Читаем без скачивания Чужое сердце - Джоди Пиколт

Йен Флетчер невозмутимо улыбнулся.

– Чем чаще тебе кажется, что ты прав, тем выше вероятность, что ты заблуждаешься. С этой пословицей преподобный Джастус должно быть, еще не сталкивался.

– Расскажите нам о том времени, когда вы были телевизионным атеистом.

– Ну, по большому счету, я делал все то же самое, что и Джерри Фэлвелл,[22] только я убеждал людей, что Бога нет. Ездил по всей стране и развенчивал мнимые чудеса. В конечном итоге, когда я столкнулся с чудом, дискредитировать которое не мог, я задумался, против чего я на самом деле выступал: против Бога или… или против тех эксклюзивных прав, которые закрепляют за собой члены религиозных групп. Вот слышишь, к примеру, что этот человек – хороший христианин. А кто вообще сказал, что добродетельность определяют христиане? Или когда президент заканчивает свою речь словами «Боже, храни Соединенные Штаты Америки»… Но почему Бог должен хранить только нас?

– Вы по-прежнему атеист? – спросил Кинг.

– Ну, строго говоря, меня можно назвать агностиком.

Джастус презрительно фыркнул:

– Казуистика!

– Вовсе нет. Атеист во многом похож на христианина, поскольку верит, что человек может с уверенностью ответить на вопрос «Есть ли Бог?» Только если христианин скажет: «Конечно, да», то ответом атеиста будет: «Конечно, нет». Тогда как агностики не выносят окончательных суждений. Религия интригует меня в исторической перспективе. Человек должен жить согласно определенным законам не потому, что за ним следит некий божественный авторитет, а из чувства личной моральной ответственности перед собой и другими.

Ларри Кинг обратился к преподобному Джастусу:

– Ваши службы, насколько я знаю, проходят в кинотеатре под открытым небом. Вам не кажется, что это несколько снижает градус пафоса, несколько приземляет религию?

– Понимаешь, Ларри, мы выяснили, что некоторым людям очень тяжело вставать и ходить в церковь. Им не хочется, чтобы их видели, и смотреть на других им тоже не хочется. Им не нравится сидеть взаперти погожим воскресным утром. Они предпочитают восхвалять Господа в одиночестве. Наша церковь позволяет человеку заниматься своими делами, не прерывая общения с Богом; он может не снимать пижаму, есть сэндвич из «Макдональдса» и даже дремать во время моей проповеди.

– Вернемся к Шэю Борну. Не он первый заварил эту кашу, – напомнил Кинг. – Пару лет назад один квотербэк из футбольной команды Флориды разлегся посреди улицы и стал уверять прохожих, что он – Господь Бог во плоти. Другой парень, из Вирджинии, хотел, чтобы в графе «место проживания» в его водительских правах написали «Царство Небесное». Как вы думаете, почему только Шэю удалось убедить людей, что он не мошенник и не псих?

– Насколько я понимаю, – сказал Флетчер, – Борн не выдает себя ни за Мессию, ни за Мэри Поппинс, ни за Капитана Америка. Иисусом его окрестили, уж извините за каламбур, его почитатели. Забавно, что примерно такую же картину мы наблюдаем в Библии. Иисус не притязал на божественный статус.

– «Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через Меня», – процитировал Джастус. – Евангелие от Иоанна, четырнадцатая глава, стих шестой.

– В Евангелиях также имеются свидетельства того, что разным людям Иисус являлся в разных обличьях, – сказал Флетчер. – Апостол Иаков вспоминает, как видел Иисуса на берегу в теле ребенка. Он показал его Иоанну, но тот принимает его за сумасшедшего, поскольку на берегу стоит не ребенок, а красивый юноша. Они подходят ближе, чтобы разобраться в недоразумении, но один видит лысого старика, а другой – молодого парня с бородой.

Преподобный Джастус нахмурил брови.

– Я могу цитировать Евангелие от Иоанна с любого места. Я наизусть его помню. И ничего подобного там не написано.

Флетчер улыбнулся.

– А я и не говорил, что это взято из Евангелия от Иоанна. Я сказал, что это написано в одном из Евангелий. А именно, в гностических «Деяниях Иоанна».

– В Библии никаких Деяний Иоанна нет, – фыркнул Джастус. – Он сам сочинил это.

– Преподобный прав: в Библии его нет. И таких текстов – десятки. В ходе многочисленных редакторских правок они были исключены из окончательного варианта, и раннехристианская церковь сочла их ересью.

– Потому что Библия – это Слово Божие, и все тут, – заявил Джастус.

– Вообще-то, Евангелия от Матфея, Марка, Луки и Иоанна написали даже не соответствующие апостолы. Они написаны на греческом языке, написаны людьми с зачатками образования, тогда как апостолы Иисуса – простые рыбаки – были безграмотными, как и подавляющее большинство тогдашнего населения. Евангелие от Марка основано на проповедях апостола Петра. От Матфея, судя по всему, написал некий еврей-христианин из сирийской Антиохии. Евангелие от Луки предположительно написал врач, а вот автор Евангелия от Иоанна не упоминает своего имени… Но это последнее из четырех синоптических Евангелий, написанное примерно в сотом году нашей эры. Если авторство таки принадлежит Иоанну, он к тому времени был уже весьма пожилым мужчиной.

– Пыль в глаза! – отмахнулся преподобный Джастус. – Он пытается увести нас от истины с помощью риторики.

– А в чем, по-вашему, заключается истина? – уточнил Кинг.

– Неужели вы действительно верите, что если Господь снова почтит нас физическим присутствием – на мой взгляд, это очень маловероятно, – то для транспортировки он выберет тело человека, совершившего два убийства?

Вода забурлила, и я отсоединил кипятильник. Не дождавшись ответа Флетчера, я выключил телевизор. А зачем Богу вообще вселяться в кого-либо из нас?

А что, если все наоборот?… Что, если мы вселяемся в Бога?

Майкл

Пока мы ехали к родителям Мэгги, меня терзали муки совести – муки разного калибра и разных оттенков. Я подвел отца Уолтера и церковь Святой Катрины. Я опозорился на телевидении. И хотя я обмолвился Мэгги, что нас с Шэем связывает нечто в далеком прошлом, всей правды я снова не сказал. Струсил.

– Послушай, – сказала Мэгги, отвлекая меня от невеселых раздумий, – мои родители, скажем так, разволнуются, когда увидят тебя в машине.

Я поглядел по сторонам – зеленый район казался совершенно безмятежным.

– Не привыкли тут к гостям?

– Скорее, не привыкли к свиданиям.

– Не хочу тебя огорчать, но бойфренд из меня не ахти.

Мэгги рассмеялась.

– Ага, спасибо, что предупредил, но мне бы хотелось верить, что даже я еще не докатилась до этой стадии. Просто у моей мамы есть какой-то, что ли, радар. Она Y-хромосому за десять миль учует.

Будто услышав зов дочери, мать Мэгги вышла из дома. Она оказалась хрупкой блондинкой с аккуратной стрижкой «боб» и жемчужным ожерельем на шее. Наверное, она только что вернулась с работы или собиралась куда-то уходить. Потому как мою маму пятничным вечером можно было застать только в папиной фланелевой рубашке с закатанными рукавами и джинсах, которые она сама величала «штанами для жирных бездельниц». Женщина взглянула на меня через ветровое стекло.

– Мэгги! – воскликнула она. – А ты не говорила, что приведешь на обед друга.

Услышав, как она произносит слово «друг», я испытал прилив искреннего сочувствия к Мэгги.

– Джоэл! – закричала женщина через плечо. – Мэгги привезла гостя!

Я вышел из машины и поправил воротничок.

– Здравствуйте, – сказал я. – Меня зовут отец Майкл.

Мать Мэгги непроизвольно взялась за горло.

– О боже…

– Не совсем, – ответил я, – но близко.

Из дома выбежал, заправляя на ходу рубашку, отец Мэгги.

– Мэгс! – И только когда он сгреб дочь в неуклюжие объятия я заметил у него на макушке ермолку. Обернувшись ко мне, он протянул для приветствия руку: – Раввин Блум.

– Могли, бы и сказать, что твой папа ребе, – прошептал я.

– А ты не спрашивал. – Мэгги взяла отца под руку. – Папа, это отец Майкл. Он еретик.

– Пожалуйста, скажи, что вы не встречаетесь, – пробормотала миссис Блум.

– Мама, он священник. Конечно, мы не встречаемся. – Мэгги рассмеялась, и обе направились к дому. – Но тот уличный музыкант, который приглашал меня на свидание, уже, наверное, не кажется тебе таким безнадежным вариантом…

Они ушли, оставив нас, служителей Господа, в неловком молчании. Раввин Блум проводил меня в дом и сразу же пригласил к себе в кабинет.

– Так где вы проповедуете?

– В Конкорде, – ответил я. – В церкви Святой Катрины.

– И как вы познакомились с моей дочерью?

– Я духовный наставник Шэя Борна.

Он удивленно поднял глаза.

– Какой, должно быть, изнурительный труд.