Читаем без скачивания Зачарованный край (СИ) - Макар Авдеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ладно… Раз уж мы решили нарушать все табу, — начала Косатка. — Ещё одна негласная заповедь авантюриста гласит: «Не рассказывать о своей жизни до Зоны». Расскажу-ка я пару слов о себе. Итак… Меня всегда манило неизведанное. В школе я была этаким «гадким утёнком». У меня с детства были «мальчишеские» увлечения. В пять лет вместо того, чтобы играть в куклы, я лазила через заборы и потом выгребала от матери за порванные колготки.
Меня всегда тянуло к оружию. Уже в четырнадцать лет я знала, чем отличается АК от АКМ. На пустыре за гаражами мы вместе с приятелями с соседнего двора стреляли из пневматического оружия. Страйкбол, само собой, был одним из любимых развлечений. Несколько раз выпадала возможность пострелять и из настоящих стволов. Также я увлекалась ножами и рукопашным боем. Косметику, розовый цвет и всё «девчачье» презирала. Стригла волосы коротко, носила рваные джинсы.
И ещё я читала книги запоем. Особенно меня завораживал магический реализм. Магический реализм — это Маркес, Борхес, Кортасар, Павич… из тех, кто самые известные. Там не столько про сказки, сколько про иррациональное. Инфернальное даже. Зазеркалья зазеркалий, сны о нас во сне спящих людей (в зазеркалье). Это я утрирую, но там что-то вот такое неуловимое, про сны, которые можно попробовать на вкус, звуки, которые можно потрогать, странные письмена на теле. Но суть в том, что это реализм (почти), там такая очень-очень тонкая, очень неуловимая грань (описать точно не выйдет). Там не столько про отношения, там про ощущение мира, такого слегка пограничного. Ну вот, я немного отвлеклась…
Но, похоже, память всё больше и больше восстанавливается. Так о чём это я? Ах, да. В Зону я отправилась, потому что мне не было места в Большом Мире, я была асоциальна и не вписывалась в общепринятые рамки. Плюс к тому, у меня на тот момент появились серьёзные материальные проблемы, а я слышала, что в Зоне можно заработать крупные бабки.
И самое главное, меня притягивала тайна Зоны, её необъяснимость и непредсказуемость. У меня был такой период, когда я впервые серьёзно задумалась над вопросами вроде: «В чём смысл жизни?» И я надеялась, что здесь, в Зоне, мне удастся получить какие-то ответы. Ну и, может быть, просто хотелось испытать себя, узнать, на что способна, смогу ли выжить в агрессивной чужеродной среде…
И я смогла. Я стала авантюристом, причём вполне успешным. Правда, пришлось приспособиться, мимикрировать под среду. Моя «пацанская» внешность здорово мне помогла. Я нередко «косила» под парня, грубо разговаривала и вставляла мат через слово, хотя раньше вполне могла без этого обойтись. Чего только ни сделаешь, лишь бы влиться в социум. Со временем я даже двигаться стала немного иначе, изменила походку на более «мужскую».
Особо озабоченных самцов, не знающих, куда приткнуть свой писюн, отшивала. Тех, кто не понимал по-хорошему, убеждала по-плохому. Сами виноваты. Хотя на самом деле, я не всем отказывала, только тем, кто не умел найти подход по-человечески. Когда предлагали нормально, я и сама была не прочь, но такие экземпляры попадались очень редко… И всё равно это было не то, не по-настоящему, не по любви. Так, краткий перепихон, без души, — Косатка закурила ещё одну сигарету.
— Когда я пришла в Зону, я была занозой в жопе, отчаянной нонконформисткой, честно верящей, что весь мир для неё. Я хотела докопаться, в чём смысл жизни, понять, как устроено мироздание. Я была очень сильной и бесстрашной. Однако за несколько лет я ни на шаг не приблизилась к разгадке тайны Зоны и пониманию своего предназначения в этом мире. И тут как раз я и встретила Его. Вергилия…
— Ты его до сих пор любишь?
— Любила тогда. Но после того, что он сделал… Я могла бы, наверно, простить его. Любить, как раньше — уже нет.
— Слушай… А можно я нарушу ещё одно табу? — спросил Ярый.
— Какое?
Ярый поцеловал её в губы, подспудно ожидая схлопотать удар в солнечное сплетение, но ничего не произошло. Девушка не противилась ему.
— Так странно, — сказала она. — Тогда, в «Братстве», когда меня заперли на гауптвахте, я была в таком отчаянии… И думала, что никогда в жизни больше ничего не смогу чувствовать. И даже когда ты меня спас, сначала мне тоже казалось, что всё кончено, что моё дальнейшее существование не имеет смысла, и что лучше бы я умерла. Но теперь, ты знаешь… я ЧУВСТВУЮ что-то! И тогда… после битвы с двоедушником, возле Подлого Места. Я тоже почувствовала.
И Ярый вдруг понял, что он тоже чувствует. Он любит Косатку. И никому не даст её в обиду. А те, кто с ней такое сотворил — ещё сильно пожалеют об этом. Уж он-то их найдёт и накажет. Сейчас авантюрист наконец осознал, что он — настоящий, и его чувства не навязаны кем-то посторонним. «Я люблю, следовательно, я существую».
На улице бушевал шквальный ветер, небо снова заалело. Ярого скрутила боль, но он обнаружил, что, когда рядом сидит Косатка, и они держатся за руки, это значительно облегчает неприятные ощущения. Прикосновение девушки словно бы обладало для него целительным эффектом. Сознание оба авантюриста потеряли практически одновременно…
В этот раз у Ярого тоже было видение, но оно оказалось не столько мрачным, сколько странным. Будто во время Шухера он оказался под открытым небом, а не в укрытии. Небо стало кроваво-красным. Огненная волна, хлынувшая с севера, накрыла его, но, что удивительно, не причинила авантюристу ни малейшего вреда. Во всяком случае, он не почувствовал ни боли, ни страха.
И он пошёл на горизонт, к центру Зоны, туда, где родилась эта огненная вспышка. Он шёл, шёл и очутился в каком-то непонятном месте. Там не было никакой «лампы Аладдина», как он себе представлял, а находилось что-то вроде лаборатории, где группа учёных ставила опыты над ноосферой. И выяснилось, что вся Зона — не более, чем полигон для их экспериментов…
Часть третья. Братство Чёрных Серафимов. Глава 19. Рекрут
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БРАТСТВО ЧЁРНЫХ СЕРАФИМОВ
Глава 19. Рекрут
Ярый нехотя разлепил глаза. В Зоне наступило хмурое пасмурное утро. Мелкий, назойливый дождь барабанил по деревянной крыше дома. По небу размеренно проплывала вереница вечных странников — вечно холодных и вечно свободных. Если бы только Ярый мог быть таким же, как они — отрешённым и ни к
