Читаем без скачивания Пандемониум - Лорен Оливер

— Тихо-тихо, — говорю я.

Сердце громко колотится у меня в груди, я чувствую жар, который исходит от тела Джулиана.

— С тобой все в порядке. Просто дыши, слышишь? Все будет хорошо.

Мы с Джулианом старались экономить воду, и на дне кружки со вчерашнего дня немного осталось. Я смачиваю рубашку Джулиана в этих каплях и промокаю ему лицо. А потом я вспоминаю, что у меня в заднем кармане джинсов все еще лежит упаковка с антисептическими салфетками, которые раздавали на митинге, и впервые испытываю благодарность к одержимым чистотой активистам АБД. Я вскрываю упаковку и морщусь от запаха спирта.

Понятно, что Джулиану будет больно, но другого способа избавиться от инфекции нет.

— Сейчас будет немного жечь, — говорю я и прикладываю салфетку к рассеченной брови Джулиана.

Джулиан рычит, как зверь, открывает глаза (насколько это вообще возможно) и пытается сесть. Мне приходится силой удерживать его на спине.

— Больно, — бормочет Джулиан.

Ну, хоть очнулся и готов сопротивляться. Сердце подпрыгивает у меня в груди, и я понимаю, что до этого момента почти не дышала.

— Не ной, ты уже не маленький, — Я протираю его лицо салфеткой, а он дергается и скрипит зубами.

После того как почти вся кровь стерта, у меня появляется возможность оценить состояние Джулиана. Рана на губе снова открылась, наверное, его долго били по лицу кулаком или каким-нибудь тупым предметом. Самое серьезное — рана на лбу, из нее все еще течет кровь. Но в общем все могло быть хуже. Джулиан жив.

— Вот, попей, — говорю я и подношу кружку к его губам.

В кружке воды еще на полдюйма. Джулиан допивает воду и снова закрывает глаза. Теперь его дыхание выровнялось, и он больше не дергается. Я начинаю разрывать рубашку Джулиана на длинные полосы и одновременно отгоняю от себя воспоминания, ведь я научилась этому у Алекса. Тогда, в другой жизни, он спас меня, перевязал рану на ноге и помог бежать от регуляторов.

Я старательно прячу эти воспоминания как молено глубже.

— Приподними немного голову, — прошу я.

Джулиан, на этот раз беззвучно, подчиняется, и я могу перевязать ему голову так, что повязка из разорванной рубашки плотно закрывает рану на лбу. Потом я снова опускаю голову Джулиана на колени и спрашиваю:

— Ты можешь говорить? Можешь сказать, что там произошло?

Правая сторона рта Джулиана распухла, и голос его звучит, как будто он говорит в подушку.

— Хотели узнать… — начинает он, потом делает глубокий вдох и продолжает: — Вопросы задавали…

— Какие вопросы?

— О нашей квартире. На Чарльз-стрит. Код на дверях. Охрана. Сколько, когда меняются.

Я молчу. Я совсем не уверена в том, что Джулиан понимает, что все это означает и насколько это плохо. Стервятники в бешенстве. Они планируют атаковать его дом и хотят использовать его для того, чтобы попасть внутрь. Может, они хотят убить Томаса Файнмэна, а может, просто хотят пойти на банальное ограбление. Добыча — драгоценности и электроаппаратура, которую можно продать на черном рынке, деньги и, конечно, оружие. Стервятникам всегда мало оружия.

Вывод из всего этого один — план стервятников получить выкуп за Джулиана провалился. Томас Файнмэн не клюнул.

— Я им ничего не сказал, — бормочет Джулиан, — Они сказали… еще несколько дней… еще несколько допросов… и я заговорю.

Больше сомнений у меня нет. Мы должны бежать, и как можно скорее. Как только Джулиан заговорит, а он в конце концов заговорит, стервятники избавятся от нас как от бесполезного хлама. Я не слышала, чтобы они кого- то ловили, а потом отпускали.

— Хорошо, послушай меня, — говорю я ровным голосом, чтобы Джулиан не догадался, насколько это серьезно. — Мы отсюда сбежим. Понимаешь меня?

Джулиан трясет головой, чтобы я поняла, что он в это не верит, и спрашивает каркающим голосом:

— Как?

— У меня есть план.

Это неправда, но план у меня будет. Я обязательно его придумаю. Я должна. Рейвэн и Тэк рассчитывают на меня. Они оставили мне послание, оставили мне нож, и теперь меня снова согревает их тепло. Я больше не одна.

— Оружие… — Джулиан тяжело сглатывает и пробует снова: — Они вооружены.

— Мы тоже.

Мой мозг уже принялся за работу. Шаги в коридоре. Один человек. Один тюремщик — значит, несут еду. Это хорошо. Если мы как-нибудь сможем вынудить его открыть дверь… Я так увлеклась и даже не замечаю, что говорю вслух.

— Послушай, я уже бывала в сложных ситуациях. Ты должен мне доверять. Один раз в Массачусетсе…

— Когда… — перебивает меня Джулиан, — Когда ты была в Массачусетсе?

И тут я понимаю, что облажалась. Лина Джонс никогда не была в Массачусетсе, и Джулиан об этом знает. Я еще сомневаюсь: врать дальше или нет… А Джулиан уже приподнимается на локте и поворачивается, чтобы посмотреть мне в лицо. Все это время он морщится от боли.

— Осторожнее, — говорю я, — не дергайся.

— Когда ты была в Массачусетсе? — снова спрашивает Джулиан и каждое слово при этом произносит раздельно, чтобы все было понятно.

Может, это из-за того, что он сейчас выглядит как запуганный зверек — на лбу окровавленная повязка из обрывков рубашки, глаз практически заплыл. Или потому, что теперь я уверена, что стервятники нас убьют. Убьют, если не завтра, то послезавтра…

Или я просто проголодалась, устала, и мне надоело притворяться.

В общем, я решаю сказать ему правду.

— Послушай, я не та, за кого ты меня принимаешь.

Джулиан замирает, он лежит очень тихо и снова напоминает мне зверька… Как-то, после оттепели, мы с Брэмом нашли барахтающегося в яме с грязью маленького енота. Брэм хотел ему помочь, но, когда он подошел к яме, енот повел себя точно так же, как сейчас Джулиан, — он напрягся и замер, и в этом было больше энергии, чем в любой попытке оказать сопротивление.

— Все, что я тебе наговорила… О том, что росла в Куинсе и прочее… все это — неправда.

Когда-то я была на месте Джулиана. Тогда я стояла возле буйков, прилив срывал меня с места, и Алекс говорил почти те же слова: «Я не тот, за кого ты меня принимаешь».

Я до сих пор помню, как плыла обратно к берегу, это был самый тяжелый заплыв в моей жизни.

— Тебе не обязательно знать, кто я. И тебе не обязательно знать, откуда я. Лины Джонс не существует, ее история — фальшивка. И это тоже, — Я прикасаюсь пальцами к шее, к тому месту, где у меня вырезан шрам в форме треугольника, — Это тоже не настоящее.

Джулиан не произносит ни звука, но отодвигается от меня еще дальше, прислоняется спиной к стене и упирается ступнями и ладонями в пол, как будто готов в любой момент оттолкнуться и сорваться с места.