Читаем без скачивания К Зверю (СИ) - Провоторов Алексей

Я успел тогда сказать два слова. Это меня и спасло.

Но мне было крайне необходимо произнести ещё два. Одним я воззвал бы к Зверю, а вторым… Для этого у меня ещё не всё было готово. Но ночь продолжалась, и я надеялся успеть.

«Он заплатит мне за всё», — подумал я, и понял, что ворон произнёс это вслух. Викл одобряюще всхрапнул. Он любил месть.

Была глубокая ночь, когда мы покинули окрестности Двора Дрейна. Он смотрел нам вслед, молча, конечно. Луна таращилась сквозь рваные облака, словно чужак через занавешенное окно.

Викл нёс меня, безошибочно выбирая дорогу. Мой плащ, цвета тумана и низких облаков, развевался на ветру, и дождь срывался тяжёлыми каплями, но всё время отставал. Серебряная и синяя печаль владела миром, но там, на западе, на краю неба, я видел тонкий тёмный штрих — логово Баута, где он сидел на своём каменном престоле, глядел на мир глазами предателя, а дочь его, цветок Анна-Белл, спала в своей постели.

Я собирался нарушить её сон. Я добыл уже и книгу, и коня, и ворона, и железо. Всё, что мне было нужно — это сосуд. Некоторые заклятия я знал и безо всяких книг.

Но без Голоса мне нечего было и надеяться ни использовать сосуд, ни вызвать Зверя. А если он не ответит на вызов, мне останется лишь постоять у подножия Башни и уйти.

Ворон крикнул коню, и мы полетели быстрее. Старые деревья слились в полосы; мы проскакали по мосту, разбивая его в щепки, но я не успел услышать, как брёвна упали в воду — теперь мы были уже далеко. Дорога пошла в гору, потом свернула, но мы — нет. Викл вознёс меня на лесистый холм, а когда чаща стала совсем густой, помчался подобно белке, отталкиваясь от стволов, прыгая от дерева к дереву. В его копытах было скрыто множество механизмов, дававших ему немало возможностей, и каждый был напоён магией Дрейна.

Потом мы спустились в низину, пересекли болото, где какая-то тварь с белыми глазами пыталась схватить Викла за ногу, после выбрались из леса и вернулись на дорогу. Встречный ветер забивал дыхание, но конь был неутомим. Ворона же мне пришлось спрятать под плащ — Прокла сносило ветром, и он не в силах был догнать нас.

Замок приближался. Я видел его много раз, но всё равно что-то стеснило мне сердце, и боль прошлась по всему телу, так, что сдавленно каркнул Прокл под плащом, ощутив моё состояние.

Мы вломились во Двор Баута через закрытые ворота: Викл развил такую скорость, что выбил их, выбросив вперёд копыта. Людей из стражи разметало в стороны, и мы не остановились подле них.

Конь замедлил свой бег. Мощёный камнем двор тонул в тени пузатых башен под конусами черепичных крыш. Каждая черта была знакома мне здесь, каждый камень. Только флаги на башнях, двуязыкие флаги, цвет которых был неразличим в темноте даже для меня, были чужими, и ветер трепал их так сильно, словно хотел сорвать.

Раньше это место звалось по-другому. Тогда и Баут ещё мог называться человеком, сражаясь на стороне людей. Теперь, когда все человеческие силы были раздавлены, отброшены прочь, он занял эти стены. Приспешник Беймиша, страшного косиньера, десятками резавшего бывших союзников Баута своим непомерно огромным оружием в той битве.

Я спешился у самых дверей, и камень дрогнул под моими ногами. Никто не ждал меня здесь. Даже странно это было после того, что я сделал с Хингой и Дрейном. Но кто будет предупреждать Баута? Он всегда будет пахнуть предательством, и своей стороны отныне у него нет.

Он вышел, чтобы увидеть меня, стоящего возле коня со стальными копытами, меня, в плаще цвета ночи и предрассветных туч. Наверное, он не видел моего лица, только подбородок и отсвет глаз: оранжевого и зелёного. Большой ворон на моём плече хрипло закричал при виде Баута, выдохнув облачко пара.

О, он был не один. Никто не дал ему сторонней охраны, но его люди были с ним, и их было много.

— Я пришёл за Анной-Белл, Баут, — сказал ворон. — И за мечом. Он по-прежнему в крови?

Тут мне оставалось надеяться лишь на слово, сказанное перед тем, как я пал.

— Даже Анна не смогла отмыть его. Но ты не получишь здесь ничего, кроме смерти, раз уж не захотел достойно встретить её там, при падении Солтуорта.

— Смерть сегодня пришла со мной, — ответил Прокл моими словами.

Это было хорошо, что кровь Гейр осталась на мече, которым Баут убил её в спину. Она была мне нужна.

— Убирайся, — сказал предатель рода человеческого.

— Отдай мне дочь и меч, и я оставлю тебе одну руку и одну ногу.

Баут, одётый в чёрное, со своим широким, вечно каменным лицом, взмахнул рукой, и стрелы полетели в меня.

На этот раз я не стал отбивать их. Повинуясь моей ярости, ворон произнёс слово, и магия Стали отреагировала на него. Это не было так уж сложно и не требовало моего настоящего Голоса.

Изменив путь, стрелы ринулись к Стали, и я взмахом заставил их последовать за острием, как косяк рыб, отшвырнув в сторону. Металл рассыпался в пыль, и я сделал шаг к Бауту.

И его охрана отступила на шаг.

— Убейте его! — крикнул он.

Они бросились на меня, обнажая мечи, защищая своего господина, за которым последовали в свой персональный ад, вынужденные стать уродами у пиршественного стола чудовищ.

Я убил половину из них, прежде чем первый коснулся меня. Его меч подсёк мне ногу. Я взял его голову левой рукой и сжал так, что хрустнула кость. Он упал, и я зарубил ещё двоих. Ворон так и не покинул моего плеча. В этой битве оно было самым безопасным местом.

Остальные откатились, взяв меня в неровное, нервное кольцо. Даже при луне я видел, как побледнел Баут. Чёрная щетина выделялась на его белом лице, словно штрихи гравюры. Ветер гудел в башнях, трепетали флаги, словно змеиные языки, старый лес стонал за стеной, и какая-то птица протяжно и тоскливо кричала в этом лесу.

С лязгом распахнулись двери башни, и пятеро рыцарей вышли из них, закованные в доспехи с головы до ног.

— Ты пришёл за мной? — спросила девушка, тонкая и хрупкая, с сонными глазами, выходя из-за их спин. Платье её, белое, как цветы дрёмы, сливалось с белой кожей. Только волосы, невнятно-серые, портили образ. Глаза казались провалами в ночь.

— Убирайся прочь, пока ты ещё жив. Утром тебя будет искать каждый.

— Утро ещё не настало, — сказал ворон хрипло.

— У тебя нет Голоса, — сказала Анна-Белл, людская колдунья, дочь Баута.

— Ты никто, и звать тебя никак.

Ворон напомнил ей моё имя, и гром в небе отозвался эхом. Анна-Белл равнодушно пожала плечами и сказала одно короткое слово.

Рыцари пошли ко мне, и я понял, что там, в доспехах — нет никого.

Мой меч был в крови, я почти не видел лезвия в темноте, но наносить удары мне это не помешало. Я раскроил щит ближнего рыцаря, вывернулся из-под удара палицей и снёс ему шлем.

Он развернулся. Отсутствие головы никак не повлияло на него. Я отсёк руку второму, подоспевшему сбоку, присел в повороте. Металл подавался как бумага, не оказывал Стали никакого сопротивления. Подсечённые ноги перестали держать, и два рыцаря с грохотом повалились на камни. Безголовый развернулся, и я разрубил его от плеча до поясницы, а потом толкнул на землю. Он упал, роняя сапоги и перчатки. Их оставалось двое, и с ними я покончил быстро.

Был предрассветный час, и тени были глубоки и темны. Я посмотрел в такие же глубокие и тёмные глаза Анны-Белл.

— Ты пойдёшь со мной, — сказал ворон, и Викл согласно фыркнул за моим плечом.

— Только если ты сможешь одолеть это, — сказала она.

Я проследил за её рукой. В тёмном углу, между башнями, зашевелилось что-то, булыжные камни задрожали, вырываясь из мостовой, но не полетели в меня, как я ожидал — силы, видно, у колдуньи были не те, — а стали стягиваться в кучу, вместе с мешками песка, какими-то оглоблями, тележным колесом и прочей рухлядью.

Камень скрежетал о камень, обручи от рассохшихся бочек катились по брусчатке, и зелёные искры пролетали над ними.

Весь этот хлам стал отрываться от земли, и я понял, что сейчас произойдёт.

Голем, с каменными ступнями, тяжёлыми кулачищами из мешков с песком, с плечами из брёвен и колесом телеги вместо головы, пронизанный слабым бледно-зелёным световым шнурком, шагнул ко мне, и земля содрогнулась.