Читаем без скачивания Смерть стоит за дверью - Билл Флойд

— Предполагается, что у преступника имелась еще одна машина. Мы опрашиваем людей, проживающих в данном районе, но пока не можем сообщить ничего утешительного. — Мэтьюс говорил усталым, расстроенным голосом. — Вы уже поговорили с бывшим мужем?

— Я позвоню в тюрьму «Сан-Квентин» прямо сейчас, как только положу трубку.

Глава 20

Как только Карсон Бекмэн занял место на свидетельской трибуне, я поняла свою ошибку по поводу рисунка, приколотого к дверям стенного шкафа в мастерской Рэнди, находившейся за нашим новым домом. Это вовсе не был портрет Хейдена в будущем или Рэнди в юности. Нет, на портрете был изображен тот самый парень, что стоит сейчас на свидетельской трибуне. Те же неулыбчивые тонкие губы, округлые щеки и пустые глаза. Даже безжизненные, похожие на парик волосы такие же, как на рисунке, только сейчас я рассмотрела, что они светлые, с некрасивым грязноватым оттенком. Рэнди выбрал этого парня для своего рисунка точно так же, как меня много лет назад, и я вдруг почувствовала, что между мной и Карсоном существует невидимая связь, какое-то странное родство, и от этого становилось тревожно на душе.

Люди, присутствующие в зале суда, знали его историю и ожидали увидеть по-детски непосредственного, болезненно трогательного подростка, но к тому моменту Карсону уже исполнилось шестнадцать лет, и все увидели молодого мужчину с сутулой спиной и неловкими манерами. Он был одет в костюм с галстуком, из которого давно вырос, и всякий раз, когда делал глоток, тесный воротничок рубашки поднимался вверх. Карсон занял место на свидетельской трибуне и стал монотонным голосом отвечать на вопросы защиты. Ровная интонация и полное отсутствие эмоций казались противоестественными. Юноша рассказывал, как Рэнди лишил жизни всю его семью, и каждый ответ на вопрос адвоката представал слабым, едва слышным всплеском на гладкой поверхности воды.

— Когда вы поняли в ту ночь, что в доме творится что-то неладное? — спросил Алан Бейер.

Государственный защитник сидел на адвокатской трибуне, и каждый раз, когда Карсон смотрел в его сторону, в поле зрения неизбежно попадал Рэнди. Я следила за происходящим из галереи для публики и думала о том, что выглядела на свидетельской трибуне точно так же, как сейчас Карсон. Как же я тогда проклинала в душе необходимость лицезреть бывшего мужа! Карсон с отрешенным видом смотрел вдаль, в одну точку над дверью зала суда, где висела табличка «Выход».

Бейер был младшим из защитников Рэнди, и присяжные относились к нему с большей симпатией, чем к остальным. Его старший коллега Гэвин Пламмер, лысый мужчина хмурого вида, имел обыкновение пускаться в пространные рассуждения и уходить в сторону от обсуждаемого вопроса, за что неоднократно получал замечания от судьи. В тот день большую часть вопросов задавал Бейер. В ожидании ответа он принялся накручивать на палец завиток седеющих волос, а потом повторил вопрос.

Карсон сидел в расслабленной позе, и на его губах играла улыбка, по которой я поняла, что парню выписывают сильнодействующие успокоительные средства. После ареста Рэнди я сама стала принимать не менее одной таблетки ксанакса в день.

— Когда Дана меня разбудила, — ответил наконец Карсон вялым голосом.

— И что вам сказала сестра?

— Что в доме кто-то чужой.

Парень не сказал ничего нового, и защитник сразу же задал следующий вопрос:

— Как она узнала?

— Услышала мамин крик. Думаю, она успела крикнуть один раз, а потом он заклеил ей рот.

— Кто «он»?

— Мистер Мосли.

Я осталась в зале суда, пройдя через мучительную процедуру, которую адвокаты называют «повторным перекрестным допросом». Мне она представлялась в высшей степени оскорбительной, но Тернбулл и другие обвинители посчитали, что отказаться от нее я не могу. Защита снова и снова вызывала меня для дачи свидетельских показаний, стремясь отстоять свою точку зрения относительно психической неуравновешенности Рэнди на момент совершения преступлений. Тернбулл подозревал, что защита уцепится за решение Рэнди оставить мне ключ от мастерской. Ведь он прекрасно знал, что я там найду и какую это вызовет реакцию, а следовательно, предвидел мои действия и действительно хотел, чтобы его поймали, предали суду и казнили. По мнению Тернбулла, это станет неоспоримым подтверждением, указывающим на неспособность Рэнди мыслить разумно. «Они делают последнюю, отчаянную попытку спасти его от смертельной инъекции. Весьма оригинально, но вполне осуществимо», — заключил обвинитель.

Но еще хуже было то, что с этой же целью вызвали на свидетельскую трибуну единственного оставшегося в живых после кровавой охоты Рэнди. Несмотря на то что семья Бекмэнов была убита за пределами штата, защита настояла на необходимости выслушать свидетельские показания Карсона, которые, по ее мнению, сыграют важную роль в оценке психического состояния Рэнди в момент совершения убийств. Несмотря на оговорку, что свидетель дает показания против воли, Бейер и его брюзгливый коллега сослались на какой-то древний прецедент, и судья Оливер была вынуждена согласиться на вызов Карсона для дачи свидетельских показаний.

И вот теперь Карсон ерзает на месте для свидетелей, устремив глаза в одну точку. Подбородок юноши покрывала угревая сыпь, тусклые волосы растрепались. Болезненно-желтый цвет лица говорил о долгих месяцах, проведенных в доме, откуда он выходил только в школу. Тетя и дядя по отцовской линии, которые после смерти родителей Карсона официально взяли мальчика под опеку, сидели здесь же, в галерее, недалеко от меня, но встретиться с ними глазами я не могла.

Бейер сложил пальцы в замок и облокотился на стол.

— Что Дана попросила вас сделать?

— Она сказала, что нужно пройти по коридору и спрятаться в комнате для гостей, — откликнулся Карсон. Он вдруг оживился, как будто успокоительные средства внезапно перестали действовать, и заговорил торопливо и сбивчиво: — Сестра сказала, что надо выпрыгнуть в окно, но мы находились на третьем этаже, и думаю, она плохо соображала, что говорит. Я перепугался и пошел за ней, и пока мы шли по коридору, из спальни родителей слышался шум, но дверь была закрыта, и мы ничего не увидели. Когда мы добрались до комнаты для гостей, то услышали, что дверь в спальню родителей открылась и кто-то окликнул Дану по имени. Но не мама и не папа. Я не мог оглянуться, потому что сестра толкала меня перед собой, а когда я очутился в комнате, захлопнула дверь. Живой я ее больше не видел.

В зале суда стояла мертвая тишина, которую нарушало только прерывистое дыхание Карсона. Судья Оливер спросила, не хочет ли он прервать показания и сделать перерыв, но юноша только покачал головой и одарил судью обаятельной улыбкой, что при данных обстоятельствах выглядело более чем странно.

— Предпочитаю поскорее с этим покончить, — заявил он.

Бейер продолжал задавать вопросы, и Карсон стал рассказывать, как он сидел, затаившись, в комнате для гостей и боялся шелохнуться, не говоря уже о том, чтобы включить свет. Так он сидел в полной темноте, прислушиваясь к тому, что происходит за дверью. Сестра вскрикнула только один раз, а потом послышался шум борьбы.

— Такие странные, хлюпающие звуки… Знаете, так бывает, когда идешь по луже. Как будто кого-то бьют о стену или об пол, не знаю, — продолжал свой рассказ Карсон, и мало кто из присутствующих в зале суда мог смотреть на него в этот момент. Я была в числе этих немногих и не могла оторвать взгляд от лица юноши, на котором застыло сладострастное напряжение, как будто он находится под воздействием неясных, внезапно нахлынувших чувств. Потом оно снова приобрело безразличное выражение. Тогда я решила, что эта вспышка является результатом страшной травмы, пережитой в детстве.

— Сколько времени вы находились в комнате для гостей? — задал очередной вопрос Бейер.

— Полицейские потом сказали, что больше часа, но я не знаю. Часов у меня не было.

— И когда вы оттуда вышли?

— Когда он мне разрешил.

Бейеру не было нужды отрывать взгляд от стола, чтобы почувствовать напряженное внимание зала.

— Кто разрешил? Мистер Мосли?

Карсон кивнул, а потом наклонился к установленному на свидетельской трибуне микрофону и прошептал: — Да.

— Значит, он знал, что вы там прячетесь?

Юноша стал бледным как смерть, и я испугалась, что сейчас он потеряет сознание и свалится со стула. Но он сидел на месте с застывшим лицом и продолжал говорить едва шевеля губами:

— Я сел на пол, спиной к двери, на случай если он попытается войти. Я уже решил, что, наверное, умру. Потом я услышал, как кто-то выходит из комнаты родителей и идет по коридору, и закрыл рукой рот, чтобы не закричать. Помню, как я старался не дышать, боялся, что он меня услышит. Потом все стихло, и я подумал, что, возможно, он уже ушел и я должен выбраться из дома или помочь Дане и маме с папой. Но я страшно испугался. Какой же я трус!