Читаем без скачивания Неоткрытая планета - Борис Ляпунов

Начало пути было одинаковым у всех планет: одно и то же протооблако, один и тот же строительный материал. Спор вызывает, пожалуй, лишь наша Луна — ведь гипотеза о том, что спутник Земли создан ею самой уже позднее, только одна из возможных и наиболее вероятных.

Но, родившись, планеты развивались дальше каждая по-своему. Одни оказались ближе к Солнцу, другие дальше. Одни были поменьше, другие побольше. На одних смогла возникнуть жизнь, на других она не возникла.

И потому столь несходны сейчас между собой планеты. На окраинах Солнечной системы — холодные гиганты с аммиачно-метановой атмосферой. Самый дальний спутник Солнца — Плутон, правда, невелик, и на нем вечный холод и мрак. Наше ослепительно яркое дневное светило на его небе — лишь крошечная звездочка.

Между Марсом и Юпитером — рой маленьких планеток, быть может осколки когда-то распавшейся большой. Вот где, кстати, было бы интересно побывать геологам? Они увидели бы там готовые образцы пород, из которых сложены небесные тела.

Ближе к Солнцу — три планеты, подобные Земле, которые так и называют планетами земной группы.

И у Марса, и у Венеры, и у Земли есть своя атмосфера. Между ними нет такой разницы в размерах, как между гигантом Юпитером и крошкой Марсом или даже нашей все-таки большой Землей. Плотность у них довольно высока и примерно одинакова.

Видимо, развивались они поначалу так же, как и наша родная Земля. Вероятно, протооблако было отчасти радиоактивным. Потому и разогревались холодные, сгустившиеся из пыли шары.

А разогревшись, они плавились и начали слоиться. Так возникла у них кора, которая постепенно застыла и отвердела. Так осталось у них жидкое или пластичное ядро.

Все постигается в сравнении. Хотя все планеты и ровесники, но условия на них различны. Посетив их, мы сможем, вероятно, наблюдать и то, что когда-то было на Земле, и то, что когда-нибудь с ней будет. Уже возникла сравнительная планетология, и она позволит в конце концов вывести общие законы рождения, развития и гибели планет.

С другой стороны, изучая планеты, можно много интересного узнать и о самой Земле, о ее истории и развитии — раз есть у них сходство.

Потому космические полеты — кровное дело не одних лишь астрономов. Геофизики и геологи примут в них участие, и в этом нет ничего удивительного. Геология — часть планетологии, ибо Земля только рядовая планета среди остальных.

Более того, Земля послужит как бы базой, для того чтобы строить обоснованные предположения об иных, но близких к нам мирам. А иные миры, принадлежащие нашему Солнцу, послужат, в свою очередь, опорой для мысленного путешествия на планеты других звезд. У похожих на Солнце звезд должны быть и похожие планеты.

Так геология выйдет в беспредельные космические просторы. В союзе с астрономией она поможет нам проникнуть светом знаний в самые отдаленные уголки Вселенной.

До путешествия к другим солнцам, правда, еще очень далеко. Посмотрим, что может дать нам, геологам, близкое знакомство с Луной и планетами.

Когда смотришь с Земли на сияющую серебристым светом Луну, она представляется застывшей, холодной и мертвой…

Мы стоим в центре гигантской равнины. Куда ни посмотришь, всюду на горизонте горы. Иные сливаются с черным фоном неба, и их можно угадать только потому, что исчезает звездный узор. Другие освещены Солнцем, и вершины их ослепительно ярки.

В этом мире только свет и тьма, нет ни полутеней, ни оттенков. Ступил человек в тень, и издали кажется, будто он исчез, стал невидимкой. Все здесь такое, к чему трудно привыкнуть.

Легкий прыжок уносит на многие метры в высоту.

Тогда как бы раздвигается горизонт. Горы отступают. Но внизу все то же: пустынная каменистая равнина и горы, горы без конца.

Еще интереснее подпрыгнуть, включив ракетный пояс, надетый на скафандр. Струи упругого газа хлестнут вниз, а человек вознесется в черное небо, как ракета, на многие десятки метров.

Перед ним откроется иная картина. Он был, оказывается, внутри горы, но горы, свернутой в кольцо, которое опоясывает равнину.

Каких только гор нет на Луне! И кольцевые «цирки», и кольца с горкой посредине — кратеры, валы, пики…

Есть и горные хребты, которые не уступают по высоте земным. На юге, например, пик высотой девять километров. Для сравнительно небольшой Луны это огромная гора.

Удивителен лунный рельеф. Вот ровная, словно по линейке выстроенная, отвесная стена — триста метров высоты и сто километров длины. Стоя у подножия, нельзя увидеть ее границ. А вот какие-то длинные светлые полосы, которые тянутся чуть ли не через все полушарие, расходясь в стороны, словно лучи, на тысячи километров.

Кроме гор, Луну избороздили трещины, ущелья, углубления-лунки. Да и равнины — те, что внутри кратеров, и те пространства, которые зовут морями, тоже не так уж ровны. Взгляните под ноги: порода не сплошная, а пористая, по виду похожая на пемзу. Сходство, правда, чисто внешнее. Луна скорее базальтовая, только порода эта пронизана порами, а потому неузнаваемо изменилась.

Нам рисуется обычно Луна черно-белая. Но это не так. Горные породы там разных оттенков — и зеленоватые, и красноватые. В Море Ясности, Море Дождей, кратере Платона, например, преобладает красный цвет, в Море Влажности, кратерах Кеплер, Коперник, Аристарх — зеленый.

Все же мрачный, лишенный жизни, воздуха, погоды, накрытый черным куполом неба с косматым Солнцем, — этот неземной мир по-своему красив.

Едва ли не самое красивое зрелище, которое можно увидеть на Луне, — Земля. Вот она неподвижно висит на черном небе — огромный голубоватый диск, столь же яркий, как на земном небе Венера, но только во много раз больше. С силой девяноста полных лун светит там земной шар. Позади него медленно, очень медленно проплывают звезды…

Но местами там, где Земля видна на самом горизонте, удалось бы наблюдать и иную картину — заходящую и восходящую, хотя и невысоко, луну Луны. Так происходит потому, что лунный шар, вращаясь, слегка покачивается, та закрывая, то открывая Землю.

На Луне полное безмолвие. Ни малейшего движения. Лишь изредка падает метеорит. Кстати, может быть, кратеры — следы метеоритных ударов? Или когда-то здесь бушевали вулканы, и светлые лучи — застывшая лава или, скорее, вулканический пепел?

Однако не все мертво в этом мертвом царстве. Вряд ли удастся увидеть там такие извержения вулканов, какие наблюдаются у нас. Впрочем… что творится с кратером Аристарх? Он словно дышит! Из его центрального пика выбрасывается газовая струя. Так и на Земле: вулканы затихают, и вместо лавы из недр выходят горячие газы. Значит, Луна живет?

Впечатления космического путешественника, о которых вы здесь прочитали, отнюдь не беспочвенная фантазия. В последние годы мы узнали о Луне многое, что перевернуло вверх ногами старые, привычные, устоявшиеся представления.

Объектив фототелекамеры открыл нам невидимую сторону Луны. И оказалось, что, хотя эта сторона и похожа на обращенную к нам, разница все-таки есть.

Обратная сторона лунного шара столь же неровна, на ней такой же сложный рельеф. Там гораздо меньше темных «морей» — равнин и больше областей светлой окраски. Особенного ничего в этом нет — ведь и Земля несимметрична.

Луна не только царство света и тьмы без переходов, без полутонов, как мы говорили, она и царство холода и тепла. На солнце — плюс сто двадцать, в тени — минус шестьдесят. Падение почти на двести градусов. Во время затмений появлялась тень — и очень быстро жара, при которой вода давно превратилась бы в пар, сменялась суровым морозом. Да и смена дня и ночи дает столь же резкие контрасты. Четырнадцать суток пекла и четырнадцать суток лютой стужи…

Какая же порода может выдержать такой огромный перепад температур? У какой породы теплопроводностью тысячу раз меньше, чем у самого плохого проводника тепла на Земле?

Ответить было очень трудно. Подобной породы на нашей планете не нашлось. Тогда, чтобы выйти из затруднений, решили: Луна покрыта толстой «шубой» из пыли. Это подтверждала как будто бы и радиолокационная разведка.

И все же ученые усомнились. Снова и снова они измеряли температуру лунного шара.

Ему ведь не поставишь градусник. Первая автоматическая межпланетная станция сделала ценнейшие снимки, но о том, жарко или холодно на Луне, она не рассказала. Такую задачу и не задавали ей.

Цель — как можно более точно узнать наконец, какова же температура лунной поверхности. Условия — ошибиться можно не больше чем на один-два процента. Это очень высокая точность. Раньше ошибались и на двадцать процентов.

Что же удивительного? Ведь до Луны почти полмиллиона километров! Теперь предстояло выяснить истину, и от результатов зависела судьба лунной пыли.

Пыль пришлось ввести, чтобы объяснить необъяснимое. Но, быть может, на самом деле все обстоит иначе? Погоня за точностью не означала здесь погоню за рекордом. Свести ошибку к самой малой, какая только возможна (а совсем без ошибок обойтись не удалось бы — на сколько-то ошибаются все же приборы, и расстояние огромно, да и люди не автоматы), значило бы признать или отвергнуть пылевой покров.