Читаем без скачивания Ущелье трёх камней - Лев Вершинин

Когда Арам встретил одну из таких групп, в ней уже не было ни стариков, ни слабых. Только молодухи с трудно дышащими детьми и подростки, измученные и постаревшие; они брели, цепляясь друг за друга. Вел их священник. Громадные глаза горели под густыми бровями и желто-серая спутанная борода болталась ниже веревки, подпоясывающей разорванную рясу. До границы было совсем близко, но люди были обречены и знали об этом: курды из предгорных деревень шли по пятам. Этих мертвецов следовало обогнать: у Арама, озлобленного и усталого, сохранялось достаточно сил, чтобы дойти до перевала. Им это было уже невмочь. Но у каждого в этом сонме призраков на груди качался крест, такой же, какой сорвал с шеи майора Овсепяна вместе с клочьями кожи руководивший арестом Вахид Торлак. И еще у них был пулемет. Откуда? Лишний вопрос. Новенький, блестящий от смазки, как он обрадовался Арам-бею!

...Курды появились внезапно, словно выпали из легкой дымки, курившейся на входе в ущелье. Их было около сотни, и они шли торопливо, спеша нагнать уходящих. Чиновник из города утром похвалил их за бдительность и выдал бумагу на право владения имуществом мятежных иноверцев. Радуясь, курды, однако, с крестьянской основательностью не верили буквам, пока в живых оставался хоть кто-то из законных владельцев. Поэтому каждая семья выделила по юноше и дала наказ: истребить ушедших, дабы никто впредь не мог явиться и предъявить права на дом и скотину.

Юноши в цветастых куртках, головных повязках и шароварах с обтрепанными штанинами пересмеивались. Они вышучивали какого-то Якуба, который шел среди них и собирался жениться немедленно после возвращения. Овсепян не вполне понимал суть шуток, но, кажется, все дело было в какой-то кровати: она стояла в доме, куда вселилась семья Якуба, и приятели настойчиво выясняли, не получатся ли в результате использования этой кровати маленькие армяне вместо благородных курдских младенцев. Смех был неестественно громок, в руках поблескивали ружья; издалека Арам плохо различал детали, но заметил среди дряхлых кремневок несколько более-менее новых образцов. Винтовки. Так. Значит, армия тоже не осталась в стороне от резни.

Очередь остановила курдов в сотне шагов от трех камней. Прежде, чем они успели понять, что происходит, пятеро или шестеро уже лежали, уткнувшись лицами в пыль. Остальные, опомнившись, засуетились, затем бросились наземь, стараясь укрыться за некрупными валунами. Курды не боялись, их просто не учили бояться. Но они никогда не видели пулеметов! И необычная, ровно стучащая смерть показалась им злобствованием армянского бога.

Притихшие юнцы распластались на тропе. За несколько минут тишины они поняли, что перед ними - просто человек с волшебным ружьем. Чары отгонит молитва. Тихое заунывное пение донеслось до Овсепяна, и несколько пуль злобно цвиркнули, смявшись о гранитный треугольник. "Льюис" молчал, пока комки свинца плющились об алую твердь, молчал, пока у подножья камней взвихрялись смерчики. Новая очередь резанула по проходу лишь тогда, когда ободренные молитвой стрелки приподняли головы. По серой пыли поползли струйки - сначала красные, под цвет преграды, но быстро темнеющие, превращающиеся в густую глинистую массу.

Арам Овсепян смеялся, забыв о резкой боли в потрескавшихся губах. Он думал, это будет сложнее. Армейская выучка готовила его к отражению иных атак, и проснувшийся в грязном беглеце майор Его Величества четко просчитал все возможные варианты обороны. На поверку же дело оказалось простым, как разворот налево кругом. Мальчишки, полудикари! И часа не прошло, а десяток уже валяется головами к перевалу. Сколько их? Будем считать, сотня. Если и меньше, то ненамного, так что для круглого счета пусть будет сто. Вернее, уже девяносто. Умения воевать у них нет. Терпения тоже немного. Зато отваги - хоть отбавляй. Сейчас они поднимутся снова. И лягут. И так будет до вечера. К вечеру же, Бог даст, их останется десятка два, так что, возможно, Арам сумеет уйти.

Еще очередь. Еще несколько уткнувшихся в черную пыль голов. Игра была не вполне честной: майор Овсепян расстреливал туземцев, как мишени на стрельбище. Еще больше это напоминало отражение атак бедуинской конницы, когда синелицые туареги, завывая, мчались на турецкие окопы и, вскинув руки, падали в песок. Правда, тогда на лейтенанте Овсепяне были не истертые бесформенные лохмотья, а щегольской, шитый говорливым евреем в бенгазийском ателье, мундир, впрочем, изрядно перепачканный и потный.

Из-за валунов послышались проклятия. Обещали сдирать с колдуна шкуру сто лет, но сулили ускорить процедуру, если он сдастся немедленно и добровольно. Парням в шароварах было неуютно. Но им очень хотелось исполнить приказ большого эфенди, пьющего кофе вместе с их отцами и получить за это цветную материю для невест, новые ружья, много бус и зеркал. Для обладания всеми этими сокровищами надлежало всего лишь предъявить армянские уши. Но сначала, как выяснилось, придется встать в полный рост и заставить замолчать волшебное ружье...

Совсем рядом, на волос разминувшись с виском, взвизгнула пуля. После четырех очередей, изрядно проредивших толпу, курды уже не спешили: вжавшись в пыль, они беспорядочно стреляли на звук. Будь на их месте аскеры, Арам был бы уже мертв. Но, даже не имея понятия о методическом огне, курды знали толк в охоте: удачливые добытчики, снимающие с отрогов горных козлов, они понимали, что рано или поздно одна из пуль найдет-таки проклятого армянина. Камни звенели. И в тот момент, когда над тропой вновь приподнялись цветастые фигурки, вынуждая Арама, забыв об осторожности, припасть к прицелу, это случилось. Резко обожгло шею и, проваливаясь в красно-черную мглу, Арам Овсепян ясно увидел, как падает на утесы из багряной высоты армянского неба громадный орел, крестообразно раскинувший крылья.

...Сын Ваагна обтер о кожаный панцирь окровавленную ладонь. Стрела шла верно. Но - хвала Тейшебе Могучему! - в последний миг, уже спуская тетиву, рука лучника дрогнула и бритвенно-острая бронза лишь чиркнула по шее, вспоров кожу. Из горячей раны на грудь текла кровь и мгновенно высыхала под жаркими лучами, стягивая тугие кольца бороды в безобразные комки. Но сын Ваагна был жив, и по-прежнему руки набухали мощью. А у стоящих перед ним уже не осталось стрел! Щит, истыканный жалящими тростинками, валялся у ног, он походил на ежа и был бесполезен. Но теперь те, которые нападают, уже не могут убивать издалека. Чтобы пройти через ущелье, им придется подойти и убить урарта, закрывающего собою узенький проход.

Выиграть бы еще немного времени! Малыш Гнэл уже скрылся за поворотом, сейчас он мчится наверх, к перевалу, держа дыхание на бегу, как учили старшие. Сын Ваагна с насмешкой смотрел в глаза не решающимся приблизиться ассирийцам. Псы! На них, против обыкновения, нет доспехов - тела прикрыты только войлочными безрукавками. Ха! Легкость нужна была им, легкость и быстрота бега, чтобы с ходу ворваться в сторожевую крепостцу и перебить порубежников. Тогда не встанет над перевалом сигнальный дым, и войско Ашшура хлынет сквозь ущелье к беззаботной столице. Тейшеба Могучий не допустил! Случай ли, воля ли Владыки, но сын Ваагна и Гнэл вместо горных коз встретили здесь лазутчиков врага - и теперь им не пройти раньше, чем над крепостцой поднимется черный столб.