Читаем без скачивания Искатель. 1965. Выпуск №2 - Сергей Жемайтис

— Нет, пойдем все вместе, — сказал Ложкин. — Быстрее! Ты, отец, иди впереди да железину спрячь! Иван, руки за спину!

Кирилл сидел у стены и думал о словах Ксюши.

«Что пришло в голову ребятам? Где они? Наверное, поблизости, раз девочка виделась с ними. Хотят отбить меня у конвоя? Ясно!»

В голове его складывался дерзкий план нападения на машину, в которой его повезут. Все получалось не так уж сложно, во всяком случае не сложнее, чем переход через вражескую оборону. «Бывают дела и посложнее. А со мной будет все в порядке: нога почти не болит, рука — тоже терпеть можно. На правой пальцы шевелятся. — Он сжал руку и невольно поморщился от боли. — Надо надеяться только на левую. Ничего, обузой не буду».

Напротив, за столом, ревел проигрыватель. Танкисты и майор подпевали, стуча кружками. Солнце светило в открытые окна, празднично искрилось стекло на столе. Влетел шмель и, чего-то испугавшись, бросился назад, в сад, к цветам и солнцу.

Из-под иголки проигрывателя полилась нежная мелодия. За столом притихли. Майор уставился на пленного. Кирилл увидел его глаза, маленькие, белесые, как у слепого, и понял, что майор хочет убить его. Убить сейчас, здесь. Майор вытащил из кобуры вальтер и, не спуская глаз со своей жертвы, стал медленно поднимать пистолет.

Кирилл Свойский сказал сдавленным голосом:

— Мерзавец! Стреляй! — Он резко вскочил. Встал на здоровую ногу, опираясь рукой о спинку стула. — Ну, что же не стреляешь, гад?

Майор залился дребезжащим смешком и повернулся к танкистам.

— Что я вам говорил? Такого убивать — наслаждение. Я попаду ему в переносицу. Кто хочет пари?

— Принимаю, — отозвался розовощекий лейтенант-танкист.

— На сто марок?

— Только не остландскими, — захохотал танкист.

— Идет!

В это время заскрипело крыльцо под чьими-то тяжелыми шагами. Со двора раздался пронзительный детский крик.

Свойский узнал голос Ксюши:

— Дедушка, вернись!.. Не надо, дедушка!

Майор, морщась, опустил пистолет.

— Эдак я действительно могу лишиться сотни марок.

За дверью послышались шаги, голоса, с грохотом упало что-то тяжелое.

— Шульц, что там у тебя, скотина? — закричал майор.

Дверь распахнулась, через порог шагнул Ложкин и повел стволом автомата.

— Руки вверх! Ни одного движения!

Вилли и танкист с маленькой головой медленно подняли руки. Розоволицый выхватил пистолет. Ложкин выстрелил в него, а на долю секунды позже из сеней щелкнул второй выстрел, и майор, вскинувший вальтер, рухнул к ногам Свойского. В окне, заслоняя весь проем, показался кузнец и осторожно закрыл его… Свойский нагнулся, поднял пистолет убитого майора и сказал:

— А я вас так ждал, ребята, ух, и надоела ж мне вся эта сволочная компания.

Он сел на стул, чтобы не упасть от охватившей его вдруг слабости. Все свои силы, всю волю собрал он, сжал в комок, чтобы достойно встретить смерть, и сейчас наступила реакция. Словно сквозь туман он видел, как его товарищи обыскивают пленных, перебрасываются короткими фразами. На кровати захрипел и затих бульдог.

— Отдал концы, — сказал Свойский, — жалко, а мог быть хорошей собакой.

— Киря! — Над ним стоял Иванов и тряс за плечо. — Киря, пошли, бери меня за шею!

— Подъем!

Ложкин торопливо просматривал солдатскую книжку убитого танкиста. В комнату, рванув дверь, заглянул хозяин. Тяжело дыша, он зашептал:

— Идут, двое. Как же теперь?

— Спокойно, дед! Иван, музыку! — Ложкин поправил пилотку, вышел в сени и стал в дверях, выходящих на крыльцо.

Опять полилась нежная мелодия.

Один из патрульных, проходя мимо, взглянул на нового часового:

— Ты что, только сменился?

— Угу.

— Пленного шлепнули?

— Нет еще.

— Мы же видели его во дворе. И стрельбу слышали.

— Водили в уборную. Стреляли танкисты и наш майор в фотографии этого старика.

— А-а, — разочарованно протянул второй солдат. — А мы-то вернулись, думали посмотреть. Ты махни рукой, когда его… — солдат подмигнул, — мы возле кухни будем. Наш Шульц говорил, что его далеко не повезут. А ты что, из пополнения?

— Да.

— Так ты помаши рукой.

— Ладно. Передам вашу просьбу майору, он и помашет вам рукой.

— Выслуживается, теленок, на «железный крест» вне очереди метит, — сказал первый солдат.

— Пороху еще не нюхал, — откликнулся второй. — Пошли, Вольф. С таким недолго и на неприятности нарваться.

Патрульные стояли на дамбе и курили, когда из дома вышли два танкиста и влезли в машину. Скоро танк застрелял, зачихал, потом, взревев, развернулся на месте и остановился носом к дороге. С крыльца спустились еще два танкиста. Они волокли под руки пленного.

Патрульные, наблюдая за ними, говорили:

— Ни разу не видел, чтобы пленных возили в танке.

— Говорят, в лесу выброшен красный десант. Везет этим танкистам, броня чуть не полметра, не успели приехать, и на тебе — взяли пленного. Награды схватят, не понюхав пороха.

— Гляди, и старика берут с собой.

— Я сразу подумал, что он связан с партизанами.

— Вольф!

— Что, Отто?

— Они поджигают дом!

— Ну, это уже свинство! Мы ютимся в сарае, а они жгут дома, и со всем добром! Я заглядывал в окно, там было что взять.

— Нет, это не они, а наш майор. Я его знаю. Пойдем! Может, успеем кое-что выхватить, пока не разгорелось.

Они побежали к горящему дому.

— Назад! Не сметь подходить к дому!

Танкист с автоматом выглядывал из башни.

— Назад!

Шепча проклятия, патрульные отошли в сторону и остановились.

Танк качнулся и, взревев, двинулся. Из кузницы прямо на танк бежала девочка. Она что-то кричала, выставив вперед руки, будто хотела остановить стальную громадину. И танк остановился. К несказанному удивлению патрульных, танкист, грозивший им автоматом, спустился на землю, поднял девочку и передал второму танкисту, тоже вылезшему из башни. И танкисты и девочка скрылись в танке.

Танк выехал на дорогу и, грузно покачиваясь, помчался к лесу.

Патрульные медленно побрели к горящему дому. Теперь уже нечего было спешить: пламя вырывалось из сеней и окон.

— Отто!

— Что, Вольф?

— Ты не находишь, что из-за таких остолопов фюрер и мы можем проиграть войну?

— Не говори глупостей. — Отто оглянулся. — Все-таки ты, Вольф, когда-нибудь непременно угодишь в штрафную роту за длинный язык. Меня, например, при виде русского горящего дома всегда охватывает желание поджечь целый город. Куда же, однако, делись тот часовой и майор?

— Ушли садом.

— Нет, тут что-то не так. Наш майор любит поглядеть такого рода штучки.