Читаем без скачивания Не верь, не верь поэту, дева... (сборник) - Федор Тютчев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«На древе человечества высоком…»
На древе человечества высокомТы лучшим был его листом[9],Воспитанный его чистейшим соком,Развит чистейшим солнечным лучом!
С его великою душоюСозвучней всех на нем ты трепетал!Пророчески беседовал с грозоюИль весело с зефирами играл!
Не поздний вихрь, не бурный ливень летнийТебя сорвал с родимого сучка:Был многих краше, многих долголетней,И сам собою пал, как из венка!
После 22 марта 1832PROBLÈME[10]
С горы скатившись, камень лег в долине.Как он упал? никто не знает ныне —Сорвался ль он с вершины сам собой,Иль был низринут волею чужой?Столетье за столетьем пронеслося:Никто еще не разрешил вопроса.
15 января 1833«В душном воздухе молчанье…»
В душном воздухе молчанье[11],Как предчувствие грозы,Жарче роз благоуханье,Звонче голос стрекозы…
Чу! за белой, дымной тучейГлухо прокатился гром;Небо молнией летучейОпоясалось кругом…
Жизни некий преизбытокВ знойном воздухе разлит,Как божественный напиток,В жилах млеет и горит!
Дева, дева, что волнуетДымку персей молодых?..Что мутится, что тоскуетВлажный блеск очей твоих?
Что, бледнея, замираетПламя девственных ланит?Что так грудь твою спираетИ уста твои палит?..
Сквозь ресницы шелковыеПроступили две слезы…Иль то капли дождевыеЗачинающей грозы?..
Не позднее 1835«Что ты клонишь над водами…»
Что ты клонишь над водами,Ива, макушку свою?И дрожащими листами,Словно жадными устами,Ловишь беглую струю?..
Хоть томится, хоть трепещетКаждый лист твой над струей…Но струя бежит и плещет,И, на солнце нежась, блещет,И смеется над тобой…
Не позднее 1835«Вечер мглистый и ненастный…»
Вечер мглистый и ненастный…Чу, не жаворонка ль глас?..Ты ли, утра гость прекрасный,В этот поздний, мертвый час?..Гибкий, резвый, звучно-ясный,В этот мертвый, поздний час,Как безумья смех ужасный,Он всю душу мне потряс!..
Не позднее 1835СОН НА МОРЕ
И море и буря качали наш челн;Я, сонный, был предан всей прихоти волн.Две беспредельности были во мне,И мной своевольно играли оне.Вкруг меня, как кимвалы, звучали скалы,Окликалися ветры и пели валы.Я в хаосе звуков лежал оглушен,Но над хаосом звуков носился мой сон.Болезненно-яркий, волшебно-немой,Он веял легко над гремящею тьмой.В лучах огневицы развил он свой мир —Земля зеленела, светился эфир,Сады-лавиринфы, чертоги, столпы,И сонмы кипели безмолвной толпы.Я много узнал мне неведомых лиц,Зрел тварей волшебных, таинственных птиц,По высям творенья, как бог, я шагал,И мир подо мною недвижный сиял.Но все грезы насквозь, как волшебника вой,Мне слышался грохот пучины морской,И в тихую область видений и сновВрывалася пена ревущих валов.
Сентябрь (?) 1833АРФА СКАЛЬДА
О арфа скальда! Долго ты спалаВ тени, в пыли забытого угла;Но лишь луны, очаровавшей мглу,Лазурный свет блеснул в твоем углу,Вдруг чудный звон затрепетал в струнеКак бред души, встревоженной во сне.
Какой он жизнью на тебя дохнул?Иль старину тебе он вспомянул —Как по ночам здесь сладострастных девДавно минувший вторился напев,Иль в сих цветущих и поднесь садахИх легких ног скользил незримый шаг?
21 апреля 1834«Я лютеран люблю богослуженье…»
Я лютеран люблю богослуженье,Обряд их строгий, важный и простой —Сих голых стен, сей храмины пустойПонятно мне высокое ученье.
Не видите ль? Собравшися в дорогу,В последний раз вам вера предстоит:Еще она не перешла порогу,Но дом ее уж пуст и гол стоит, —
Еще она не перешла порогу,Еще за ней не затворилась дверь…Но час настал, пробил… Молитесь Богу,В последний раз вы молитесь теперь.
16 сентября 1834«О чем ты воешь, ветр ночной?..»
О чем ты воешь, ветр ночной?О чем так сетуешь безумно?..Что значит странный голос твой,То глухо жалобный, то шумно?Понятным сердцу языкомТвердишь о непонятной муке —И роешь и взрываешь в немПорой неистовые звуки!..
О, страшных песен сих не пойПро древний хаос, про родимый!Как жадно мир души ночнойВнимает повести любимой!Из смертной рвется он груди,Он с беспредельным жаждет слиться!..О, бурь заснувших не буди —Под ними хаос шевелится!..
Не позднее 1835«Поток сгустился и тускнеет…»
Поток сгустился и тускнеет,И прячется под твердым льдом,И гаснет цвет, и звук немеетВ оцепененье ледяном, —Лишь жизнь бессмертную ключаСковать всесильный хлад не может:Она все льется – и, журча,Молчанье мертвое тревожит.
Так и в груди осиротелой,Убитой хладом бытия,Не льется юности веселой,Не блещет резвая струя, —Но подо льдистою коройЕще есть жизнь, еще есть ропот —И внятно слышится поройКлюча таинственного шепот.
Не позднее 1835«И гроб опущен уж в могилу…»
И гроб опущен уж в могилу,И все столпилося вокруг…Толкутся, дышат через силу,Спирает грудь тлетворный дух…
И над могилою раскрытой,В возглавии, где гроб стоит,Ученый пастор, сановитый,Речь погребальную гласит…
Вещает бренность человечью,Грехопаденье, кровь Христа…И умною, пристойной речьюТолпа различно занята…
А небо так нетленно-чисто,Так беспредельно над землей…И птицы реют голосистоВ воздушной бездне голубой…
Не позднее 1835«Восток белел. Ладья катилась…»
Восток белел. Ладья катилась[12],Ветрило весело звучало, —Как опрокинутое небо,Под нами море трепетало…
Восток алел. Она молилась,С чела откинув покрывало,Дышала на устах молитва,Во взорах небо ликовало…
Восток вспылал. Она склонилась,Блестящая поникла выя, —И по младенческим ланитамСтруились капли огневые…
Не позднее 1835«Как птичка, раннею зарей…»
Как птичка, раннею зарейМир, пробудившись, встрепенулся…Ах, лишь одной главы моейСон благодатный не коснулся!Хоть свежесть утренняя веетВ моих всклокоченных власах,На мне, я чую, тяготеетВчерашний зной, вчерашний прах!..
О, как пронзительны и дики,Как ненавистны для меняСей шум, движенье, говор, крикиМладого, пламенного дня!..О, как лучи его багровы,Как жгут они мои глаза!..О ночь, ночь, где твои покровы,Твой тихий сумрак и роса!..
Обломки старых поколений,Вы, пережившие свой век!Как ваших жалоб, ваших пенейНеправый праведен упрек!Как грустно полусонной тенью,С изнеможением в кости,Навстречу солнцу и движеньюЗа новым племенем брести!..
Не позднее 1835«Там, где горы, убегая…»
Там, где горы, убегая,В светлой тянутся дали,Пресловутого ДунаяЛьются вечные струи…
Там-то, бают, в стары годы,По лазуревым ночам,Фей вилися хороводыПод водой и по водам;
Месяц слушал, волны пели,И, навесясь с гор крутых,Замки рыцарей гляделиС сладким ужасом на них.
И лучами неземными,Заключен и одинок,Перемигивался с нимиС древней башни огонек.
Звезды в небе им внимали,Проходя за строем строй,И беседу продолжалиТихомолком меж собой.
В панцирь дедовский закован,Воин-сторож на стенеСлышал, тайно очарован,Дальний гул, как бы во сне.
Чуть дремотой забывался,Гул яснел и грохотал…Он с молитвой просыпалсяИ дозор свой продолжал.
Все прошло, все взяли годыПоддался и ты судьбе,О Дунай, и пароходыНынче рыщут по тебе.
Не позднее 1835«Сижу задумчив и один…»
Сижу задумчив и один,На потухающий каминСквозь слез гляжу…С тоскою мыслю о быломИ слов в унынии моемНе нахожу.
Былое – было ли когда?Что ныне – будет ли всегда?..Оно пройдет —Пройдет оно, как все прошло,И канет в темное жерлоЗа годом год.
За годом год, за веком век…Что ж негодует человек,Сей злак земной!..Он быстро, быстро вянет – так,Но с новым летом новый злакИ лист иной.
И снова будет все, что есть,И снова розы будут цвесть,И терны тож…Но ты, мой бедный, бледный цвет,Тебе уж возрожденья нет,Не расцветешь!
Ты сорван был моей рукой,С каким блаженством и тоской,То знает Бог!..Останься ж на груди моей,Пока любви не замер в нейПоследний вздох.
Не позднее 1835«Нет, моего к тебе пристрастья…»
