Читаем без скачивания Эффект бумеранга - Александр Звягинцев

– Я не закрывал, – ответил тот и показал глазами на застывшего у трупа Музафара.

– Вы закрыли глаза покойника, сэр? – дотронулся детектив до его плеча.

Музафар отрицательно качнул чалмой.

– Странно! – почесал лысину китаец. – Выходит, покойник спал глубоким сном… Он даже не проснулся, когда убийца вонзил кинжал в его сердце! Лицо спокойное, а на губах улыбка… И эфиром не пахнет, мистер Корвилл, – пробормотал он, обнюхав, как ищейка, лицо покойника.

– Что это может означать, детектив Линь?

– Только одно, мистер Корвилл, – смерть наступила, когда этот человек находился в глубоком гипнотическом трансе. Старой полицейской ищейке Линь-Го лишь однажды, много лет тому назад, пришлось встретиться с подобным случаем.

– А ну-ка напряги свою память, старина Линь! – уставился на него Корвилл.

– Помнится, тот случай не имел отношения к разборкам триады, – наморщил лоб старый детектив. – Тогда, кажется, это было ритуальное убийство члена какой-то мистической мусульманской секты.

– Что это была за секта, постарайтесь вспомнить, детектив Линь, – с нарастающим интересом посмотрел на китайца Метлоу.

– Вроде бы это была какая-то арабская секта профессиональных киллеров, но за давностью лет я могу напутать что-то, сэр…

– Старина Линь, ты толкуешь о том, что убийца владеет гипнозом? – не смог скрыть удивления Корвилл.

– Не сомневаюсь, мистер Корвилл. Невероятно, но преступнику хватило двух-трех минут, чтобы погрузить в глубокий транс свою жертву. Убитый улыбается, а где вы видели, чтобы человек улыбался, когда в его сердце вонзается кинжал?

– Признаться, не приходилось.

– Отдайте распоряжения, мистер Корвилл, перекрыть убийце все пути бегства из Гонконга. Он невероятно опасен.

– Ты прав, детектив Линь! – согласился Корвилл и повернулся к Метлоу: – Что скажешь на это, Джордж?

– Это подтверждает худшие мои опасения, Рич. Я должен срочно вылететь в Штаты для доклада моему шефу. Извини, дружище, но только после разговора с ним я буду готов ответить на твои вопросы.

– Ладно, не к спеху, – проворчал Корвилл. – Пока я займусь поиском этого типа.

– Кстати, у убийцы в Гонконге, кажется, есть важные дела. Я не думаю, что ему удастся быстро закончить их, – добавил Метлоу.

– Ты в курсе его дел, Джордж? – удивился Корвилл.

– На уровне догадок… Еще имей в виду, Рич, жена убийцы – мусульманка, а мусульмане в диаспорах проживают компактно.

– О'кей! Мы установим наблюдение за всеми мечетями и ночлежками мусульман в Гонконге.

– Мистер Метлоу, – шагнул к ним Музафар, – сегодня же я должен увезти прах отца в Пакистан, чтобы предать земле его тело на нашем родовом кладбище. Поверьте, я сделаю все, чтобы отомстить его убийцам…

– Убийце, – поправил его Корвилл. – Здесь больше никого не было.

– Убийцам! – не внял его словам юноша. – Клянусь Аллахом, мистер Метлоу, отныне моя жизнь будет посвящена только мщению презренным слугам шайтана.

– Прими мое глубочайшее соболезнование, достойный сын достойнейшего отца, – положил руку на его плечо Метлоу. – Можешь всегда рассчитывать на меня, Музафар.

– Я знаю это, сэр, – прижав к сердцу руку, поклонился тот. – А сейчас разрешите мне выполнить последний сыновний долг перед тем, кто вдохнул в мою неокрепшую душу свет гуманной мусульманской истины.

– Еще раз прими мои соболезнования и прости меня, дорогой Музафар.

– Простить вас, сэр? – грустно улыбнулся юноша. – Разве вы виноваты в том, что в наш век зло повсеместно побеждает добро?

– Порой и мне так кажется, Музафар, – прижал его к себе Метлоу.

Комиссар Корвилл поручил Рыжему Бейли доставить тело Нагматуллы в аэропорт. Когда были закончены все формальности и увезен труп, он наконец остался наедине с Метлоу.

– Признаться, у меня голова идет кругом, старина, – сказал он. – Оказывается, убийца был не один, и это не уголовщина и не политика. Что же это, черт подери?

– Наберись терпения, Рич, – остудил его Метлоу. – Я знаю ненамного больше твоего, но сейчас меня больше всего беспокоит безопасность моего русского друга.

– Почему?..

– Убийца хорошо знает дорогу в его монастырь.

– А ты не допускаешь, что они одна шайка?

– Не допускаю.

– В таком случае я позабочусь о его безопасности.

– О'кей, Рич.

Москва

1 декабря 1991 года

В этот день Рита оформила в суде развод с Вадимом Савеловым. За неделю до этого события ей пришлось объясниться с отцом – небожителем из всесильного Минатома. К ее удивлению, отец шибко не возражал против развода, более того, он, как ей показалось, обрадовался такому ее решению и даже обещал позвонить кому надо, чтобы предельно ускорить судебную нервотрепку. В то же время он был категорически против аннулирования отцовства Вадима Савелова над Платоном. Это насторожило Риту. «Папашка», по обыкновению, задумал какую-то пакость, подумала она. Но какую?..

Несколькими днями раньше у Николая Степановича Пылаева состоялась встреча с Павлом Ивановичем Толмачевым. Тот, глядя на него немигающими стальными глазами, высказал свое возмущение тем, что зять Николая Степановича, кооператор Вадим Савелов, обманом втянул его с братом Сергеем и отдельных уважаемых товарищей из правительства в грязную махинацию с поставками вооружения в одну из ближневосточных стран. Законностью этой авантюры, как и следовало ожидать, заинтересовалась Прокуратура Российской Федерации.

Сама эта авантюра и роли в ней братьев Толмачевых не были секретом для многих высокопоставленных функционеров в коридорах власти, в том числе и для Николая Степановича, но он даже в мыслях не держал, что главным исполнителем ее может быть его любимый зять, так неожиданно переквалифицировавшийся из подполковников КГБ в кооператоры.

«Да-а, сгорел Вадим! – екнуло тогда сердце у Николая Степановича. – Хитрожопые братцы Толмачевы, стало быть, моего зятька в стрелочники определили. Однако, похоже, из дерьма его уже не вытащить. Тут бы самому по уши не увязнуть…»

– Во-от так новость для меня! – кое-как справившись с волнением, воскликнул он. – Но поверьте, дорогой Павел Иванович, я сделаю все, что в моих силах… Чтобы…

Увидев глаза собеседника, Николай Степанович осекся.

– Чтобы – что? – не мигая, в упор смотрел на него Толмачев.

– Чтобы, так сказать, дезавуировать ваши… ну, ваши с братом, так сказать, контакты с мерзавцем.

Стальные глаза Павла Ивановича будто замела поземка.

– Интересно… – протянул он. – Какие контакты ты имеешь в виду?

Николай Степанович совсем растерялся, не зная, что сказать.

Сквозь поземку в глазах собеседника пробилась ледяная ирония, приведшая Николая Степановича в еще большее замешательство.

– Не за то я с тобой веду разговор, – процедил тот сквозь сжатые губы. – Мы с братом в твоей помощи не нуждаемся.

– А в чем тогда дело, не понимаю?..

Павел Иванович достал из сейфа кипу цветных фотографий и протянул ему.

– В обморок падать не советую – история самая заурядная…

На фотографиях были запечатлены пресловутый зять Вадим Савелов и рыжая молодая особа с каким-то мальчуганом: вот Вадим и рыжая особа целуются у памятника Моцарту в Вене, вот он подкидывает вверх смеющегося мальчугана, вот они у входа в какой-то немецкий ресторан, вот Вадим и рыжая опять целуются, но теперь уже у знаменитого собора в Кельне.

– Господи, что все это значит? – вытер на лбу холодный пот Николай Степанович.

– Это значит, любезнейший, – не отводил от него глаз собеседник, – что твой зять, спешно покинувший по фальшивым документам пределы страны, соединился за границей со своей давней любовницей – немкой из ФРГ, у которой от него трехлетний ребенок.

– Вот, сука, всех провел! – вырвалось у Николая Степановича, и лицо его приобрело свекольный оттенок. – Но… но позвольте, товарищ… Ваши люди снимали его, так сказать, с этой… Почему же они не воздали ему, так сказать, по заслугам? – задыхаясь, простонал он и в праведном гневе стукнул кулаком по столу. – Найти и ликвидировать! Найти и ликвидировать вместе с его немецкой блядью!

– Ну-ну-ну, не твоего ума дело!.. – осадил его Павел Иванович. – Тебе, товарищ Пылаев, пока жареный петух в задницу не клюнул, о своей участи и судьбе дочери побеспокоиться бы. Партия многое умеет нам прощать, но до определенных пределов… Надеюсь, помнишь, что незаменимых людей у нее нет?..

– Что я могу в сложившихся-то обстоятельствах? – вытер холодный пот Николай Степанович. – Что?.. Намекните хоть, Павел Иванович?

– А что делала руководящая комсомольская поросль, обрюхатив секретарш, чтобы персональные дела замазать? Неужто забыл, любезный?

– Кто что… – совсем смешался Николай Степанович. – Если другого выхода не было, в загс с ними шли.

– А потом, когда стихал шум комсомольской свадьбы?

Николай Степанович промолчал, ибо Павел Толмачев бесцеремонно напомнил ему «жареный» факт из его личной комсомольской биографии.