Читаем без скачивания Приключения Златовласки в Венеции - Людмила Леонидова

— Не расстраивайся, девочка! Когда твой сосед, — Тенгиз показал на друга, — разбогатеет, он приедет из далеких заморских стран сюда, к нам, и, как делали русские купцы, выкатит бочку с вином…

— Кстати, — встрепенулся сосед с натюрмортами, — ты, кажется, к бутылке кого-то приглашал до того, как эти инородцы нагрянули.

Тенгиз укоризненно посмотрел на художника, жаждущего опохмелиться, и прокомментировал:

— Приглашать-то я приглашал, да вовсе не те… А впрочем… — не договорил он. — Ладно, присоединяйся! У моего друга сегодня праздник! — Он разлил свою бутылку. — За его будущее и… — Тенгиз приготовился говорить длинный грузинский тост, но Игорь умоляюще посмотрел на него: пальцы примораживало даже к пластиковым стаканам.

— Не буду, — обидевшись, пообещал Тенгиз, — я только к творческим успехам хотел невесту тебе пожелать, хорошую, восточную!

— Почему восточную? — пригубив вина, поинтересовалась симпатичная девчушка.

— У! — мечтательно закатил глаза грузин. — Это объяснить словами нэвозможно! С восточной женщиной пожить нужно.

— Все ясно, — многозначительно констатировала девочка.

— Я совершенно не имел в виду то, что вы, мадемуазель, подумали, — галантно возразил Тенгиз, и девчушка смутилась. — Знаете, что такое забота и ласка?

— Наверное, знаю, — подтвердила она, застыдясь еще больше от того, что действительно подумала не о том.

— Да, я тоже за восточную женщину, — поддержал мужик с натюрмортами. — У них на Востоке всегда порядок с бабами. Не то что у нас. Вечером тебя и в постельку уложит, и ноги помоет. Утром стаканчик на опохмелку. И никаких вопросов и претензий, а то «где деньги, где деньги?». Правду я говорю, Тенгиз? — разведясь на вчерашнюю выпивку, сердился пожилой художник.

Улыбнувшись и оставив без ответа его вопрос, Тенгиз стал красочно расписывать достоинства восточных женщин.

2

После отъезда французов Игорь обрадовался, как ребенок. Шутка ли сказать — взяли с десяток его работ. А поразмыслив, остыл: ведь они пообещали после отбора жюри выставить не более трех.

— Это возможность продать оставшиеся за хорошие деньги, — почувствовав его разочарование, что не все отобранные картины будут выставляться на «Документе», убеждала Симона.

— А что ты думал? — горячился по телефону Тенгиз, когда Игорь выразил сомнение по этому поводу. — После участия в «Документе» твои картины занесут в компьютерный каталог, и ты сможешь продать их где-нибудь на аукционе.

— На Сотби, — поиронизировал Игорь.

— Был бы у тебя агент — и на Сотби тоже, — заверил Тенгиз.

Закончив телефонный разговор с другом, Игорь помчался расплачиваться с домоуправшей, а потом в супермаркет, чтобы отметить это событие с друзьями. Несмотря на отвратительную вьюжную погоду и гололед, в супермаркете, как в оазисе, уже, начиная от входа с елочками, «царил прекрасный климат бизнеса». Эти слова из рекламы почему-то пришли ему в голову, когда у подсвеченных прилавков самообслуживания юная продавщица неестественным звонким голосом начинала рекламировать товар, до которого он едва успевал дотронуться.

В результате Игорь накупил кучу разноцветных упаковок с незнакомыми ему доселе продуктами. Менее юная кассирша, улыбаясь во весь рот, упаковала все в яркий пакет и выдала чек длинною в простынь. На сумму, которую ему пришлось выложить за все эти вкусности, Игорь мог бы прожить неделю. «Ну ничего, не каждый день меня французы посещают, да еще приглашают на выставку», — подумал художник. Выйдя на ледяную стужу из уютного тепла, он почувствовал, что его знобит. Забежав в аптеку, взял, по совету провизорши, растворимый аспирин «Бауера». Вернувшись домой, как обещал, позвонил Тенгизу.

— Я тут накупил кучу деликатесов: ветчина, креветки, маслинки. Тебе, как любителю вин, — рейнское полусладкое… — Услышав, как друг стонет от наслаждения, он вдруг прервал его кайф: — Только у меня предложение — перенести все на завтра.

— Почему? — страшным голосом вскричал Тенгиз. — Я ведь уже ребят предупредил.

— Мне что-то нездоровится, — признался Игорь, — познабливает, голова болит.

— Я же вчера предлагал тебе надеть мои валенки. Ты видел, как все художники там закутаны, — огорчился Тенгиз.

— Ничего, вот приму аспирин и завтра поправлюсь.

— Ну лечись. До завтра! Будь здоров! — стараясь скрыть разочарование, пожелал Тенгиз.

— Буду, — пообещал Игорь. Приняв таблетку аспирина, он закутался в плед и заснул. Проснувшись через пару часов, Игорь понял, что лекарство не помогло. Голова по-прежнему болела, все тело ломило. Засунув под мышку термометр и увидев, что ртутный столбик превысил отметку «39», он чертыхнулся про себя и подумал: «Как некстати!» И тут же вспомнил, что внизу, на втором этаже, жила старая знахарка. Она даже давала объявления в газету: «Лечу травами».

«Теперь у меня есть деньги, да и на ночь глядя врача не вызовешь, — с трудом шевелил он больными мозгами. — Можно попробовать у бабки, благо два этажа только пройти!» — С пледом на плечах Игорь поплелся по грязной обшарпанной лестнице.

— Завтра будешь, как огурец, — пообещала знахарка, зажимая в руке двадцать долларов и давая взамен какой-то пакетик. — Заваришь кипятком и будешь пить, — шепеляво учила она, — только маленькими глоточками. Сглазили тебя, сглазили, — зловеще повторяла старуха. В полутьме лестничной клетки глаза у нее светились, как у ведьмы. — Лекарство мое с тебя порчу снимет, исцеление и сны чудодейственные принесет… — Шипящий голос гулко отдавался в пустоте лестничных пролетов.

«Какая-то чушь, — отпивая горькое снадобье маленькими глоточками, как учила знахарка, сам себе удивлялся Игорь. — Чего это меня к какой-то колдунье понесло?» Но после выпитого голова сразу сделалась легкой, и его тут же сморил сон.

Снилось ему какое-то сказочное незнакомое место, напоминающее территорию средневекового замка. Перед замком — яркий зеленый газон. А на нем расположился с мольбертом он, Игорь. Было очень жарко, потому что нещадно грело солнце. Неожиданно появилась делегация французов. Впереди шла дама в белой шубе.

«Зачем ей шуба? — думал во сне Игорь. — Когда вокруг зеленеет трава и такой зной? Но в этом что-то есть. На ярко-зеленом — белоснежное пушистое пятно. Надо бы это запечатлеть в красках». Он хотел взяться за кисть, но в это время Симона подскочила к мольберту и, расставив свои длинные худенькие руки, загородила полотно.

— Не рисуй ее! — воскликнула она. — Ты никогда не сможешь это продать! Это будет некоммерческая картина!