Читаем без скачивания Разноцветные шары желаний. Сборник рассказов - Нина Шамарина

Белая девушка молчала, только глаза её разгорались всё ярче.

– Хорошо, – наконец произнесла она, словно решившись на что-то. – Будь по-твоему. Второе желание исполнится полностью, но третье, что бы загадал, не сбудется никогда. Готов?

– Готов! – выпалил я, но тут же поперхнулся, вспомнив невероятный бирюзовый берет. У меня всегда так: слово вылетит, а уж за ним приходит мысль. Вот и сейчас, ещё не угас отзвук в горячке сказанного слова, а я уже вспомнил, вспомнил третье своё желание: «Голубой берет. Любовь». Не сбудется? Как без любви?

А что такое любовь? Существует ли? Хороший вопрос. Может ещё, в чём смысл жизни кто-то сумеет объяснить? Уверен лишь в одном: любовь она всегда с первого взгляда. Вот увидел, и понимаешь: не знаю, как дышать без неё, как ходить, о чём мечтать… Не зря говорят – молния пронзила, током ударило…Вспышка, и твоя жизнь уже не может быть прежней без неё.

И обязательно ощущение, что вы знакомы тысячи лет. Я подозреваю, что так и было. Давным-давно динозаврами ходили рядом и клали головы друг другу на плечи. Я знаю эту морщинку над глазом, потому что она всегда одинаково поднимает в удивлении только одну бровь. Я знаю этот запах, может, мы вообще находим друг друга как кошки, как собаки – по запаху? И я её нашёл. И сразу потерял. Там я тоже был виноват сам. Кругом, кругом виноват!

Что за странная ночь длиною в три дня? Ночь, когда вылезли наружу все мои ошибки, промахи и грехи.

– Кто ты? – спросил я.

– Снегурочка. Внучка Деда Мороза, почти волшебница.

– Откуда ты знаешь, чего я хочу?

Ты же написал письмо Деду Морозу? Помнишь, там осталось ещё одно желание.

Я расправил тетрадный листок:

– «Любовь», – прочёл я вслух. – Не сбудется?

– Не знаю… Это желание ты отдал в залог, в ломбард желаний. Может быть, когда-нибудь… Хотя вряд ли. Что обычный ломбард, что ломбард желаний – один раз отнёс – распрощайся.

– Ну и ладно. Я опять полез на верхнюю полку, и такая усталость навалилась на меня, что не достало сил откинуть одеяло.

***

Проводница трясла меня за плечо:

– Мальчики-девочки, просыпаемся потихонечку. Через час Красноярск. Чаёк?

В купе, кроме меня никого не было. Серебрилась на вешалке шубка. «Где эту девчонку носит постоянно?» – лениво размышлял я, доставая из сумки бутерброды, завёрнутые отцом в пергаментную бумагу, каждый отдельно, но всё равно все помятые.

– Ничего-то делать не умеет. Недотёпа, – беззлобно пробурчал я, поправляя торчащие вкривь и вкось помидоры.

Однажды отец позвонил мне поздно вечером, только-только начался матч Реал-Мадрид – Барселона.

– Сыно-о-ок, как обычно начал он, но я, увлечённый игрой, кинул ему:

– Приходи, футбол посмотрим.

С тех пор мы жили вдвоём. Иногда отец, как кот, привыкший к бродячей жизни, исчезал, но промежутки между этими исчезновениями становились всё длиннее и длиннее, и всё чаще я заставал его за своим компом, чиркающим на экране линиями, как молниями.

– Дай-ка вспомнить, – шептал он, – дай-ка вспомнить. И загибал пальцы на руках, беззвучно шевеля губами.

От тех времён, когда он разглагольствовал о смерти, остался лишь тяжёлый, часто повторяющийся сон, в котором я вытаскиваю отца из петли. Почему?

Голубой шар, одиноко покоящийся на столике, засветился, заиграл, заполняя светом всё вокруг. Торжественные ели медленно проплывали за окном, верхушки их утыкались в синее небо. Поезд нёсся по снежной равнине, сверкало солнце. Точно так же расстилаются облака под тобой, когда летишь на самолёте. И там, наверху, за облаками – всегда хорошая погода.

« А почему я не полетел на самолёте, как делал это раньше?» – в который раз подумал я. И эти снега, похожие на кучевые облака, и это синее небо возвращали меня в тот день, что я летел в командировку в тот же город, в который ехал и сейчас.

***

В тот раз я купил билет в кассе аэропорта в самую последнюю минуту перед регистрацией. Почему мне приспичило лететь именно этим рейсом, я понял, лишь усевшись на своё место и пристегнув ремни. Рядом, у окна сидела девушка. Не красавица и не дурнушка, не толстая и не худая, не грустная и не весёлая. Может, я не рассмотрел? Серая водолазка, серые глаза, плотно сдвинутые колени обтянуты юбкой в красную клетку. И я влюбился! Вот так сразу, с первого взгляда. Я – болтун и говорун, никак не мог с нею познакомиться, я забыл, как надо знакомиться с девушками. И только пресловутые «курица или рыба», наконец, разбудили мой обычный трёп. Имя Сол её не удивило, на мои намёки на «дедушку Саврасова» она, подняв бровь, спросила: «А разве сын художника не умер в детстве, как и его дочки?»

Пристыженный, я не нашёлся, что ответить. Хорошо, что и у неё имечко было под стать моему, единственное в своём роде. Когда она назвала его – Регата – я не нашёл ничего умнее, чем поправить: «Как, как? Регата? Может, Регина?»

Имя «Регата» ей очень шло. Катая его по нёбу, я видел фрегат, стремительный и стройный; я слышал шипение волн под его днищем, бриз касался моей кожи, наполнял паруса.

До сегодняшней поездки я думал, что только в воздухе, в облаках может случиться нечто невероятное, как с нами тогда.

– Браки заключаются на небесах. Давай поженимся, пока мы в небе? – спрашивал я.

– Навеки вместе! – отвечала она.

– Мы повесим табличку на дверь «Солёный фрегат»? – смеялся я, – и назовём сына…

– Иваном, – перебивала она, – хватит нам заковыристых имён.

Мы хохотали.

Сердце моё билось ровно и спокойно, раздувшись, как дирижабль. Вы когда-нибудь наливали воду в резиновый шарик? Вот и моё сердце так же наполнялось любовью, как будто любовь – это нечто материальное, осязаемое, что заполняет сначала твоё сердце, а потом и всё остальное, до самой макушечки.

Это почти что, как с Леркой. Нет, Лучше, чем с Леркой. Ничто не стояло между нами – ни мой подленький поступок, ни моя юношеская робость. Я мог отдаться любви целиком, без остатка.

Самолёт пошёл на посадку.

– Телефончик оставишь? – просто спросил я.

И она оставила, и я был уверен, что завтра, а может, даже сегодня вечером, я позвоню ей, и мы непременно увидимся. Я так радовался и предвкушал, что потерял, где-то потерял заветный листочек с номером телефона, вырванный ею из записной книжки. Что за растяпа, а?!

Я ничего не знал о ней, где живёт, чем занимается. Я видел только машину, на которой её встречал папа. Но номер я не запомнил, только видел, что машина служебная, с чёрными воинскими номерами. То, что она возвращалась из Москвы, куда летала на каникулы сходить на ВДНХ и в Третьяковку, мне мало помогало, но вернувшись домой, я поплёлся зачем-то в картинную галерею, постоял в зале Саврасова. Что я там надеялся увидеть?

Я