Читаем без скачивания Сад страха - Роберт Говард

Вот какие мысли переполняли меня, Джеймса Эллисона, подобно всем современным людям, одновременно равно высокообразованного и невежественного. А я, Хунвульф, не предавался подобным рассуждениям, далекий от вошедшего ныне в моду скептицизма, и не искал рациональных объяснений всему, выходящему за рамки собственных представлений об окружающем мире. Не признавая иных богов, кроме Имира и его дочерей, я тем не менее не сомневался в возможности существования демонов и разного рода божеств, которым поклонялись другие племена и кланы. Сверхъестественные существа были для меня нормальным явлением, и драконы, черти, привидения и дьяволы представлялись не менее реальными, чем, скажем, львы, буйволы или слоны. Я сразу решил, что передо мною демон, а его природа и происхождение меня вовсе не интересовали. Не впал я и в панику суеверного страха - сыны Асгарда никогда не боялись ни человека, ни дьявола - ибо с самого детства уверовал в сокрушительную силу своего топора куда сильнее, чем в заклинания колдунов и молитвы жрецов.

При всем при этом я не бросился немедленно в открытую атаку на башню. Я дико устал, да и не видел пока способа одолеть твердыню. Крылатому человеку не было нужды во входной двери, ведь он мог без труда очутиться прямо на вершине, - для обычного же человека, пусть даже и самого искусного скалолаза, гладкая, без единой неровности поверхность стен была совершенно неприступна. Вскоре в голове моей созрел план, как взобраться на башню, но я медлил, ожидая увидеть, не появятся ли в поле зрения другие "летуны" (хотя меня не покидала необъяснимая уверенность в том, что этот был единственным из своего племени в этой долине, а возможно, и во всем мире). Пока я, согнувшись, в три погибели среди невысоких деревьев, наблюдал, он оторвал локти от парапета, прогнулся как громадная кошка и широко зашагал по галерее, в мгновение ока скрывшись из виду в башне. Неподвижный воздух разорвал приглушенный жалобный крик и я невольно напрягся, хотя и слышал, что крик явно не женский. Из темноты дверного проема неожиданно возник черный хозяин цитадели, волоча за собой небольшую фигурку, отчаянно вырывающуюся и истошно вопящую. Приглядевшись, я понял, что это был бурокожий пигмей, очень напоминающий жителей приютившей нас с Гудрун деревни. Без сомнения, он был похищен в точности таким образом, как и моя подруга. Маленький человечек выглядел слабым тщедушным ребенком в лапах его врага-исполина. Черный человек расправил крылья и взмыл с парапета в воздух, неся свою добычу, как кондор несет в когтях воробья. Громадные кожистые полотнища за спиной позволяли ему свободно и легко парить над цветочным морем цвета крови, я же, потрясенный, сжался в комок среди древесных крон, служащих мне убежищем.

Планирующий монстр испустил громкий ужасающий крик, от которого кровь леденела в жилах, но еще более жутким был ответ на его зов. Судорога просыпающейся жизни прошла по алому ковру у подножия башни. Огромные красные бутоны, трепеща, раскрывались, распрямляли мясистые лепестки на манер змеиных пастей. Стебли, казалось, потянулись кверху, удлиняясь и вибрируя со странным звуком, похожим на шум трещоток на хвосте гремучей змеи. Негромкое - но вполне достаточное для того, чтобы у меня по коже поползли мурашки - шипение разнеслось над долиной. Цветы хлопали пастями, тянулись вверх. И тут крылатый человек с мерзким хохотом выпустил из рук извивающуюся жертву.

С адским криком пропащей души коричневый человечек полетел вниз и рухнул среди цветов. - В ту же секунду они со свистящим шелестом сомкнулись над ним. Толстые гибкие стебли изгибались змеиными шеями, алые лепестки алчно приникали к живой плоти. Сотни соцветий спеленали его, словно щупальца спрута, душа и придавливая к земле, приглушая дикие пронзительные вопли агонизирующего человека. Он мгновенно утонул в шевелящейся шипящей массе чудовищных растений. Те, за пределами досягаемости которых находилась несчастная жертва, неистово раскачивались и извивались, будто желая оторваться от удерживающих их корней и присоединиться к своим собратьям. Со всего поля гигантские красные цветы целеустремленно тянулись к месту, где завершалась страшная битва. Крики становились все глуше, слабее и тише, пока не смолкли совсем. Над садом смерти воцарилась пугающая тишина. Хлопая гигантскими крыльями, черный человек вернулся к башне и скрылся внутри.

Спустя некоторое время цветки один за другим стали отделяться от тела своей жертвы, неподвижного и неестественно белого. Эта белизна была больше, чем обычная бледность смерти, но мертвенный оттенок предельно обескровленной кожи, словно передо мною лежал не человек, а восковое изваяние. Но еще более поразительная метаморфоза произошла с растениями вокруг него: стебли разбухли и налились темно-красным, будто прозрачные побеги бамбука, готовые лопнуть от переполняющей их свежей крови.

Влекомый жадным любопытством, я крадучись скользнул из-под сени деревьев к краю алого поля. Бутоны зашипели и потянулись ко мне, распрямляя лепестки, как нападающая кобра раздувает свой капюшон. Я выбрал самый крупный из них и перерубил стебель одним взмахом топора. Мерзкая тварь свалилась наземь, извиваясь как обезглавленная гадюка. Когда удивительное растение перестало шевелиться, я склонился над ним, желая рассмотреть получше. Вопреки моим догадкам, стебель не был полым внутри на манер бамбукового, - на свежем срезе было хорошо видно, что он весь пронизан сетью нитевидных сосудов, некоторые из которых были пусты, из других сочилась полупрозрачная бесцветная жидкость. Держащиеся на невероятно гибких ответвлениях массивные листья оканчивались шипами, острыми и изогнутыми, как крючья. Вонзись такой шип в плоть, и жертва скорее вырвала бы растение с корнем, чем сбросила его с себя.

Каждый из лепестков был величиной с мою ладонь и толст как отросток опунции [Опунция - род кустарников семейства кактусовых, растущих в пустынях и полупустынях.], а внутренняя его сторона была усыпана крохотными - не более булавочной головки - зевами. В центре цветка, где положено находиться пестику, торчало зазубренное длинное острие, по четырем граням которого шли узкие канальцы.

Я так увлекся своими исследованиями, что лишь некое внутреннее чутье заставило меня поднять голову, - и как паз вовремя, ибо крылатый человек вновь объявился у парапета. Казалось, он не особенно удивился, заметив меня, прокричал что-то на своем гортанном языке и сделал насмешливый жест, увидев, как я весь подобрался и стиснул в руке оружие. Потом повторилась уже знакомая ситуация: он, круто развернувшись, скрылся в башне и тут же вернулся с ношей. Только на сей раз ею была Гудрун. Меня затопили ненависть и гнев, а еще - радость оттого, что моя женщина была жива.