Читаем без скачивания Сиротка. Слезы счастья - Мари-Бернадетт Дюпюи

– Мама, я не могу упрекать Киону за то, что она заботится о Мирей! – сухо возразила Эрмин.

– Именно эти слова я твердил твоей матери всю нашу поездку, – сказал Жослин, – но она продолжала сердиться… Здесь жарко. Я пойду покурю сигару.

– Пойдем, папа, я покажу тебе, где находится служебный вход, через который заходят и выходят артисты, – пошутила Эрмин. – Ты мог бы подышать воздухом, немного прогуляться и вернуться через главный вход.

В течение следующего часа, хотя Эрмин и пришлось почти непрерывно общаться с публикой, она не могла заставить себя не думать о Кионе. Ее чудаковатая сестренка не любила город и предпочитала спокойную жизнь на лоне природы. Тем не менее ее отказ приехать показался Эрмин очень странным и даже вызвал у нее тревогу. Ставя свою подпись на упаковке пластинок, певица то и дело концентрировала все свое внимание на Кионе, пытаясь мысленно поговорить с ней. В свои шестнадцать лет и пять месяцев Киона отличалась удивительной – и весьма необычной – красотой. Будучи умной и рассудительной не по годам, она немножко посмеивалась над своей внешностью и упорно заплетала в косы свои длинные светлые волосы, имевшие рыжеватый оттенок, носила полотняные штаны и юношеские рубашки. Ее кожа цвета дикого меда служила прекрасным фоном для ее миндалевидных янтарных глаз. Взгляд этих глаз удивительно напоминал взгляд волка.

«Киона, если бы ты только знала, как мне не хватало тебя во Франции! Я не получила от тебя ни одного знака, ни одного видения и ни разу не видела тебя во сне», – мысленно посетовала певица.

В этот момент к инкрустированному мозаикой столу, на котором лежали пластинки, подошла семейная пара.

– Мадам Дельбо, вы будете находиться в Квебеке все лето? – спросил мужчина. – Мы не видели ни одной афиши, в которой фигурировало бы ваше имя.

– Мы присутствовали при вашем дебютном выступлении, когда исполнялся «Фауст», – добавила его жена. – Жаль, что ваше имя не очень-то часто появляется на афишах. Возьмите пример с Марии Каллас. Она становится все более и более известной. Мы слушали ее в Милане в прошлом году. У нее особенный голос – так же, как и у вас, – но тембр совсем другой.

– Я очень много слышала о ней в Европе, – ответила Эрмин, широко улыбнувшись. – Я уверена, что она завоюет международную славу. Что касается меня, то для меня важнее моя семья.

Словно бы в подтверждение этих слов, Констан, воспользовавшись тем, что Мадлен на секунду отвлеклась, бросился к своей матери и прижался к ней. Появление этого красивого ребенка с голубыми глазами вызвало у семейной пары восторг.

– Ого, да ведь он ваша копия, мадам Дельбо! – воскликнула женщина. – Может быть, он станет в будущем тенором.

– Может быть… – кивнула Эрмин, целуя своего сына в лобик.

Чуть поодаль с нетерпеливым видом стояла Лора со стаканом содовой в руке. Она была весьма довольна тем, что находится среди такого большого количества элегантно одетых людей, но ей уже хотелось поскорее отсюда уйти и пообщаться с Эрмин в узком семейном кругу. Жослин подошел к ней, расположившейся возле большой стойки из красного дерева, за которой бармен готовил кому-то коктейль.

– Лора, я чувствую себя здесь неуютно, – проворчал он.

– Потерпи, – ответила Лора очень тихим голосом. – И не забывай следить за своей речью, а то ты вечно что-нибудь да ляпнешь. Прошу тебя, не опозорь нашу дочь. Ты выглядишь прекрасно в этом костюме, у тебя добродушное выражение лица… А потому, чтобы не испортить хорошее впечатление, производимое твоей внешностью, старайся ничего не говорить!

Жослин приподнял свои седоватые густые брови. Несмотря на радость, которую вызывала у него встреча с дочерью, он уже тосковал по спокойствию их нового дома в Робервале – дома, находящегося прямо на берегу озера Сен-Жан.

– Но мы с тобой договорились, Лора: сядем на поезд во вторник, – сказал он спокойным голосом. – Ты ведь не станешь бесконечно долго бегать по магазинам с нашими девчонками, а?

– Мне вполне хватит понедельника на то, чтобы сделать кое-какие покупки, неотесаный ты чурбан, – прошептала она ему на ухо. – Мне хочется потратить свои денежки, и ты мне это сделать не помешаешь.

Ее муж мимикой изобразил безысходность. Ему в жизни никогда не доводилось купаться в деньгах, а вот у его жены судьба была иной. После юных лет, проведенных в нужде, она в силу стечения обстоятельств стала богатой наследницей: получив известие о смерти Жослина (впоследствии оказавшееся ложным), Лора вышла замуж за пожилого промышленника из Монреаля и после его смерти оказалась владелицей впечатляющего состояния, которое сумела приумножить.

Однако война положила конец ее завидной роскошной жизни, а пожар, случившийся четыре года назад, ее почти разорил. Тем не менее эта неугомонная фламандка стала тайно играть на бирже, благодаря чему снова сумела сколотить неплохой капиталец.

Эрмин наконец-то смогла вздохнуть спокойно в опустевшем театре. Публика разошлась. Директор «Капитолия», радуясь успеху вечернего концерта, предложил выпить шампанского. А еще он затеял разговор относительно заключения контракта на зимний сезон.

– Я не могу согласиться, уважаемый месье директор, – заупрямилась Эрмин. – У меня нет ни малейшего желания находиться в Квебеке с октября по март. У меня уже сейчас, в августе, запланированы выступления в Нью-Йорке и Бостоне.

Лиззи тоже стала уговаривать Эрмин, но та не сдавалась.

– Я над этим подумаю, – вот и все, что она пообещала. – Я не принимаю никаких решений, не обсудив их сначала со своим мужем.

Нежность, с которой она произнесла три последних слова, заставила постановщицу, директора и его заместителя слегка приуныть. В кругу тех, кто интересовался оперой, ни для кого не было секретом, что Снежный соловей отдает предпочтение своему гнезду и своему выводку, а не пению.

– В общем, посмотрим, – сказала она извиняющимся тоном, чувствуя неловкость из-за того, что вызвала у своих собеседников разочарование. – Меня ведь и так очень хорошо принимали здесь с самого начала моей карьеры! Зачем мне мечтать о чем-то большем?

Жослин решил выступить в защиту своей дочери.

– Хотя Эрмин сама в этом и не признается, она с трудом пришла в себя после того, как ее похитили. Прошло уже, конечно, целых три года, но ей все еще снятся кошмары. Этот псих мог бы очень долго держать ее взаперти или же вообще убить. А тут еще родилась Катери. Женщина – певица она или не певица – должна заниматься своим маленьким ребенком и вообще своей семьей.

Эта коротенькая речь положила конец дискуссии. Час спустя два такси привезли певицу и ее родственников к роскошному отелю «Шато-Фронтенак», величественная архитектура которого подчеркивалась светом фонарей, установленных на огромной террасе Дюфферен, нависающей над темными водами реки Святого Лаврентия.

Роберваль, дом семьи Шарденов, тот же вечер

Была уже почти полночь. Киона склонилась над кроватью, в которой только что уютненько устроилась Мирей. От лампы у изголовья падал желтый свет на графин с водой, молитвенник и фарфоровую миску, в которой лежали маленькие бисквиты.

– У тебя есть все, что тебе нужно? – спросила девушка ласково.

– Да, милашка, меня тут даже балуют! Такая вот у меня везуха. А вот некоторым другим женщинам моего возраста порой приходится прозябать в убожестве.

– В том, что к тебе тут относятся очень хорошо, нет ничего удивительного, Мирей. Луи, близняшки и я – все мы считаем тебя своей бабушкой. Ты работала всю свою жизнь и теперь имеешь право на отдых.

Старая служанка схватила Киону за запястье и сжала его со встревоженным видом.

– То, что ты мне сейчас говоришь, малышка, – враки! Ты что-то видела. Я скоро умру, да? Если не умру, то почему же тогда ты обращаешься со мной так заботливо?

– Ты еще не готова к тому, чтобы уйти, Мими, – заявила Киона, садясь на стул рядом с кроватью. – Сколько тебе уже лет?

– Мне волею Божьей уже семьдесят пять, малышка. Если бы только у меня не болели ноги, я бегала бы, как в прежние времена. Так ты говоришь, что я еще поживу?

– Да, именно это я и говорю, Мирей. А теперь я оставлю тебя одну. Мне нужно помыть посуду и вообще немного везде прибрать. Нужно, чтобы к приезду Мин все в доме было безупречным.

– Мне нравится, как ты это сказала. Мин! Ты говоришь о своей сестре таким красивым детским голосом. Это вызывает у меня приятные воспоминания о тех временах, когда ты была маленькой. Я частенько слышала эти «Мимин» и «Мин». А что еще я обожаю – так это нашего Соловья. Прямо аж не терпится ее поцеловать.

– Она появится здесь, по всей видимости, в среду, если Лора не задержит ее приезд.

– Ты ее видела? Я имею в виду, узнала ли ты, что они выедут оттуда позднее, чем планировалось?

Киона пожала плечами и тихонько рассмеялась. Для нее ничего не изменилось. Ее при малейшем поводе расспрашивали о будущем – и близком, и отдаленном, – и когда она заводила речь о каком-то самом обычном событии, которое вроде бы должно было произойти, все сразу думали, что это она сама дергает за ниточки судьбы.