Читаем без скачивания Что движет солнце и светила (сборник) - Николай Семченко

— Не совсем, — ответил Семён Александрович и сморщился: Напилась, да? И эти сигареты… Ведь договаривались: приспичит — кури на кухне.

— Надоело! — Нина Андреевна подбоченилась левой рукой, а правой провела перед носом Семена Александровича дымящимся «Президентом». — Или я уже и не хозяйка в собственном доме? Что хочу, то и делаю…

— У тебя какие-то неприятности? — Семен Александрович попытался заглянуть в её глаза, но Нина Андреевна засмеялась и с размаху плюхнулась в кресло у телефонного столика. Сиденье под ней прогнулось, стягивающая сетка лопнула, издав оглушительный звук: пу-у-ук!

Нина Андреевна вскочила и, швырнув недокуренную сигарету в пепельницу, подбоченилась уже обеими руками:

— Неприятности? Да, неприятности! — закричала она. — Из-за тебя, дорогой! Не было тебя — их тоже не было.

Ошарашенный такой логикой, Семён Александрович молчал. А Нина Андреевна, распаляясь, продолжала голосить:

— Дура я, дура! Размечталась: будет мужчина — проблем не станет. А ты даже ни одного гвоздя не вбил!

— Куда? — удивился Семён Александрович. — Ты мне ничего не говорила…

— Молчи!

— Да что случилось?

И тут Нина Андреевна выдала:

— Ничего! Ничего у нас с тобой не случилось. Мало того, что по дому ничего не делаешь, так ещё и в постели…

— Молчать! — взревел Семен Александрович. — Это не только моя проблема!

— Да? — Нина Андреевна язвительно хмыкнула. — Да я уж перед тобой и так, и этак, а у тебя одна мелодия: «Что-то устал я сегодня», — она прищурилась и, покачав головой, не сказала — припечатала:

— Импотент!

Семён Александрович обиделся и наговорил дерзостей; Нина Андреевна в долгу не осталась, и так они бы ещё долго пререкались, если бы с вешалки не упала шляпка. Просто Семён Александрович слишком темпераментно размахивал руками и нечаянно её задел.

— Ах! — воскликнула Нина Андреевна и, подхватив шляпку, прижала её к груди. — Чуть не затоптал самое лучшее, что у меня есть. Слон!

Семён Александрович неожиданно успокоился, прошёл в комнату и сел на диван. Нина Андреевна робко заглянула в дверной проём:

— Что, сердце прихватило?

— Пустяки, — отмахнулся Семен Александрович.

— Может, дать таблетку валидола?

— Знаешь, наши проблемы решила бы совсем другая таблетка, — сказал Семен Александрович и неловко улыбнулся. — «Виагра» называется…

— Что ж ты раньше-то молчал?

— Думал, что в нашем возрасте это уже не обязательно…

— Нам рано жить воспоминаниями! — воскликнула Нина Андреевна и, водрузив шляпку на голову, закружилась перед ним. — Какие наши годы, дорогой!

У русских женщин от любви до ненависти один шаг, но, бывает, от ненависти до любви — ещё меньше, особенно, если есть надежда, что этот истукан, это чудовище, трутень, бесчувственный чурбан, сидень телевизионный всё-таки наконец расчувствуется.

«Виагра» стоила дорого. Нина Андреевна прикинула: если взвесить эту голубоватую таблеточку, то по стоимости она, пожалуй, потянет как золотая. Если не больше.

Если бы «Виагра» была в её аптеке, то Нина Андреевна уж как-нибудь бы изловчилась, что-нибудь придумала, чтобы взять эти таблетки если не задарма, то хотя бы по себестоимости. Однако даже на базе межаптечного объединения их не было. Вышестоящее начальство, видно, не относило «Виагру» к жизненно важным лекарственным средствам. Но зато её продавали в одной коммерческой аптеке, которой владела бывшая сослуживица Нины Андреевны. Просто удачно вышла замуж. Хотя все думали, что неудачно: её муженёк, отсидев в тюрьме три года за мошенничество, торговал в овощной палатке на рынке — ну, пара ли симпатичной дипломированной провизорше? А он вдруг выбился в люди. Ни в жизнь не догадаетесь, на чём. На куриных окорочках! Как-то подсуетился, заключил выгодный контракт с американской фирмой, говорят, не без помощи местных «авторитетов». Но мало ли что говорят! Зато купил муженёк своей любимой Олюшке небольшую, уютную аптечку, где она стала полновластной хозяйкой.

С Олюшкой у Нины Андреевны были кое-какие деловые связи. Ну, например, поступала Нине Андреевне партия анальгина или парацетамола — прямиком с завода, без всяких посредников, цена — просто смешная, таких уже и не бывает. Ну и почему бы всё это целиком не переправить той же Олюшке? И каждая свою выгоду имеет!

В общем, Ольга помогла с «Виагрой». Деньги, конечно, взяла, но по-божески, чтобы хоть мало-мальски покрыть свои расходы: не бесплатно же посредники везли эти таблетки аж из Калифорнии.

Семён Александрович, увидев «Виагру», несколько смутился, но после сытного ужина как-то повеселел и даже стал напевать громовым голосом своё любимое:

— «Никто не сравнится с Матильдой моей…»!

— Ну и как? — спросила любшая подруга Римма Петрова.

— А никак, — сказала Нина Андреевна. — Результат нулевой!

— А трезвону-то по всему белу свету: ах, «Виагра», ух, «Виагра», ох, «Виагра»! — ехидно сморщила свою и без того обезьянью мордочку Римма. — Может, он что-то не так сделал? Ну, до еды таблетку выпил, а надо, допустим, после еды…

— Да всё он делал, как надо! — рассердилась Нина Андреевна. — По инструкции! Лежим пятнадцать минут — ничего, полчаса — ничего, я уже Маринину дочитала и заново начала — ничего! А через час Семён захрапел…

— Значит, Ольга тебе подделку всучила, — решительно заявила Римма. Вот бестия мафиозная!

— Нет, клянётся, что на других мужиках проверено: всё отлично, сказала Нина Андреевна. — Может, Семён — исключение?

— Ну да! Тот ещё ходок был. Тебе что, память отшибло?

— То давно было…

— Слушай, а может, у него в организме совсем не осталось нейропептидов? — осенило Римму. — И недостаточно амфетаминов, а?

— Забудь про свою химию! Тут — любовь, а не химические реакции. Поняла?

— Хочешь — верь, хочешь — не верь: любовь — это исключительно химический процесс, — Римма поправила свои круглые очочки и от волнения шмыгнула носом. Она так всегда делала, когда хоть в чём-то чувствовала превосходство над подругой.

— Ерунда!

— Нет, ты не спорь, — вскинулась Римма. — Что вызывает любовный полёт души? Эти самые нейропептиды и вещества, сходные с амфетаминами! Соединяясь, они вызывают в организме что-то вроде аврала. А люди думают: о, взрыв страсти! Ах, любовь! И ведь действительно: человек опьянён, но не любовью, а всего-навсего амфетаминами. Недаром они относятся к классу лёгких наркотиков…

— Ну, начала лекцию читать! — растерянно сказала Нина Андреевна. — Ты такая занудливая и перед студентами? Они тебя с твоими амфетаминами не освистали ещё?

— В отличие от тебя сидят с раскрытыми ртами, — обиделась Римма. — Уж они-то знают, что торнадо, именуемое страстью, зарождается именно на химической фабрике организма. Это всего-навсего амфетаминовая зависимость, поняла?

— Пусть твои лабораторные мыши это понимают, — отрезала Нина Андреевна. — А я — человек, и у меня в отличие от них душа имеется. А ты всё к своей химии сводишь…

— Ты будешь смеяться, но мышки очень даже умеют чувствовать: какого-то самца и на дух не переносят, нос воротят, а к другому — так и рвутся, хоть он на них и внимания не обращает, — сказала Римма. — У мышек тоже есть любовь…

— Амфетаминовая? — язвительно улыбнулась Нина Андреевна. — Но Семён то не мышь!

Римма надулась и замолчала. Она всегда считала, что наука может объяснить всё на свете, даже то, что, кажется, не поддаётся никакой логике. И всю свою жизнь вдалбливала это своим студентам.

На кафедре химии Римма Ильинична считалась блестящим специалистом, публиковала в научных журналах до двух десятков статей в год, с утра до поздней ночи самозабвенно колдовала над колбами-ретортами, что-то высчитывала на компьютере и спать ложилась не иначе, как с охапкой книг и ксерокопий.

За всю жизнь лишь несколько раз вместо научной литературы в её постели оказывался какой-нибудь приблудный автор монографии или статьи, поразившей её воображение. Но они, как правило, были женатыми, скучными и не такими интересными, как их тексты. Во всяком случае, выходили не полновесные романы, а, скорее, краткие конспекты. Римма докладывала о них Нине Андреевне более определённо: «Всё, подруга, опыт завершён. Результат отрицательный!»

Нина Андреевна в этом и не сомневалась. Если бы Римма почаще смотрела на себя в зеркало и делала соответствующие выводы — ну, за кожей бы следила, на косметичку и массажистку денег бы не жалела, — то, может, нашёлся бы какой-нибудь доброволец, чтоб надолго вытеснить умные книжки из аккуратной постели этой старой девы. А так что ей оставалось делать? Уйти в науку, как в монастырь, и потихоньку там скукоживаться и подвяливаться — как сухофрукт. Толку-то, что она выбилась в профессора, если так и не пожила всласть, курочка нетоптаная!