Читаем без скачивания Город в осенних звездах - Майкл Муркок

Сент-Одран вернулся из Статс-хауза в приподнятом настроении, продемонстрировал мне лицензию, — внушительный манускрипт, оформленный весьма красочно (пять цветов, включая и золотой) с добавлением печатей и каких-то непонятных значков, — разрешение на демонстрацию нашего шара.

Теперь, сказал он, нам осталось лишь сагитировать богатых бюргеров и собрать толпу любопытствующих горожан. Я заметил, что на это у нас мало времени.

— Вовсе нет, — возразил Сент-Одран, — у нас есть чернила и кисти. Короткие объявления смотрятся лучше всего на стенах.

Например, вот такое, фон Бек… — он схватил перо и написал размашистым своим почерком с витиеватыми завитушками:

«Сегодня на малом поле! Подъем воздушного корабля! В три часа пополудни!» Все — прописными буквами. — Напишите его столько раз, сколько сможете!

Через час у меня онемела рука, но зато на столе выросла стопка афишек, около сотни листков. Сент-Одран давно умчался на Малое Поле совершать необходимые приготовления. Время близилось к полудню. Марта заварила нам огромную кастрюлю клею. С сею кастрюлей и стопкой афишек мы с верным Шустером вышли в город, где атаковали каждую свободную стену, которую только сумели найти в Майренбурге. Церкви, школа, публичные здания, — ничто не укрылось от нашего энтузиазма. В половине второго за нами неслась уже по пятам стайка уличных мальчишек, лишь на пару шагов опережая толпу любопытствующих горожан, и народу все прибывало. Мне, признаюсь, польстило подобное проявление внимания. Сент-Одран уже давно был на Малом Поле, и как только мы с Шустером завершили свою работу, мы со всех ног помчались туда. В суматохе приготовлений полдня пролетело как-то совсем незаметно. Если бы только мне удалось поддерживать такой темп хотя бы в течение месяца, тогда я могу быть уверен: мысли о Либуссе уж наверняка прекратят искушать меня. Моя к ней болезненная привязанность была отвратительна мне самому. Она была просто-таки унизительна. В своей готовности бросить и честь, и достоинства, и амбиции в пламя бессмысленной страсти я уподобился какой-нибудь восторженной гимназистке, истомившейся в мечтаниях о мужчине, который первым запечатлит поцелуй на невинных ее губках. Но это неправильно. Так не должно быть. Мы с сержантом спустились по лестнице Младоты на Грюнгассе и понеслись со всех ног, точно какие-нибудь школяры на каникулах, по самой короткой дороге, по газонам, тенистым аллеям и закоулкам, к западным городским воротам, «Бычьим» воротам Аларика III, Воротам Мирожни, а оттуда уже — под зимним солнцем, подернутым легкой туманною дымкой, — вниз по склону холма туда, где пылала раскаленным рубином жаровня из железа и меди, где вздымались в высь клубы дыма, а пламя ревело, точно глас зигфридова дракона. Два паренька в шерстяных сюртуках, шляпах, выделанных из овчины, и плотных перчатках держали широкий медный обруч, — «горлышко» купола шара, — подставляя его под поток горячего воздуха. Шелковая оболочка морщилась и пузырилась, медленно наполняясь. Наверху на городской стене уже толпился народ. Присутствовали все чины и сословия.

(Кое-кто из горожан позажиточнее прихвати с собою бинокли, и их теперь быстро передавали по кругу, из рук в руки, «от глаза к глазу».) Я умел обращаться с речами к подобным собраниям, но не привык к тому, чтобы меня так разглядывали, — точно какую-нибудь обезьяну на ярмарке, — вот почему я немного смутился, не зная, стоит ли мне выступить с краткою речью или хотя бы поприветствовать публику. Но это, как я в конце концов рассудил6, явилось бы вопиющей бестактностью, поскольку гвоздем представления был сегодня воздушный шар, выпестованный, если так можно сказать, и подготовленный Сент-Одраном. Сейчас шотландец сосредоточил все свое внимание на наполнении шара горячим воздухом. Из толпы доносились возгласы. Горожане выкрикивали вопросы, выражая свое несомненное любопытство. Несколько мальчишек побойчее и непременные спутники их, собаки, отважились подойти поближе, но суровый Сент-Одран, напустивший на себя весьма важный вид, тут же прогнал их прочь. На другой стороне разрастающегося купола крепилась на прочных веревках разукрашенная кабина из дерева и плетеной лозы, — позолоченная, увешанная разноцветными кистями по слегка поистертым бокам и оформленная в виде сказочного чудовища с головой, крыльями и хвостом. То был, без сомнения, тот самый василиск, которого друг мой, Карсовин, видел пролетающим над Прагой, но мне он больше напоминал грифона. Разукрашен он был весьма ярко, хотя местами краска заметно пооблупилась, и походил на те роскошные штуки, каковыми индийские принцы украшают свои алтари либо же водружают оные на спины церемониальных слонов. Когда шар наполнился, Сент-Одран махнул нам с Шустером рукою, приглашая присоединиться к нему.

— Я весьма впечатлен, джентльмены, вашей сноровкою в области сбора почтеннейшей публики, — весело проговорил он, раздувая мехи под жаровней.

Пламя взметнулось с могучим ревом, каковой мне показался излишним, но привел зрителей в бурный восторг. Они засвистели и захлопали в ладоши; дыхание их разносилось в морозном воздухе облачками пара. Небо оставалось безупречно синим. Не было ни единого облачка, грозящего снегопадом. Неподалеку стоял опустошенный фургон Сент-Одрана. Его мулы тихонько щипали траву на лужайке.

Фургон охраняли двое солдат из милиционного войска города Майренбурга.

Они теребили свои мушкеты и приставали к шевалье с наивными расспросами. Один из стражников этих, — убежденный атеист и к тому же весьма шумливый тип, — пустился даже в пространные рассуждения о том, что обязательно нужно вычертить карты течений ветра, каковой, как известно, меняет скорость свою на различных высотах, чтобы люди смогли плавать по этим течениям точно так же, как они ездят теперь по дорогам.

Однако же основной темой его излияний оставался вопрос относительно Божества, пребывающего якобы в заоблачных высях… как люди, поднявшись на летающих кораблях, не обнаружат на небесах никакого божественного присутствия и изобличат тем самым вздорность религиозных доктрин, под тиранией которых человечество изнывает почти уже двадцать столетий.

— Вот почему церковь сейчас выступает за то, чтоб уничтожить все эти воздушные корабли, — заключил он.

Купол шара раздулся и заплясал беспокойно, наполняясь горячим воздухом. «Карлье», как объяснил Сент-Одран, несложно наполнить, и летать на нем очень просто, но «горючий газ», водород, который поднимает шар, — вещество опасное, поскольку воспламеняется от малейшей искры. Грифон рвался ввысь, натягивая веревки. Толпа зрителей, сгрудившихся на городской стене, среди которых были и люди науки, и городские чиновники, взрывалась ликующими воплями всякий раз, когда шелковый купол вздрагивал, раздаваясь еще на один-два дюйма. Не хватало лишь муниципального оркестра и приветственной речи мэра! Зрители между тем все прибывали, располагаясь и на стене, и, за нехваткою места, у подножия ее. Зрители, что называется, всех мастей, от состоятельных дам в шляпках и кринолинах до капитанов речных судов в непромокаемых их костюмах.