Читаем без скачивания Спаситель - Елена Юрьевна Галинская

– Он спит – она будто прочитала его мысли, – это хороший мальчик.

Затем она повернулась к Умару и сказала:

– Разве законы Шариата позволяют насиловать женщин и детей? – она хмуро смотрела на Умара, – нет… Конечно же нет.

Несмотря на смуглую кожу, Фарес заметил на лице Умара смертельную бледность.

– По-моему, девочка ударилась головой и несет какую-то несуразицу – однако говоря это, Умар старательно отводил глаза от Фареса, а на лбу его выступил пот.

В сердце Фареса закралось страшное подозрение. Три недели назад Умар сопровождал туристов – женщину и девочку-подростка, которые, по его словам, пропали в пустыне, когда он спал.

Внезапно девочка метнулась к Умару и дотронулась до его лба, провела ладонью по щеке. Его тело напряглось как от электрического тока, глаза вылезли из орбит, а потом из песка под ним вылезла дюжина скорпионов и несколько кобр и песчаных эф. Вся живность кинулась к Умару и стала кусать и жалить его. Фарес в страхе отскочил, вскрикнув, и оттащил девочку. Спасти Умара уже было невозможно. Фарес в ужасе посмотрел на девочку, но та лишь улыбнулась ему скромной улыбкой, а глаза ее как будто стали источать некое свечение. Она ласково дотронулась ладошкой о его глаз, убирая из его памяти и сознания последние несколько мгновений.

Когда Фарес открыл глаза, Умара рядом не было, как не было его в памяти Фареса и в поиске вместе с ним выживших последние полчаса.

– Больше тут живых мы не найдем – девочка развернулась и пошла к лошади Фареса.

***

Предупрежденные по телефону, брат Фареса Мансур с женой Марам, уже ждали его, когда он, практически загнав лошадь, прискакал к их дому на окраине Таифа.

Он спрыгнул с кобылы, взмыленные бока которой быстро опускались и поднимались со свистом и хрипом, и снял с нее светловолосую девочку. Сверток с младенцем был привязан к его животу.

Марам схватила поводья и повела кобылу к бадье с водой, успокаивая ее по дороге и нежно гладя ее морду.

– Единственная выжившая в авиакатастрофе. Она держала в руках младенца. Больше там живых нет. – говорить Фарес мог с трудом, горло саднило, а глаза до сих пор слезились. Он отвязал сверток с младенцем с живота, – вы позвали врача?

– Да, я здесь, – из дверей дома вышел пожилой араб, местный доктор и их старый друг Абдулкарим бин аль-Хакам. Он протянул руку девочке и проговорил:

– Пойдем со мной дитя. Не бойся.

– Вы хороший человек – глаза девочки радостно вспыхнули и она зажмурилась, улыбаясь, от удовольствия, вложив свою ладошку в руку пожилого доктора.

Второй рукой доктор бережно взял сверток с младенцем и они скрылись в дверях дома.

– Девочка не выглядит саудиткой – Мансур нахмурился, – но прекрасно говорит на арабском.

– Да, ты прав. Это странно. Никто не выжил, а она – да. Единственная. Вышла к нам со свертком в руках. Жутко смотреть. Одни тлеющие останки, куски тел… И тишина. Это зрелище будет со мной до конца моих дней.

По щекам Фареса заструились слезы.

– Такая трагедия – и так близко от Мекки.

Браться помолчали, каждый думал о своем.

– Кобыла легла – Марам пришла и с грустью посмотрела на мужа и его брата.

– Ничего, все обойдется – но Фарес понимал, что скорее всего загнал кобылу. – Мне нужно будет найти другую лошадь чтобы вернуться в пустыню и попытаться собрать верблюдов. Да и Ибрагиму досталось, им нужна будет моя помощь.

– Я попрошу у соседа, он даст. – Мансур сразу же направился в сторону соседских домов, а Марам ушла в дом.

Фарес постоял на улице, затем обошел дом. С другой стороны дом граничил с небольшим обрывом, и сюда выходила еще одна дверь. Стоя на пригорке, Фарес с грустью смотрел на бескрайнюю желтую пустыню, расстилающуюся перед ним, затем развернулся и пошел в дом.

Доктор занимался младенцем. Увидев Фареса, он заговорил с ним:

– У девочки абсолютно никаких повреждений, она здорова. Даже шока нет. Младенец тоже в порядке, правда голоден, вероятно. Это просто удивительно. Никогда не видел своими глазами, чтобы выжившие в авиакатастрофе не имели никаких повреждений, учитывая масштаб трагедии. Я конечно заберу обоих в больницу, я уже договорился. Необходимо проверить внутренние органы, нет ли скрытых повреждений. Девочка прекрасно говорит по-арабски, но она не представилась и не говорит, откуда она, где ее родители. А тебе я написал, чем промывать глаза, чтобы очистить их от гари. И тебе надо будет поделать ингаляции. Когда вернешься в город зайди ко мне в больницу, возможно этого не хватит.

– Хорошо.

– Я не поеду в больницу – девочка стояла воле окна и смотрела на пустыню. Потом она развернулась к ним и повторила – не поеду.

– Но тебе нужно обследование, нужна помощь! – доктор говорил мягко, но уверенно.

– Нет. Я пришла к вам, пришла сюда. Но это неспроста. – Она снова развернулась к окну, – Земля стонала и просила о помощи. Уже очень давно. И вот наконец Бог внял и ответил на ее мольбы. Его просили о помощи, и помощь пришла. – голубоглазая маленькая девочка отвернулась от окна. Она смотрела на ошеломленного доктора и Фареса, немного склонив голову набок, с легкой полуулыбкой, а глаза ее – небесно-голубые глаза, казалось, светились мягким светом.

– Вы думаете, что Бог, Аллах, Христос, Будда, Шива… Как вы его называете – это не суть. Вы думаете, Бог милосерден и добр? Но нет. Он жесток и ужасен. И он – как вы это называете? Бессердечен! Да, Бог бессердечен, и он зол. Зол на вас, смертных двуногих глупых созданий, за ваше отношение к его подарку, к Его творению – этой чудесной планете. Она и впрямь прекрасна. Лучшая из всех, что я видела пока что. Но вы ужасно ее изуродовали. И Его и без того злобный нрав сейчас взвинчен до предела вашими деяниями. Посмотрите на себя. Посмотрите на вашу планету – ваш дом! До чего вы ее довели. Как вы относитесь друг к другу и другим людям. Что вы делаете с дикими тварями, населяющими Его творение! И перед тем, как послать на ваши головы кары небесные, к вам пришла я – чтобы попытаться спасти вас. Хотя, учитывая то, что я успела узнать о вас за последние сутки, я не вижу в этом смысла. Но такова моя задача – попробовать очистить планету от скверны. Если я не справлюсь, тогда, думаю, он просто в ярости уничтожит все.