Эльвира, привет! – поприветствовал он её тут же.

– О, привет Славик, ты чего здесь?

– Да вот, к тетё за шторами отправили сходить, она тоже тут живёт.

– Ну понятно, а я вот со своей съёмной квартиры съехала, к родителям вернуться решила, так сказать, начала жизнь с нового листа.

– А что такого у тебя случилось?

– Да, ничего, если уж ты не в курсе, значит и не надо тебе это знать.

– Ну ладно, – сказал Слава, пожав плечами, – Помочь?

– Давай, если не торопишься, мне хотя бы их в подъезд затащить, а дальше я сама, – ответила она, любезно, принявшись вместе со Славой перетаскивать коробки в подъезд.

– Ну ты где там, скоро, нет? – окликнул Славу отец.

– Щас пап, я тут знакомой помогу, вещи перенести.

– Ладно, – ответил отец негромко, уставившись в экран своего телефона.

Когда Слава взял в руки последнюю коробку, отделанную как-то по особому, украшенную блёсками и цветным картоном, и бравым шагом направился в придерживаемую Эльвирой дверь, за его спиной проехался легковой автомобиль светлого цвета. Всё ближе подходя к двери подъезда, Слава вдруг почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд, видимо исходящий из того самого автомобиля. Когда он наконец донёс коробку до первого этажа, и поставил её на место, то Слава тут же очень резко выбежал из подъезда, чуть ли не выбив дверь ногой. Но того автомобиля, на улице уже не было, тот бесследно скрылся за углом проулка. Эльвира медленно вышла к Славе, и очень удивлённо спросила:

– Чё это ты так бегаешь?

– Да ни чё, знаешь, может показаться паранойей, но мне кажется, что кто-то следил за мной.

– С чего бы это вдруг? Тем более, за тобой, кому ты сдался?

– Ну заешь что, как ты сама сказала, причина