Читаем без скачивания Ричард Длинные Руки — вице-принц - Гай Орловский

Они поднялись, сэр Сангстер и остальные молча коротко поклонились, но принц сказал горячо:

— Ваше высочество, вы должны… вы просто обязаны оказать мне помощь и раздавить восставших!

Личный секретарь показывал ему знаками, что это пока преждевременные речи, а я чуть поклонился и ответил доброжелательно:

— Принц, такие вопросы, уверен, королевские наставники учили вас не решать вот так сразу без долгого обдумывания и выбора правильной стратегии. При следующей встрече поговорим чуть более подробно.

Двое воинов учтиво повели их к костру, Норберт сказал очень серьезно:

— Войска Мунтвига еще далеко. Не меньше, чем в месяце пути.

— А с кем бароны вели переговоры?

Он отмахнулся.

— Передовые части легкой конницы. Разведывательные отряды. Их можно не принимать всерьез.

— И выступить против баронов?

Он кивнул.

— Очень удачный вариант! Принц еще слишком молод, чтобы стать королем. Но если его возвести на трон, вы по праву станете его регентом.

Я фыркнул.

— Если уж ввязываться в это дело, то я предпочел бы вступить в союз с могучими баронами.

— Ваше высочество!

— А что? — спросил я удивленно. — Мне оппозиция всегда нравилась больше. Бей, круши, ломай витрины магазинов, воруй… В любом случае, оппозиция вызывает симпатии, потому что борется против кровавого режима, а он все равно кровавый, даже если не кровавый, толпу не переубедишь, она всегда за честные выборы!

Он сказал упрямо:

— На одного мальчишку влиять все-таки легче, чем на сотню своенравных баронов.

— А справедливость? — спросил я.

Он посмотрел с великим изумлением.

— Это у вас такие шуточки?

— Да, — сказал я сердито, — шуточки! Однако сперва выслушаем их взаимные обвинения. А потом решим.

Он поморщился.

— Выслушивать еще и баронов? У нас нет дел поважнее?

— Верно, — согласился я. — Вынесем зажравшимся баронам приговор заочно. Виновны в свержении законной власти… пусть даже та законная вела себя не слишком законно, а чаще самодурно… ну, это мы уже проходили.

Он поглядывал на меня странновато, не спорил, но что-то мотал себе на ус, и, думаю, совсем не то, что я хотел намотать ему сам.

— Значит, бароны, даже если правы, все равно не правы?

— Восставшие всегда не правы, — изрек я. — Хотя я душой и сердцем на стороне восставших, не важно, из-за чего восстали и чего требуют, но это так революционно и красиво: восстать против тирании, выстроить баррикады, одолеть продажную клику, ворваться в дворцы и особняки, убивать и грабить, насиловать этих нежных испуганных женщин, поджигать дома и сараи, утверждая свои революционные права «мир хижинам, война дворцам!» и «грабь награбленное».

Он смотрел в некотором замешательстве:

— Гм…

— Это революция, — продолжал я возвышенно, — весь мир до основанья мы разрушим!.. Ну а затем мы новый мир построим… если очнемся от пьянства и разрухи, все-таки ломать куда проще, чем строить… Да и, самое главное, приятнее. Ломать настолько приятно, что в оппозицию кто только ни прет, все-таки не умеющих и не желающих работать гораздо больше, чем… ну, вы поняли.

Он сказал упавшим голосом:

— Понял. Значит, за этого мальчишку?

— При мальчишке, — сказал я, — будет править Совет с вот такими… я имею в виду седыми бородами, что уже знают натуру человеческую и никаких иллюзий не питают. Это значит, будут править мудро и осторожно, никаких рывков к светлому будущему, а медленное всползание длиной в тысячу лет.

Он зябко передернул плечами.

— Страшные вещи говорите!.. А с баронами вести переговоры будете? Если все правда, то скоро тут появится погоня.

— А может, и не появится, — ответил я. — Король убит, продажная клика изгнана, что им еще надо?.. Хотя горячие головы должны вообще-то погнаться, требуя добить врага в его гнусном логове.

Он зыркнул в мою сторону и буркнул:

— От кого-то я это уже слышал… Пойду отдам приказания встретить, если что. Прямо в нашем прегнуснейшем логове.

Командиры разъездов докладывали, какие впереди дороги, болота, броды через реки, а мы с Норбертом прикидывали, какими маршрутами пройдем дальше, хотя с каждым днем это все рискованнее.

Отряды легкой конницы Мунтвига прошли справа и слева навстречу, при желании могут взять нас в кольцо… если обнаружат, конечно.

На следующий день к нам с Норбертом подбежал один из воинов и, стараясь не беспокоить мое мудрое высочество, жарко зашептал на ухо начальнику легкой конницы так громко, что я услышал бы и за милю:

— Сюда двигается конный отряд!.. Рыцари!..

Норберт дернулся, глаза дикие, быстро взглянул на меня.

— Ваше высочество!

— Рыцарей Мунтвига здесь еще нет, — прервал я. — С какой стороны появились эти?

— С востока, — ответил гонец виновато.

— Там Гиксия, — сказал я.

Норберт сказал чуть спокойнее:

— Тогда это те, что гонятся за принцем?

— Сейчас узнаем.

Тонко и негромко пропела труба. По всему пространству, где расположились на отдых наши люди, вскакивают воины нашей отборной сотни и, прыгая в седла, в стремительном галопе мчатся в ту сторону, где уже появились вдали крохотные всадники.

Мы с Норбертом отряхнули одежду и ждали, он в напряжении щурился, рассматривая приближающихся незнакомцев. Всего около десятка закованных в сталь рыцарей, и какая бы это ни была грозная сила, но у нас уже пять тысяч, пусть это и легкая конница, но пять тысяч — это пять тысяч.

Они все сдерживали коней, наконец перешли на шаг, а когда приблизились к незримой черте, за которую преступать уже считается вызовом, остановились и спешились.

В нашу сторону пошли двое в прекрасных доспехах из голубоватой стали редкой выделки, кирасы украшены золотыми вензелями, шлемы дивной красоты, пышные султаны красиво и гордо развеваются над гребнями, а с плеч ниспадают длинные плащи из дорогих тканей.

Остановившись, отвесили учтивые поклоны, как равные равным, мы же в поле, а не во дворце, да и никто никому не является вассалом.

— Лорды? — произнес я вопросительно.

Первый, с суровым лицом рожденного в боях и для боев, произнес жестким голосом военачальника:

— Барон Малькольм Маунтбеттен, владетельный хозяин земель Кленрольда и Таутбента!..

Второй, ростом чуть ниже, но могучий и широкий, гулко произнес чуть вежливее:

— К вашим услугам барон Аманар Камберленд, лорд Гритстокса.

— Принц Ричард, — назвался я. — Ричард Длинные Руки. Но уже начинаю отзываться и на Ричард Завоеватель. Чем могу быть полезен, лорды?

Барон Малькольм Маунтбеттен проговорил с таким непомерным апломбом, словно быть владетельным хозяином земель Кленрольда и Таутбента — это оказаться на такой высоте, что императоры покажутся вроде муравьев под ногами:

— Ваше высочество, по нашим сведениям, бежавший от справедливого возмездия сын короля Гиксии, принц Себастиан, укрылся среди ваших войск…

Я ответил сдержанно:

— Принц Себастиан находится в расположении моих войск, вы абсолютно правы.

Барон Маунтбеттен выпятил грудь, как петух при виде новых кур, приосанился.

— Мы твердо и решительно, — произнес он прежним голосом военачальника, привыкшего раздавать команды и ожидать беспрекословное повиновение, — настоятельно просим ваше высочество передать его нам! Это внутренние дела Гиксии!

— Совершено верно, — согласился я, — это ваши дела…

Он посмотрел на меня требовательно, а голос прозвучал с той же металлической ноткой:

— Значит?

— Увы, — ответил я со вздохом, — вы же видите, куда катится мир?.. Границы Гиксии священны и неприкосновенны, как и границы Бриттии, однако с севера их уже пересекли войска Мунтвига, у нас их называют ордами, даже дикими ордами. Хотя нас тоже как только не называют! А с юга уже подошли мои армии. И столкнутся они, по-видимому, на просторах благословенной Бриттии и не менее великолепной и цветущей Гиксии. Какой уж тут суверенитет.

Барон Камберленд вздохнул и, потемнев лицом, опустил взгляд, однако барон Маунтбеттен лишь гордо вскинул голову и смерил меня холодным взглядом.

— Мы представляем, — произнес он жестко, — что произойдет. Но это не отменяет, ваше высочество, необходимости завершить дела королевства Гиксии в отношении трона. Король со своей стражей оказал сопротивление аресту и был убит…

— Печально, — обронил я.

Он нахмурился.

— Жизнь вообще бывает иногда еще печальнее, ваше высочество. Например, потеря чести невосполнима. Но сын короля сумел трусливо улизнуть.

— Трусливо улизнуть, — повторил я задумчиво. — Дорогой барон, улизнувший может и вернуться, как вы понимаете…

Он ощутил в моих словах угрозу, такие люди всегда ищут и находят повод для конфронтации, взглянул бешеными глазами.