Читаем без скачивания История жирондистов Том II - Альфонс Ламартин

Игуменья госпожа де Бельзунс и ее помощница госпожа де Понтекулан отличали Шарлотту. Они приглашали ее на свои носившие отчасти светский характер собрания, которые обычай разрешал игуменьям, чтобы поддерживать отношения с родственниками, жившими за монастырской оградой. Таким образом Шарлотта познакомилась с двумя молодыми людьми, племянниками этих дам: с Бельзунсом, полковником кавалерийского полка, стоявшего гарнизоном в Кане, и Понтекуланом, офицером королевского конвоя. Первый из них был вскоре убит во время народного мятежа в Кане; другой, требовавший от революции умеренности, принял участие в Законодательном собрании и в Конвенте и подвергся гонениям по делу жирондистов. Говорили, что слишком нежное воспоминание о молодом Бельзунсе побудило Шарлотту поклясться в мести. Ничто, однако, не подтверждает этого предположения и все опровергает его. Если бы революция вселила в сердце Шарлотты только жажду мести за смерть возлюбленного, то ее ненависть распространилась бы одинаково на все республиканские партии и она под влиянием фанатизма не совершила бы такого кровавого дела, которое обагрило память о ней.

Шарлотте было девятнадцать лет, когда упразднили монастыри. Оба ее брата, состоявшие на службе у короля, эмигрировали. Одна из сестер умерла. Другая заведовала в Аржантаке бедным хозяйством своего отца. Старая тетка, госпожа де Бретвиль, приютила Шарлотту у себя в Кане.

Исполнив обязанности по дому, проводив тетку в церковь и обратно домой, Шарлотта могла свободно располагать остальным своим временем. Ее ни в чем не стесняли, не руководили ни ее взглядами, ни ее чтением. Возраст Шарлотты, казалось бы, делал в ее глазах привлекательными романы, которые преподносят праздным умам уже готовые мечты. Но разум увлекал ее к чтению философских сочинений, обращающих смутные инстинкты человека в величественные картины, и исторических книг, рассказывающих, как приводились в исполнение теории и осуществлялись идеи.

Она находила удовлетворение этой двойной потребности разума и сердца в Руссо, Рейнале и Плутархе. Эти три автора сменяли один другого в ее руках. Она прочитала также «Элоизу» и «Фоблаза». Хоть ее воображение и распалялось, но душа оставалась чистой и непорочной. Снедаемая потребностью любить, она вследствие осторожности и бедности тем не менее всегда удерживалась от окончательного признания. Шарлотта буквально разрывала в клочья свое сердце, чтобы уничтожить узы, которые могли бы связать ее. Любовь, отвергнутая рассудком и судьбой, изменила не свойство свое, а идеал, превратилась в смутную, но горячую преданность мечте об общем благе. Страсть, которую она питала бы к одному человеку, Шарлотта перенесла на отечество. Девушка дошла до того отчаянного состояния души, которое разбивает личное счастье, не ради славы или честолюбия, как госпожа Ролан, но ради свободы, как Юдифь или Эпихариса. Недоставало только случая; Шарлотта ждала его, и ей казалось, что он уже близко.

Присутствие в Кальвадосе изгнанных и бежавших депутатов довело преданность города Кана жирондистам до обожания, а отвращение к Марату до крайности. В Нормандии до 10 августа более желали конституционной монархии, чем ниспровержения трона. Руан, главный город этой провинции, был предан Людовику XVI и предложил ему убежище. Казнь монарха опечалила и тронула добрых граждан.

Шарлотта Корде, сердцу которой уже был нанесен удар, чувствовала, как все несчастья, обрушившиеся на отечество, вызывают отчаяние в ее сердце. Она видела гибель Франции, видела жертвы и думала, что знает мучителя. Она дала себе клятву отомстить за первых, наказать второго и спасти всех. В течение нескольких дней Шарлотта таила это смутное решение в своем сердце, не зная еще, какого деяния потребует от нее родина и какой узел преступлений всего необходимее рассечь. Она только пристально наблюдала события и людей, чтобы не обмануться в своем мужестве.

Жирондисты, которых город Кан принял под свою защиту, поселились в прежнем дворце интендантства.

Вместе с комиссией мятежа туда перенесли и правительство федералистов; тут происходили народные собрания, на которые граждане приходили, чтобы послушать первых жертв монархии и последних мстителей свободы. Так долго царившие имена Петиона, Бюзо, Луве, Барбару говорили воображению Кальвадоса еще больше, чем их речи. Шарлотта Корде, невзирая на предрассудки своего сословия, пол и возраст, несколько раз решилась посетить эти собрания вместе со своими подругами. Она обратила на себя общее внимание безмолвным энтузиазмом, который выражался только слезами и еще более увеличивал ее красоту. Она хотела увидеть тех, кого хотела спасти. Манеры, речи, лица этих первых апостолов свободы, почти все молодые, запечатлелись в ее душе и придали ее желанию пожертвовать собой ради их дела страстный характер.

Генерал Вимпфен, получивший от Конвента приказ стянуть войска к Парижу, ответил, что двинется туда с 60 тысячами не для того, чтобы подчиниться воле похитителей власти, но чтобы восстановить неприкосновенность народного представительства и отомстить за департаменты. Луве с зажигательными прокламациями обращался к городам и деревням Морбигана, Кот-дю-Нор, Майенны, Иль-э-Вилен, Нижней Луары, Финистера, Эра, Орна и Кальвадоса. «Силы департаментов, направляющиеся к Парижу, — говорил он, — идут туда не затем, чтобы искать встречи с врагами и бороться с ними, а для того, чтобы побрататься с парижанами и утвердить колеблющуюся статую Свободы! Граждане, когда вы увидите, что эти войска идут по вашим дорогам, братайтесь с ними. Не допустите, чтобы жадные до крови изверги остановили их во время их шествия!»

Слова эти завербовали множество добровольцев. Более шести тысяч человек собрались в Кане, в воскресенье 7 июля депутаты Жиронды и власти Кальвадоса сделали им смотр. Эти добровольцы напоминали собрание патриотов 1792 года, увлекавшее на границы всех, независимо от взглядов и суждений. Шарлотта Корде с балкона смотрела на вербовку и отъезд. Энтузиазм юных граждан едва достигал степени ее собственного энтузиазма, она находила его еще даже слишком слабым.

Этот энтузиазм был, говорят, отчасти подогрет в ней тайной привязанностью, которую она питала к одному из юных волонтеров. Молодого человека звали Франкелен. Он вел с Шарлоттой переписку, полную сдержанности и уважения. Она отвечала ему с грустной и нежной осторожностью девушки, которая может принести в приданое только свои несчастья. Шарлотта подарила свой портрет юному волонтеру и позволила ему любить себя по крайней мере в мечтах.

Франкелен записался в Канский батальон. Шарлотта не могла не побледнеть, увидев, как этот батальон дефилирует перед своим отъездом. Слезы навернулись на ее глаза. Петион, знакомый с девушкой и проходивший в этот же момент под ее балконом, обратился к ней со словами: «Неужели вы были бы довольны, если бы они остались?» Шарлотта покраснела. Петион не понял причину этого волнения, но будущее объяснило его.

Ни у кого не могла бы она узнать о происходящем в Париже больше, чем у жирондистов. Под благовидным предлогом Шарлотта являлась в здание интендантства, где граждане, имевшие дело к депутатам, могли видеться с ними. Она встречалась там с Бюзо, Петионом, Луве, два раза разговаривала с Барбару. Беседы под предлогом политики молодой энтузиастки с самым юным и красивым из жирондистов Луве могли вызвать у некоторых улыбку недоверия. Так и было в первую минуту. Луве, написавший впоследствии гимн в честь молодой героини, сначала думал, что ею руководит одно из тех низменных чувственных побуждений, которые он описывал в своем романе. Бюзо, чьей душой владел другой образ, едва взглянул на Шарлотту. Петион, проходя через приемную, где Шарлотта дожидалась Барбару, ласково посмеялся над ее усердием и, указав на контраст между ее поведением и происхождением, сказал с улыбкой: «Вот прекрасная аристократка, пришедшая поглазеть на республиканцев!» Девушка поняла намек, оскорбительный для ее скромности, сначала покраснела, потом возмутилась тем, что покраснела, и ответила серьезно, но с нежным укором: «Гражданин Петион, теперь вы судите обо мне, не зная меня, но когда-нибудь вы узнаете, что я из себя представляю».

Во время аудиенции у Барбару она просила рекомендательное письмо к одному из коллег Барбару в Конвенте, который мог бы представить ее министру внутренних дел. Шарлотта говорила, что у нее на руках есть доказательства в пользу мадемуазель де Форбен, ее подруги детства. Она вынуждена была эмигрировать вместе с родителями и терпела нужду в Швейцарии. Барбару дал Шарлотте письмо к Деперре, одному из депутатов Жиронды, не попавшему в число изгнанников. Это письмо, приведшее Деперре к эшафоту, не заключало в себе ни одного слова, которое можно было бы поставить ему в вину. Барбару ограничился тем, что поручал молодую гражданку Кана вниманию и покровительству депутата.