Читаем без скачивания Звезда героя - Сергей Малинин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну, массивные такие, золотые, довольно затейливые, с камешками… Я в этом совсем не разбираюсь, но вещицы отменные, не чета нынешним.
– А документы на них имеются? Сертификаты, чеки, таможенные декларации?..
Машков насупился.
– Шутить изволите?
– Ясно, – вздохнул заведующий. – Хотите совет? Пока не обзаведетесь какими-нибудь бумагами, хотя бы фальшивыми, никому больше про это не рассказывайте. А то моргнуть не успеете, как окажетесь за решеткой. И это в лучшем случае! Могут ведь, знаете ли, и убить.
– А…
– А в вашем деле я вам не помощник. Решать такие вопросы самостоятельно я не уполномочен и полномочия свои превышать не собираюсь, поскольку дорожу своей работой, репутацией и свободой. В наше время уголовный розыск стал работать намного отчетливее, чем раньше, так что, сами понимаете… И я не думаю, что даже Лев Георгиевич, если вам повезет вступить с ним в контакт, согласится с вами сотрудничать. У нас легальный бизнес, и мы не связываемся с… э… Ну, давайте называть вещи своими именами – с контрабандой.
Машков встал с мягкого кресла для посетителей, стараясь сделать это неторопливо, с достоинством. Чувствовал он себя при этом так, словно сел играть в подкидного дурака на щелбаны с пятилетним ребенком и проиграл.
– Простите, что отнял время, – сказал он. – Надеюсь, вы сохраните наш разговор в тайне.
– Разумеется, – просто сказал заведующий. – Скажите, если не секрет, а вы на каком флоте служите?
– На Северном, – ляпнул Машков.
Заведующий бросил быстрый невыразительный взгляд на его загорелую дочерна крючконосую физиономию и кивнул.
– Ясно. Знаете, вы оставьте на всякий случай свои координаты. Я поговорю с коллегами, может быть, свяжусь с Львом Георгиевичем… Обещать ничего не могу, сами понимаете, но как знать?.. Сделка могла бы получиться выгодная, хотя дело, повторяю, достаточно скользкое. Вы в какой гостинице остановились? Долго пробудете в Москве?
«Неужели все-таки клюнуло?» – с удивлением подумал Машков и, ответив на заданные ему вопросы, с облегчением покинул салон.
После его ухода заведующий еще какое-то время сидел неподвижно, уставившись пустым взглядом в закрытую дверь, а потом, будто проснувшись, схватился за телефонную трубку и стал набирать какой-то номер.
* * *
Внешность Льва Георгиевича Волошина давала недурное представление о том, каким может стать сын его сестры Алексей Кукушкин лет этак через двадцать – двадцать пять. Крупный череп Льва Георгиевича давно облысел и сверкал в лучах потолочных светильников, как натертый маслом бильярдный шар, но в седых кудрях, что каким-то чудом сохранились над ушами и на затылке, еще мелькали рыжеватые пряди, а в чертах широкого, слегка обрюзгшего остроносого лица без труда угадывалось что-то лисье. Широкий, так и норовящий сложиться ироническим сердечком рот был в точности такой же, как у капитана Кука, и глаза, хоть и потускневшие от времени, имели тот же глубокий ореховый цвет, что и глаза доктора Кукушкина. Лев Георгиевич понимал добрую шутку и сам любил пошутить, был неизменно галантен с дамами, предупредителен с собеседниками независимо от их пола и возраста, отменно воспитан и всегда, даже дома, где его никто не мог видеть, одевался со старомодной элегантностью. Принимая гостей, он мог сесть за рояль и, умело аккомпанируя себе, исполнить чуть надтреснутым, но весьма приятным тенорком юмористические куплеты – не матерные частушки, а именно куплеты, хотя и небезупречные с чисто литературной точки зрения, зато вполне пристойные и притом действительно смешные.
В силу вышеперечисленных качеств те, кто водил с ним лишь шапочное знакомство или имел удовольствие вступить в мимолетную беседу по какому-нибудь пустяковому поводу, считали Льва Георгиевича милейшим, интеллигентнейшим стариканом, находя даже в свойственной его гардеробу и манерам старомодности романтический налет канувшей в Лету золотой эпохи российской культуры. Глядя на него, легко было поверить, что он водил знакомство с актерами, художниками, музыкантами и литераторами старой послевоенной школы; он этого не подтверждал, но и не отрицал, в ответ на прямые вопросы и прозрачные намеки лишь растягивая до ушей свой большой рот и складывая губы ироническим сердечком. «Ах, душа моя! – восклицал он своим дребезжащим тенорком. – Стоит ли ворошить прошлое? Оно ушло и больше не вернется, а жизнь продолжается. Так давайте же вместе радоваться ей!»
Подобные восклицания обыкновенно сопровождались деликатным хлопком мастерски извлеченной из горлышка пробки и негромким шипением пузырящегося в хрустальных бокалах шампанского «Дом Периньон», что вкупе с жизнерадостной манерой поведения Льва Георгиевича действительно могло поднять настроение кому угодно.
Правда, те, кто знал его ближе и имел с ним деловые отношения, по возможности избегали обсуждения его превосходных личных качеств, а когда избежать такого разговора почему-либо не удавалось, высказывались о Льве Георгиевиче сдержанно и нейтрально. Это были люди, которые твердо знали: в людоедском оскале большой белой акулы тоже можно усмотреть сходство с широкой дружелюбной улыбкой, но расценивать эту улыбку как приглашение к фамильярности смерти подобно.
У Льва Георгиевича Волошина имелось хобби, о котором не подозревал никто из его знакомых: на старости лет он начал пописывать романы. Он издал под псевдонимом уже две книги; читатели размели их, как горячие пирожки, издатели потирали руки, подсчитывая прибыли, а Лев Георгиевич лишь молча усмехался своей лисьей улыбкой, дивясь людской глупости. О, его книги вовсе не были плохи, и глупость издателей и читателей заключалась вовсе не в том, что одни печатали, а другие покупали его опусы. Их общая ошибка была в ином: и те и другие полагали, что имеют дело с плодами фантазии вновь открытого таланта на поприще детективной литературы, в то время как книги Волошина, по сути, представляли собой лишь слегка беллетризованные, чуточку приукрашенные художественными деталями и описаниями мемуары непосредственного участника событий.
В данный момент Лев Георгиевич как раз предавался любимому занятию, которое доставляло ему несказанное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Ему нравилось выводить под вымышленными именами своих давних союзников и недругов, многих из которых давно не было в живых, а иные занимали высокие государственные посты или числились в так называемых олигархах. Ему ничего не стоило в живой, занимательной форме раскрыть шокированной публике кое-какие механизмы, приводящие в движение громоздкую и неповоротливую машину государства Российского; он точно знал, что кое-кому на самом верху эти откровения очень не понравятся, и заранее, еще до выхода в свет первой книги, позаботился о
