Читаем без скачивания Синий дым - Вячеслав Назаров

- Не знаю. Это делают взрослые.

- А почему ваши взрослые не научат наших.

- Говорят, люди неразумны...

Юрка обиделся не на шутку, но, поразмыслив, пробурчал сердито:

- Это все взрослые неразумны. И ваши, и наши. Они вечно задирают нос и никого, кроме себя, не хотят понимать.

- Да, -эхом отозвался дельфин. - Они умеют только запрещать.

- И ссориться со всеми, - добавил мальчик.

Он сидел, мокрый насквозь, накат шатал его то в одну, то в другую сторону, выскребая снизу гальку и лишая опоры. Он порядком продрог, но крепко держал обеими руками голову Свистуна, потому что боялся, что того стукнет о камни.

- Мы будем не такими, когда вырастем. Правда?

- Правда. Не такими.

- Мы будем дружить. Правда?

- Правда. Будем дружить.

- Договор?

-Договор!

Откуда-то издалека, сквозь хриплые вздохи прибоя, донесся высокий вибрирующий звук. Он был едва слышен, но от него начинало зудеть в ушах и ломить виски.

- Это ищут меня. Мне надо уходить.

- Но мы еще встретимся, правда?

- Встретимся. Обязательно. Когда у меня будет имя.

- Но у тебя есть имя!

- Нет. Это матрица. Имя получают, когда становятся взрослыми. Я хочу выбрать имя Уисс.

- Уисс? Странно... Почему Уисс?

- Так зовут моего отца. Я хочу быть, как он.

- Уисс-твой отец?! Постой... Моя мама... Уисс...

Юркины мысли завертелись колесом, руки выпустили дельфинью голову. А вибрирующий звук тем временем вырос до свиста, смолк и повторился где-то в стороне, значительно тише.

- Мне надо в море. Иначе уйдут без меня. Прощай.

- Постой... Это просто удивительно! Ведь моя мама...

Но дельфин уже не слушал. Он несколько раз примерился, то подплывая к опасному проходу, то отходя к стене волнолома. И вдруг, сжавшись и враз распрямившись, он бросил свое тело длинным прыжком над клокочущим выгибом выхода.

Всего на долю секунды повис он над клыкастой пеной, но именно в эту долю секунды встречная волна сшибла его на лету.

Перекувыркнувшись, он отлетел чуть ли не в центр бухты. Юрка вскочил, и все вопросы разом вылетели из головы. Вторая попытка тоже не удалась.

Где-то далеко и уже едва слышно проверещал и затих вибрирующий призыв.

И когда после третьей попытки дельфина едва не бросило на валуны, мальчик отчаянно закричал:

- Стой, Свистун, стой же! Не надо! Нельзя так! Нужно вдвоем!

У мальчика не было определенного плана, просто он видел, что дельфину не выбраться одному, просто он верил, что вдвоем легче, что вдвоем ничего не страшно.

Дельфин остановился и доверчиво повернулся к Юрке. И столько надежды было в этом повороте, столько веры в человеческую помощь, что отступать было нельзя.

Надо было что-то делать.

И тут Юрке на глаза попалась длинная дюралевая штанга. Еще вчера эта штанга была флагштоком и одновременно маяком их "флибустьерской республики", а сегодня валялась на берегу, потому что вывезти ее не удалось: она не влезала в лодку ни вдоль, ни поперек - заклинивалась в проходе... Штанга заклинивалась в проходе!

Мальчик перекинул штангу наискось через изгиб коварной горловины, стараясь зажать оба дюралевых конца в щелях между валунами. Это удалось не сразу, потому что рычащие волны шарахались взад и вперед, норовя выбить мачту из рук. Но Юрка, пряча лицо от холодных брызг и йодистой вони, все-таки сумел попасть противоположным концом шеста в замшелую трещину камня. Штанга заклинилась наглухо, соединив по диагонали начало и конец коридора.

Дельфин терпеливо поскрипывал за спиной, но ничего не понимал: техника была не по его части.

- Я пойду по проходу вброд, понимаешь? Он мелкий. Буду держаться за штангу, понимаешь? А ты держись за меня зубами. Изо всех сил. Я буду твоим буксиром, понимаешь?

- Понимаю, - неуверенно сказал дельфин. - А если тебя собьет?

- Не собьет. У меня пятерка по физкультуре. Ты только держись за меня крепче. Вдвоем мы, брат, пройдем.

Юрка снял мокрую рубашку и, скрутив ее жгутом, крепконакрепко завязал на животе. Получился надежный нейлоновый пояс.

Он влез в воду у самого начала хода, под покрытием облупленной бетонной плиты. Здесь только покачивало, но впереди бесился настоящий водоворот.

Дельфин уцепился за пояс и, выгнувшись, прижался крепко к Юрке.

- Готов?

- Готов.

- Поехали!

Ухватившись поудобнее за дюралевый поручень, мальчик сделал первый шаг из-за прикрытия.

Волна сразу накрыла их с головой, стараясь оторвать от поручня, переломить, оглушить, отбросить, разбить о камни. Шипучая пена лезла в рот и нос, хлестала по глазам. Босые ноги разъехались на скользком полированном монолите дна, дыхание перехватило, пальцы свело на дюрале мертвой хваткой, и не было сил перехватить штангу подальше.

Закусив губу до крови, мальчик заставил себя сделать еще один шаг. И еще один. И еще.

Плавно выгибаясь, дельфин помогал мальчику делать эти трудные, невероятно долгие шаги. Если бы не он, Юрку переломила бы, наверное, тугая сила водоворота.

Шаг. И еще шаг. Десять сантиметров. И еще десять.

Сердце билось неровными толчками где-то у самого горла.

Волна ударила в спину, стальная пружина распрямилась, Юрка совершенно непонятным образом взлетел в воздух и очутился верхом на валуне.

Полуоглушенный, он тер окоченевшими ладонями разъеденные солью глаза, кашлял и никак не мог опомниться.

И вдруг понял... Они прошли!

Дельфин теперь на свободе...

Море гремело, сотрясая сушу, и горы вздрагивали от ударов прибоя, и белая пена изменчивой пограничной полосой металась между двумя великими мирами жизни.

Двое из двух миров взглянули в лицо друг другу, прежде чем разойтись по своим непохожим дорогам.

Дельфин сразу нашел своим локатором крошечную фигурку на далеком камне и ощутил, что маленькому телу холодно, а сердцу одиноко.

Сородичи звали его за собой, и он уходил все дальше, но прежде чем горб моря, взбухая, закрыл черты суши, дельфин взлетел на острый гребень волны и крикнул земле:

- До встречи! Я приду!

Мальчик не мог видеть так далеко, но он слышал далекий свист и понял его смысл, и прошептал морю белыми от холода и соли губами:

- До встречи... Я жду...

Качалось море, и качалась суша, и качались маятники часов - а он все стоял, опустив руки, не вытирая мокрых щек.

Он плакал откровенно и светло, как плачут только в детстве.