Читаем без скачивания Девушки и единорог - Рене Баржавель

Шаун сел на мокрую доску рядом с Гризельдой и перехватил доверенный ей румпель. Ночь была очень светлой, даже когда луна скрывалась за облаками. Они плыли точно на запад. В узком проливе между островами Колоколен и Соляным сильное встречное течение почти остановило их, но Шаун, оказавшийся не только хорошим механиком, но и весьма опытным моряком, справился с течением, после чего перед ними открылось освещенное луной безбрежное пространство волнующихся вод, пустынное вплоть до берегов Америки.

Гризельда, забывшая захватить с собой плащ, дрожала от холода. Заметивший это Шаун снял куртку и набросил ее на плечи девушки. Гризельде хотелось смеяться и в то же время плакать. Поступить так, как Шаун, мог и принц, и ломовой извозчик; она мечтала о капитане великолепного парусника, но очутилась вместе с шофером на вонючей рыбацкой лодке. Она переживала карикатуру на свои мечты; тем не менее, это было настоящее приключение с налетом таинственности.

Шаун отклонился к югу, держа курс на выступавший из воды огромный белый призрак. Это был остров Белый, самый западный остров в архипелаге Сент-Альбан. Эми как-то рассказывала Гризельде, что остров внезапно поднялся из воды, словно вынырнувшая на поверхность моря обнаженная женщина, в тот день, когда королева Маав, пришедшая в Ирландию во главе племен древних кельтов, погибла в схватке с вторгшимися из-за моря завоевателями. Она была похоронена на острове, и с тех пор сложенная из камней пирамида охраняла морскую границу Ирландии. За прошедшие столетия ни одно растение, будь то дерево, цветок, травинка или мох, не смогло вырасти на белой скале. Только чайки непрерывно кружились над островом, венчая его своей белизной и своими криками.

Гризельда однажды принялась расспрашивать отца об этом острове. Сэр Джон знал, что на его вершине воздвигнут огромный тур из камней, вероятно, отмечающий захоронение какого-то вождя. Его возведение относилось к мегалитической эпохе, что, конечно, нельзя было считать точной датировкой. Сооружению могло быть как две, так и четыре тысячи лет, если не больше. Возможно, он был того же возраста, что и дольмен на острове Сент-Альбан, и был возведен теми же древними строителями.

Любопытно, что на Белом острове никогда не производились раскопки. Каждый раз, когда археологи проявляли к нему интерес, им приходилось отменять свои планы, потому что они не могли найти рабочих. На самом острове никто не жил, а рыбаки с соседних островов отказывались по самым разным причинам помогать археологам. Когда задумаешься об этом, многое представляется странным. Что известно о королеве Маав? В общем-то ничего. В разных мифах можно найти упоминания об этой ирландской королеве, но все они рассказывают разное об этой древней кельтской воительнице. А ее имя. Маав. Оно похоже на имя египетской богини Маат. Считалось, что она была дочерью солнца и символизировала дыхание жизни. Известна еще Мааб, королева фей в англосаксонской мифологии. Возможно также, что это не имя, а слово «мав», название чайки в древнем германском языке.

Завороженная волшебством древних мифов, Гризельда некоторое время молчала. Потом прошептала:

— Морские птицы. Феи. Дыхание жизни. Это все об одном и том же.

Сэр Джон, с удивлением посмотревший на дочь, улыбнулся:

— Да, может быть. Есть и другие аналогии. Например, одним из имен королевы Маав было Майяв, что заставляет вспомнить про Майю, дочь Атласа.[21] Ее полюбил Зевс, от которого у нее был сын Гермес[22]. Иногда поклонявшиеся Гермесу изображали бога в виде груды камней.

— То есть тура, как на Белом острове?

— Да. Если только Майав — это не индийская Майя, про которую ничего точно не известно. Возможно, так обозначалось Сотворение, Мироздание. Кажется, это имя относится ко всему сущему, в то же время являющемуся иллюзией. Как множество одинаковых и в то же время разных морских волн. Может быть также, что это искаженное Мария — мать и море.

О сборище в ночь на 7 июля Гризельда узнала от Шауна и сразу же потребовала, чтобы он взял ее с собой. Именно туда и направлялась сейчас их лодка. Гризельда видела множество светлячков, со всех сторон направляющихся к Белому острову. Всмотревшись внимательнее, она могла разглядеть даже лодки, на которых горели фонари. На некоторых суденышках был поднят парус, другие же двигались на веслах. Море было спокойным. Легкий ночной бриз заставлял шуршать их парус, словно тот был из шелка. Гризельда не чувствовала дуновение ветерка на своем лице. Она слышала, как нос их лодки разрезает воду, с журчаньем скользившую вдоль бортов. Опустив в воду руку, она удивилась, что та оказалась очень теплой.

Сохранившаяся веками традиция требовала, чтобы в ночь на 7 июля отмечалась годовщина великой битвы королевы Маав, ее победы и ее смерти. Когда-то племя воинов и земледельцев оплакивало свою королеву светлой летней ночью. Прошло время, менялись короли и королевы, другие нашествия обрушивалась на Ирландию, возникали новые религии и языки, но в одну и ту же ночь ирландцы, жители страны земли и воды, собирались на Белом острове, чтобы почтить сохранившуюся за прошедшие тысячелетия память об отваге предков, преодолевшей смерть.

Светлячки медленно ползли вверх по скале. Шаун и Гризельда тоже стали подниматься по тропинке, протоптанной за тысячи лет миллионами ног. Каждый участник процессии нес фонарь, который опускал на землю у подножья тура со стороны, обращенной к океану. Свой фонарь добавил к ним и Шаун. Возник ореол золотистого сияния, игравшего, переливаясь, на ой пирамиды. Собравшиеся вокруг тура жизнерадостно перекликались, приветствуя друг друга, иногда слышался смех. Чувствовалось, что люди пришли сюда, чтобы увидеться, поддержать друг друга в дружбе и радости, а не для траурной церемонии. Не каждый из присутствующих мог бывать здесь ежегодно; тем радостней становилась встреча со старыми друзьями через несколько лет. Местных на острове было немного; преобладали паломники со всех концов Ирландии; некоторым пришлось добираться сюда чуть ли не неделю. Опасаясь случайно встретиться вместе с Гризельдой с кем-нибудь из обитателей Гринхолла или Сент-Альбана, Шаун старался держаться в стороне от тура. Гризельда, боявшаяся потерять его, цеплялась за своего спутника обеими руками.

Освещенность была достаточной, чтобы не натыкаться друг на друга в темноте, и в то же время все вокруг расплывалось в пепельном свете луны. Шаун, радовавшийся необычной близости с Гризельдой, обвел ее пару раз вокруг тура. Она с удивлением ощущала под ногами гладкую, едва ли не полированную поверхность скалы. Воздух был наполнен запахом нагретого камня и морских водорослей; рука Шауна казалась ей горячей; в толпе смутно различимых, похожих на привидения ирландцев раздавался смех, слышались дружеские восклицания. Гризельде казалось, что вокруг нее давно знакомые ей люди и что все хорошо знают ее.

Гризельду удивили размеры тура. Гряда из валунов имела метров пятьдесят в ширину и протянулась не меньше чем на пару сотен метров. Высотой она была в три человеческих роста. На строительство тура ушло невероятное количество камней размером от головы ребенка до лошадиной головы. Казалось, что камни нагромождены беспорядочно, но тем не менее, ни время, ни погода не смогли повредить сооружение, выглядевшее как копье, направленное на море.

— Камни нужно было доставлять сюда на лодках. Потребовалось множество лодок и тысячи строителей. Говорят, что Она стоит внутри груды камней, на самом острие копья, с мечом в руке, и за ней толпятся лучшие воины, как павшие в сражении, так и добровольно последовавшие за своей королевой.

На вершине тура, обращенной к морю, появился фонарь. Его держала женщина, силуэт которой нечетко вырисовывался в неуверенном свете луны, то и дело проглядывающей между облаками. Смех и разговоры стихли. Все повернулись к женщине. Гризельда видела повсюду бледные пятна лиц, поднятых к небу. Многие стояли, другие сидели на земле. Трудно было оценить, сколько людей собралось на острове. Наверное, несколько сотен, может быть, тысяча. Лица детей, казалось, светились в призрачном свете луны.

Женщина на вершине тура опустила фонарь на камни перед собой, широко развела руки в стороны и запела. Вообще-то, это была не настоящая песня, а скорее ритмичное повторение одной и той же последовательности нескольких нот. Голос женщины казался суровым, резким, словно звуки исходили не из человеческих уст, а из камня. В то же время, он был полон жизни и свежести, словно это была песня леса. Вслушиваясь в пение, Гризельда закрыла глаза и увидела перед собой не груду валунов, а круг из вертикально стоящих камней на острове Сент-Альбан. Казалось, их только что обтесали и поставили вертикально в виде круга. На лежавшей плите был выбит знак, напоминавший молнию с несколько закругленными углами. Изображение молнии упиралось в ствол тиса, оказавшегося в центре круга камней, и под ним находилась нора, в которой спал рыжий лис с белым хвостом. Раздался удар грома, такой неожиданный, что Гризельда подскочила и открыла глаза. Отзываясь на глас свыше, все вокруг нее громко запели. Смотревший на женщину на вершине тура Шаун тоже пел.