Читаем без скачивания Серебряный огонь - Мари Кордоньер

– Хорошо, я отложу свой отъезд до тех пор, когда ты добудешь более точные сведения.

Обстановка не изменилась, и Филипп Вернон с изумлением спросил себя, как могла ему когда-то нравиться подобная смесь восточного салона с рыночной толкучкой, характерная для спальни Терезы д'Ароне. Большие поленья в камине обеспечивали жару, как в турецкой бане.

Сама Тереза, казалось, не страдала от такой температуры. На ней было лишь соблазнительное свободное муслиновое платье, сквозь голубые складки которого просвечивали пышные очертания чувственного тела.

Расположившись на покрытом подушками диване, она призывно смотрела на маркиза из-под полуопущенных век, пока он наполнял для нее кубок вином.

– Ах, я так слаба, – театрально вздохнула Тереза. – Я поклялась, что вы никогда больше не войдете в это помещение, маркиз. Я слишком страдала после расставания, которое вы мне навязали из-за ложно понятого чувства чести.

Наклонившись, чтобы взять кубок, она постаралась как можно эффектнее продемонстрировать декольте. Ее подкрашенные темно-красные соски были едва прикрыты.

Филипп не побоялся, подобно комедианту, опуститься перед диваном на колени.

– А теперь вы мстите мне, жестокая, прекрасная Тереза! Вы показали мне райскую прелесть, позволив бросить туда лишь единственный взгляд. Ах, вы бесчувственны! Беспощадны! Бессердечны и злопамятны!

Торжествующий смех дамы доказал ему, что он выбрал слова, угодные ей. Завладев ее рукой, он стал покрывать ладонь страстными поцелуями. Участившееся дыхание свидетельствовало, что она благосклонно приняла его смелость и ожидала большего.

Мадам д'Ароне наслаждалась состоянием сладострастного ожидания, в которое ее привели настойчивые ласки. Она позволила более смелые поцелуи, которые, покрыв всю руку, достигли белоснежного плеча. Де Анделис был куда более изощренным и опытным любовником, чем граф, привыкший вести себя в постели, как наемный солдат, захвативший добычу.

Тереза освободилась от неприятного сравнения и незаметным движением белоснежного плеча сдвинула вниз платье, открыв соблазнительные груди.

Филипп ласкал ее расчетливо. Прекрасно зная, как ценит она чередование нежной и грубой ласки, он мял губами ее соски, вызывая стоны, а затем внезапно прикусывал их. Ее взвизгиванья подтверждали правильность выбранного им способа обращения с ней.

Дама совсем не замечала, насколько хладнокровно использовал маркиз свой любовный опыт. Она таяла от его эротических атак, рассчитанных на чувственность ее сладострастного тела.

Филипп преодолел свое отвращение, однако невольно обращался с ней грубее, чем первоначально намеревался. Впрочем, встречные движения ее греховного тела показывали, что такая грубость ей нравится.

– Филипп, любимый! Какое блаженство вы мне дарите! Ах, пожалуйста, помучайте хорошенько мои груди! Никто не может сделать это лучше вас!

– Вы мне льстите, Тереза, но должен сознаться, что ваше острое рагу мне особенно по вкусу после пресной домашней пищи!

Мысленно он попросил прощения у Фелины за кощунственную ложь, но внешне этого не было заметно. Нагая женщина радостно мурлыкала в его объятиях, прикасаясь кончиками пальцев к гордому профилю, почтительно склоненному над ней.

– Так вкушайте же, мой господин и повелитель, – проворковала она, еще более приподнимая свои груди для дальнейшего наслаждения. – Все уже приготовлено. Забудьте свою безвкусную протестантскую девицу. Сразу видно, что ее благочестивый фасад способен вызвать у мужчины смертельную скуку. Должно быть, она носит белые холщовые рубашки и читает «Отче наш», когда вы прикасаетесь к ней. Не правда ли?

От ее внимания ускользнуло незаметное напряжение его шеи и гневный взгляд маркиза, направленный на пышное тело, чьи не столь уже упругие округлости обнаруживали первые приметы увяданья.

– Очаровательная, соблазнительная Тереза, мне надо было догадаться, что с вами нельзя сравнить ни одну женщину. Вы лишаете меня рассудка. Я в ваших руках, – пробормотал он страстно.

Терезу д'Ароне опьянили его слова.

Она одержала победу! Она всегда могла положиться на притягательность своего тела! Он умолял ее о любви! Бракосочетание с ним теперь только вопрос времени. Но нужно действовать хитро и без ошибок.

– Я давно принадлежу вам, Филипп. Вы ведь знаете, как я хочу стать вашей навсегда. Делить с вами и радость, и горе. Подарить вам наследника...

Филипп понял, что приближается кульминация. Преодолевая внутреннее сопротивление, прикоснулся он к жаркому лону, заставив Терезу полностью расслабиться под расчетливыми ласками. При этом, словно в забытьи, он продолжал разговор, прерываемый лишь ее вздохами и стонами.

– От наследника мне придется отказаться, дорогая. Еще жива моя супруга.

– Ах, Филипп, вы мучаете меня! Не только ласками! Почему не доверяете мне? Почему не сказали даже сейчас, что супруга ваша скончалась прошлым летом? Какая же цена вашей любви?

Филипп великолепно изобразил испуг. Он вдруг отдернул руки и соскользнул с дивана.

– Откуда, черт побери, вам это известно?

Тереза снова жадно притянула его к себе и положила его ладонь на свое возбужденное лоно. Теперь нужно использовать в качестве козыря чувственность, чтобы окончательно сломить его сопротивление.

– От этой бедной, достойной сожаления девочки, которой вы приказали сыграть роль вашей жены. В отчаянии она доверилась мне и попросила о помощи. Она захотела убежать, чтобы не оставаться беззащитной игрушкой в вашей постели. Вам следует помнить, что такие вещи вы можете проделывать только с опытной женщиной, Филипп!

– Да это же...

К счастью, мадам д'Ароне перебила Филиппа, прежде чем он, возмущенный, успел совершить непоправимую ошибку.

– Ваш поступок непростителен, Филипп! Но зачем?

Этой короткой передышки оказалось достаточно маркизу, чтобы вновь вооружиться. Он вполне правдоподобно опустил голову под рассерженным взглядом возлюбленной.

– У меня не было выбора. Де Брюн меня заставил. Он догадался, что я ждал смерти Мов в надежде жениться на вас. Он не желал принимать католичку в свою семью. Когда я вернулся домой для похорон Мов, мне показали ее копию.

Смесь полуправды с отважным враньем оказалась очень удачной. Тереза поверила каждому слову. Она не выносила Амори де Брюна и была готова считать его способным на любой дурной поступок. К тому же Фелина не рассказала ей о подробностях подмены. Упиваясь победой, Тереза проворковала:

– Бедняга, почему вы мне не признались? Сколько времени потрачено зря, сколько ненужных страданий пережито. Де Брюн совсем потерял рассудок, отсюда его глупая выходка.