Читаем без скачивания Сердце не камень - Александр Островский

Каркунов. Ну, хорошо, хорошо, ступай! Обижен не будешь.

Константин уходит.

Каркунов и Халымов.

Каркунов (осмотрел все двери). Ну, кум, вот уж теперь ты мне помоги, в ножки поклонюсь! Возьми бумажку-то! (Подает бумагу, писанную Константином.) Захерь, всю захерь! Да напиши ты мне все завещание снова! При племяннике я правды-то говорить не хотел.

Халымов. А в чем твоя правда-то?

Каркунов. Грешный я, ах, какой грешный человек! что грехов, что грехов! что неправды на душе, что обиды людям, что всякого угнетения!

Xалымов. Ну, так что же?

Каркунов. Так надо, чтоб за мою душу много народу молилось; выкупать надо душу-то из аду кромешного.

Xалымов. Как же ты ее выкупишь?

Каркунов. А вот как: ни жене, ни племяннику ничего, так разве малость какую. На них надежда плоха, они не умолят. Все на бедных, неимущих, чтобы молились. Вот и распиши! Ты порядок-то знаешь: туда столько, в другое место столько, чтобы вечное поминовение, на вечные времена… на вечные. А вот тебе записочка, что у меня есть наличными и прочим имуществом. (Достает из кармана бумажку и подает Халымову.)

Xалымов. Ого! Сколько у тебя наличных-то! Где же ты их держишь?

Каркунов. Дома, кум, вон в шкапу.

Xалымов. Ты живешь в захолустье, кругом пустыри; налетят молодцы, так увезут у тебя деньги-то и с твоим дорогим шкапом вместе.

Каркунов. Не боюсь, кум, нет. Нынче, кум, люди-то умны, говорят, стали; так и я с людьми поумнел. Вот видишь две пуговки! (Показывает две пуговки подле шкафа). Электрический звонок! А? Умственная штука, кум, умственная штука! Одну пуговку нажму – все молодцы и дворники тут, а другую – сто человек фабричных через две минуты здесь будут.

Халымов. Ну, кум, задал ты мне задачу!

Каркунов. Сделай милость! Будь друг! Трепещу, трепещу, что грехов-то, что грехов-то, что всякого окаянства!

Xалымов. Как же ты жену-то обидишь, за что?

Каркунов. Да, да… жена у меня душа ангельская, голубица чистая. Как подумаю, кум, про нее, так слезы у меня. Вот видишь, слезы. Заморил я ее, всю жизнь загубил… Да что же… Мое ведь… кому хочу, тому и даю. Душа-то дороже жены. Вот еще приказчик… Я у приятеля сыночка взял, обещал в люди вывести, наградить… а не вывел. И жалованье-то платил малое, все посулами проводил… И об нем тоже, видишь, плачу. Только у меня дорогого-то, что жена да приказчик; а душа все-таки дороже… Можно ему что-нибудь из платья… шубу старую… Так и напиши!

Халымов. Напишу, что с тобой делать! Только будет ли польза душе-то ?

Каркунов. Будет, будет; с умными людьми советовался, с благочестивыми… И больше все, чтобы по мелочам, в раздачу нищей братии, по гривне сто тысяч, по пятаку триста.

Халымов. Это хорошо, это по крайности целиком в казну поступит; казне деньги нужны.

Каркунов. Как, кум, в казну?

Халымов. Чрез акцизное управление. Питейные заведения заторгуют хорошо.

Каркунов. Ну, что ж, пущай! Все-таки каждый перед стаканом-то помянет добрым словом.

Халымов. Перед первым помянет, а на другой не хватит денег, так тебя ж и обругает.

Каркунов. Ничего, нужды нет; хоть раз перекрестится да вздохнет на образ, все-таки душе-то легче. (Растворяет двери.) Вера Филипповна, Костя!… А! И ты, Ераст, здесь! Войдите, войдите!

Входят Вера Филипповна, Константин, Ераст.

Каркунов, Халымов, Вера Филипповна, Константин и Ераст.

Каркунов. Ну, супруга любезная, ну, племянничек дорогой, и ты, Ераст! молитесь богу, молитесь богу! Всех, всех наградил, всю жизнь поминать будете.

Вера Филипповна. Благодарю покорно, Потап Потапыч! Не надо мне ничего; а коли ваша такая любовь ко мне, так за любовь вашу я должна вас поминать всегда и всегда за вас богу молить.

Ераст. Покорно благодарю, Потап Потапыч, что труды мои цените, даже сверх заслуг.

Константин. Извините, дяденька, мне благодарить не за что. Конечно, на все ваша воля, а коли рассудить правильно, так и без того все мое.

Каркунов. А коли твое, так твое и будет; никого не обижу, никого.

Вера Филипповна. Сюда чай прикажете или к нам пожалуете?

Каркунов. Пойдем, кум, к бабам, пойдем балагурить, зубы точить.

Уходят Каркунов и Халымов.

Вера Филипповна. Пожалуйте! Константин Лукич, Ераст… приходите!

Константин. Увольте, тетенька, мы не желаем.

Вера Филипповна уходит.

Константин и Ераст.

Константин. Ну, Ераст, дело – табак.

Ераст. О чем твой разговор и как его понимать?

Константин. Нам с тобой зубы на полку.

Ераст. Почему так полагаешь?

Константин. Все тетке – шабаш!

Ераст. Что ж, послужим и ей.

Константин. Не придется.

Ераст. Отчего ж не служить, мы не хуже людей?

Константин. Ты думаешь, она при миллионах-то с фабриками да с торговлей путаться будет? Как же, очень ей нужно! Оборотит все в деньги да замуж за благородного.

Ераст. Пожалуй; мудреного нет.

Константин. А мы с тобой на бобах останемся.

Ераст. Так неужто ж вся моя служба задаром пропадет?

Константин. А ты благодарности ждешь?… От дяди-то? Жди, жди! Он не нынче, так завтра тебя по шапке скомандует.

Ераст. За что про что?

Константин. Здорово живешь. К расчету ближе. Ты, по своим трудам, стоишь много, а ему жаль тебе прибавить; ну, известное дело, придерется к чему, расшумится, да и прогонит. У них, у хозяев, одна политика-то.

Ераст. Однако призадумаешься. Надо место искать.

Константин. Погоди! Ты вспомни, чему я тебя учил.

Ераст. Насчет чего?

Константин. Насчет амуров.

Ераст. Эх! Будет тебе глупости-то!

Константин. Одно твое спасенье.

Ераст. Не такая женщина; приступу нет.

Константин. Ну, плох же ты, брат!

Ераст. Кто плох? Я-то?… Кабы ты знал, так не говорил бы, что я плох. Я свое дело знаю, да ничего не поделаешь. Первым долгом, надо женщину хвалить в глаза; таким манером какую хочешь донять можно. Нынче скажи – красавица, завтра – красавица, она уши-то и распустит, и напевай ей турусы на колесах! А уж коли стала слушать, так заговорить недолго.

Константин. Так бы ты и действовал.

Ераст. Я и действовал, да она меня только одним взглядом так ошибла, ровно обухом, насилу на ногах устоял. Нет, я теперь на другой манер.

Константин. Какая статья?

Ераст. Она у нас сердобольная, чувствительная, так я на жалость ее маню, казанским сиротой прикидываюсь.

Константин. Действует?

Ераст. Кажется, подействовало; уж полдюжины голландских рубашек получил вчера. От кого ж как не от нее! Ока все так-то, втайне благодетельствует.

Константин. Ну, и действуй в этом направлении. Затягивай ее мало-помалу; потом свиданье где-нибудь назначь либо к себе замани.

Ераст. Ну, хотя бы и так, да тебе-то какая польза от всего этого?

Константин. Ах, простота! Я подстерегу вас, да и укажу дяде: вот, мол, посмотри, кому ты миллионы-то оставляешь!

Ераст. Однако ловко! Да что ты дурака, что ль, нашел?

Константин. Погоди! что болтаешь зря, не разобравши дела! Ты слушай да понимай! Тебя все равно дня через два-три дядя прогонит, уж он говорил, так что тебе жалеть-то себя! Так, ни с чем уйдешь; а коли мне, через твою услугу, дядино состояние достанется, так я тебя озолочу.

Ераст. Рассказывай! Тебе поверишь, так трех дней не проживешь!

Константин. Это точно, это ты правду говоришь. И не верь мне на слово никогда, я обману. Какое я состояние-то ухнул – отобрали все. А отчего? Оттого, что людям верил. Нет, уж теперь шабаш; и я людям не верю, и мне не верь. Ты на совесть мою, пожалуйста, не располагайся; была когда-то, а теперь ее нет. Это я тебе прямо говорю. Бери документ! Хочешь две-три тысячи, ну, хочешь пять?

Ераст. Да что с тебя возьмешь по документу-то?

Константин. Само собой, что теперь ничего; а как оставит дядя наследство, получишь все и с процентами.

Ераст (подумав). Вот что, слушай! Которое ты дело мне сейчас рекомендуешь, довольно оно подлое. Пойми ты! Довольно подлое.